Иногда полезно иметь плохую память - Анна Малышева

Слышишь, надо где-то пахать, чтобы что-то жрать.

— Юля…

— Помолчи! Мне противно тебя слушать.

Ты опять скажешь, что влюбился в меня и не понимаешь, почему между нами ничего невозможно.

— Скажу, — кивнул он. — И буду повторять это до тех пор, пока ты не выбросишь из головы свой бред.

Она вдруг поникла.

— Скажи, за что я на тебя взъелась?

— Не знаю! — в сердцах ответил он. — Думаю, просто так. Потому что никаких реальных причин для этого не вижу.

— Знаешь, я просто-напросто тебе не верю, — призналась наконец она. — Не верю я, что ты в меня влюбился. Этого не может быть.

— Но это так, боже мой!

Юлька понуро смотрела на него, а Женя, заметно волнуясь, снова схватил ее за руки.

— Пойми же, я люблю тебя, люблю, люблю, слышишь! — Он повторял эти слова, будто бы злясь. — Можешь ли ты понять, наконец!

— Хотела бы, — кивнула Юлька. — Но трудно.

— Уф. — Он отпустил ее и сел на диванчик. — Нет больше сил. Ты меня вымотала.

Юлька вздохнула. Посмотрела на его ссутулившиеся широкие плечи. Вздохнула еще раз, со значением. Он поднял голову.

— Мы все еще в этом дурацком кафе? — осведомилась она.

— Да.

— Ну так пойдем съедим наш ужин. А то мама скажет, что я не в кафе с тобой была, а в постели, когда я приду домой и наброшусь на черствый хлеб.

Они вернулись в зал, где за это время (оказалось, что прошло всего двадцать минут) прибавилось народу, сели за свой столик, и официант Саша, не выражая никаких эмоций по поводу увиденного, быстро стал подавать на стол блюдо за блюдом. Женя оживился, и Юлька тоже повеселела. Она с аппетитом ела и запивала белым вином деликатесы. Мир не так уж плох. Закурила, пустила струйку дыма в потолок.

— Ты довольна? — с тревогой спросил ее Женя.

— Угу, — рассеянно ответила Юлька и, глядя на его растерянное лицо, засмеялась:

— Да что ты опять… Все прекрасно. За исключением самой меня.

— Чувствуешь себя неважно?

— Да, не слишком важно. — Юлька вздохнула и раздавила сигарету в пепельнице. — Думаю о своем несовершенстве и любуюсь твоими манерами. Вытерпеть такую девицу в течение вечера, ни разу не выругавшись… Это высший пилотаж.

— Юля, я не пойму, над кем ты издеваешься — надо мной или над собой…

— Над нами обоими, — заключила Юлька. — Особенно над собой, конечно. Видишь ли, сижу я сейчас и думаю: ну не сошла ли я с ума? Мне только что объяснились в любви в том закутке рядом с умывальником. Я, по сути дела, должна дрожать от тайного волнения и покрываться краской стыда и гордости всякий раз, как ты на меня бросаешь пламенный взгляд. А я не дрожу, ничем не покрываюсь и вообще не ощущаю никакого волнения. Объяснение было? Было.

А у меня такое чувство, что его не было, — уныло закончила она…

— Моя вина, — хмуро пояснил Женя. — Я все так по-дурацки обставил.

— Почему по-дурацки? Даму ты выбрал по-дурацки, а все остальное на уровне.

Она посмотрела наконец ему в глаза и удивилась, увидев в них самую настоящую тоску.

Он сидел мрачнее тучи, вертел в пальцах вилку с налипшим на зубья листиком салата и казался смертельно усталым и недовольным собой. Ей стало жалко его.

— Ну, Жень, не расстраивайся. Вечер, конечно, испорчен, но завтра же ты пригласишь сюда какую-нибудь свою знакомую.

Приличную девушку с пристойным цветом волос и светскими манерами. Вы проведете чудный вечер. — Говоря это, она не слишком-то веселилась. Ей не очень понравилась возникшая в воображении картина этого завтрашнего ужина. Юлька зажмурилась и потрясла головой.

— Что, опять? — испугался Женя.

— Ты о чем? — машинально спросила она и вдруг вспомнила. "Да, вдобавок ко всему еще и этот обморок. Второй обморок за два вечера.

Это начинает превращаться в привычку, — хмуро подумала она. — Что же это такое? Ничего подобного раньше не случалось. Так может быть у беременных… Но это, совершенно исключено. Идти к врачу? А к какому?"

— Юля, прости, что я тебе об этом напоминаю. — Женя заботливо склонился к ней. — Тебе обязательно надо показаться врачу. Только хорошему, частному, моя мать найдет. Не надо по поликлиникам мотаться.

— Да ты меня прямо в оборот берешь, — изумленно сказала Юлька. — Ни к какому врачу я не собираюсь. Это просто жара несусветная доняла.

— Ну, ладно. А если что, ты только дай знать.

Явно гордый тем, что может что-то для нее сделать, Женя откинулся на спинку стула.

Юлька задумалась, глядя на него. "Так… Судя по нашим словам, мы пока не собираемся бросать бедную, глупую, ужасно рыжую девочку…

Чем я его присушила, в конце концов? Уже и к врачу, уже и то и се… Вцепился, прямо вцепился… Тошно, вот что необычно! — поймала она наконец ускользавшее от нее ощущение. — Вот почему мне как-то не по себе".

— Может, закажем что-нибудь еще? , — Голос Жени вывел ее из задумчивости.

— Нет, больше ничего не хочу. И знаешь, здесь, конечно, классно, но давай все же выйдем на воздух. Может, мне и плохо стало от здешней духоты.

На улице Юльке действительно стало намного легче. Она остановилась, вдыхая воздух полной грудью. Летний легкий, едва ощутимый ветерок раздувал складки шелковой юбки, и ее ноги снизу доверху — от лодыжек до бедер — были обласканы ветром и шелком. И словно таким же шелком кто-то коснулся ее настроения.

Ей вдруг захотелось смеяться, шалить, как девчонке, скакать, как молодому веселому щенку.

— Как чудесно! — воскликнула она. — Теперь все замечательно!

— Правда, зря мы там сидели. — Он обрадовался перемене в ее настроении. — Не хочется сейчас садиться в машину. Давай пройдемся?

— Давай, — блаженно кивнула она. «Он мне нравится, он мне очень нравится, — думала она, отходя душой. — Сама нагнала этот дурацкий холод в отношениях и сама испортила нам вечер. Заранее внушила себе, что мне неуютно рядом с ним, а потом удивлялась, почему это так. Да, он немножко крутой, но не самый же он суперкрутой парень в Москве!»

Они шли по Страстному бульвару, голым плечом Юлька ощущала прохладную зернистую ткань его летнего пиджака, слышала легкий запах одеколона, слушала его низкий голос, смотрела в его серые глаза, которые здесь, в тени высоких деревьев, казались совсем темными. Вокруг бульвара шуршали машины, шумела вечерняя летняя Москва, и ей было так уютно и спокойно, как будто она прогуливалась не по улице, а была окружена родными стенами своей комнаты.

Боковая аллейка оказалась пустынной.

Слева ее замыкала стена кустарника, наполовину подстриженного и брошенного так до завтрашнего дня. Справа — за оградкой — неслись машины. Женя остановился и повернулся к ней. «Сейчас, — подумала она, — сейчас он меня поцелует». Она ждала на какую-то секунду дольше, чем было нужно для поцелуя. Потом она поняла, что он почему-то не решается ее поцеловать. Он стоял, смотрел на нее, и на его лице было написано какое-то скрытое отчаяние.

— Женя, — не выдержала наконец она, — скажи мне, что происходит? У тебя такое лицо, словно Ты мне хочешь сообщить, что на самом деле ты вор и убийца.

Он выдавил улыбку и прокашлялся.

— Юля, — хрипловато сказал он, — я много думал, ну и… Я решил. Выходи за меня замуж.

Если бы на бульваре в этот миг взорвалась бомба. Юлька вздрогнула бы сильнее, чем от этих слов. Она сделала шаг назад и почти со страхом посмотрела на него.

— Я правильно поняла тебя? — после паузы спросила она. — Ты действительно по всей форме сделал мне предложение?

— Да. Я все обдумал.

— Когда?! — почти взвизгнула Юлька. — Когда ты все это обдумывал?

— Вчера, — невозмутимо отвечал Женя. — Вчера, когда я приехал домой, я все обдумал и решил сегодня просить твоей руки.

Юлька схватилась за щеку, словно у нее заломило зубы.

— Вчера?! Вчера ты знал меня, дай бог, часа два. Да что там, меньше.

— Ну и что? — спросил Женя. — Я тебя люблю.

— О боже! — простонала Юлька— Скажи, ты просто смеешься, да?

— Да это ты надо мной смеешься, — обозлился Женя. — Что бы я ни сказал — чепуха, что бы я ни предложил — глупость. Ты меня сведешь с ума.

— А ты — меня, — пробормотала Юлька.

Она снова просунула руку ему под локоть, и они медленно пошли по бульвару. Юлька молчала, а Женя, судя по его сосредоточенному виду, что-то обдумывал. Наконец он остановился, отнял у нее руку и закурил.

Взглянул на нее довольно хмуро, но уже без злобы.

— Отвезти тебя домой? — спокойно спросил он.

Сердце у Юльки упало. «Все. Вот и допрыгалась!» Она гордо кивнула, не в силах разжать губы.

Они молча вернулись к кафе, Женя отпер машину, и Юлька устроилась рядом с ним. Всю дорогу они молчали. Только перед самым ее домом, сбрасывая скорость, Женя сказал:

— Я от своего предложения не откажусь.

— Твоя воля, — ответила она, глядя в окно. — Нам сюда.

— Я помню. — Он въехал во двор и затормозил, не выключая мотор.

— Счастливо. — Юлька выбралась из машины.