Капитал Российской империи. Практика политической экономии - В. Галин

Граница между Россией и Европой была задана жестко, но не столько естественными препятствиями, сколько климатом и проходила почти точно по западной границе европейской зоны Dfb или по изотерме января — 4°.

Карта январских изотерм и годовых осадков Европейской России 1900 г.{170}

Карта и классификация В. Коппена конечно дают лишь общее наглядное представление о проблеме, что при переходе к конкретике требует существенных уточнений, например:

Для устойчивого урожая необходимо не менее 700 мм осадков, в России таких фрагментарных территорий было около 1%. В основных сельхозрегионах, таких например, как Ставрополь или Белгород всего порядка 470 мм. Для сравнения: в США земель со средним увлажнением 700 мм осадков около 60% территории. Кроме этого осадки должны выпадать в строго определенных пропорциях и последовательности. В России это редкость. Например, в Подмосковье при среднегодовом общем количестве осадков до 600 мм, количество наиболее значимых для сельского хозяйства летних осадков составляет всего 180–240 мм.

Р. Пайпс в связи с этим замечает, что «…особенность осадков в России состоит в том, что дожди обыкновенно льют сильнее всего во второй половине лета», из-за чего часто бывает засуха «весной и ранним летом, за которой следуют катастрофические ливни в уборочную. В Западной Европе дожди на протяжении всего года распределяются куда более равномерно». Следствие всего этого — предельно «низкая урожайность в России»{171}. Засуха так же не редкость, что относит большую часть России к зоне рискованного земледелия. Говоря о частых засухах, М. Салтыков-Щедрин в 1881 г. приводил, поговорку русских крестьян: «в случае ежели бог дожжичка не пошлет, так нам, братцы, и помирать не в диковинку!»{172}

Что касается сходной по климатическим условиям с Россией Канады, то там отмечает Р. Пайпс, «подавляющее большинство канадского населения всегда жило в самых южных районах страны, по Великим Озерам и реке Св. Лаврентия, то есть на 45 параллели, что в России соответствует широте Крыма… К северу от 52 параллели в Канаде (широта Курска и Воронежа) мало населения и почти нет сельского хозяйства»{173}. Кроме этого, климат Канады более морской, т.е. значительно мягче и количество осадков там существенно выше, чем в континентальной части России, в результате земледельческие районы Канады, хотя и соответствуют широте центрально-черноземных областей, тем не менее, не относятся к зоне рискованного земледелия.

Количество безморозных дней в России в зоне Dfb составляет 125–155 дней в году, в зоне Dfa — до 180 в Европе — 230–325. В результате на одном и том же участке земли европейцы имеют возможность собирать два урожая в год, например, один зерновой и один овощной, вносящий одновременно естественные азотные удобрения, либо дополнительно получать выход кормовых трав. В Западной Европе всегда пахали поле 4–6 раз подряд, а в Нечерноземье — максимум 2–3 раза, затем пускали под пары, иначе земля переставала рожать. Не случайно «в Западной Европе средний земельный участок в 5 гектаров столетиями кормил одну крестьянскую семью. В русском Нечерноземье и 20 Га не в прокорм, хлеба еле-еле хватало до Покрова (ноября). Во Франции и Германии сено косили с апреля по июль, в России всего 20 дней в июне и все»{174}. М. Шницлер в 1835 г. в своей статистике так описывал земли Московской губернии: «Почти везде почва тощая, болотистая и неплодородная, и хотя почти половина земель обработана, этого совершенно недостаточно для населяющих ее жителей; урожай в здешних краях очень скудный и голодный…»{175}

Наглядным примером влияния природных условий на эффективность сельхозпроизводства являлась урожайность зерновых, которая в начале века в России была в среднем 2–3 раза ниже, чем в ведущих европейских странах. 

Урожайность пшеницы и ржи, средняя за 1906–1910 гг. (Россия за 100){176}

Если в Западной Европе скот пасется почти круглый год, то в России период стойлового содержания 180–272 дней. В то же время из-за краткости периода сельхозработ крестьянское хозяйство было способно заготовить не более 300 пудов сена (для лошади норма 180–200 пудов, для коровы 100–120, для овцы около 60). «Острый дефицит сена приводил к тому, — отмечает Л. Милов, — что основой кормовой базы скота у крестьянина и у барина была солома»{177}. Даже дворцовые племенные жеребцы в неурожайные годы находились на голодном пайке — 9 месяцев в году они получали в сутки 6 кг сена. «Норма, — по словам Л. Милова, — рассчитанная, пожалуй, только на выживание животного»{178}.

Но сеном и соломой производительный скот не прокормишь, нужен белок, который в то время поступал в основном с зерном. Наглядную картину, в данном случае, дает сравнение, приведенное агроном конца XVIII в. М. Ливановым: в Англии рабочая лошадь получает 5,13–5,8 кг овса в сутки. Примерно такая же норма была и во Франции. В России эта норма в монастырях составляла 2,1–2,15 кг. И только за 8 недель до сева лошадь начинали откармливать, увеличивая норму до 4,3 кг.{179} В крестьянских хозяйствах норма была еще в 2 раза меньше (около 1 кг){180}, поэтому там лошадь на зиму привязывали к стропилам крыши, чтобы не упала с голода. Как писал, по этому поводу Н. Некрасов:

В крови у русской у клячи естьПривычка золотая:«Работать много, мало есть» —Основа вековая!{181}

Но даже такую клячу мог позволить себе далеко не каждый крестьянин. Так, по конской переписи 1888 г. в 41 губернии безлошадными было 28% крестьянских хозяйств, имеющих одну лошадь — 40,1%, две — 31,3%. Причем это были настоящие клячи: ниже 133 см. оказалось 58,8% лошадей, а до 142 см — 28,5%{182}. Продуктивность крупного рогатого скота из-за недостатка кормов и прежде всего белка в России была ниже, чем в Европе в 2–3 раза. Что же касается свиней, сообщал справочник 1900 г., то «у них сильно развиваются морда и ноги, потому, что им приходится отыскивать пищу где попало»{183}.

В среднем по России естественная продуктивность аграрного сектора, по мнению исследователей, была в 3–5 раз ниже, чем в Западной Европе или США{184}. И эта заданная природой данность так же предопределяла неизбежное отставание России от Запада. Но и это было только началом…

Производительность труда

Только избыточный продукт деревни… доставляет городу средства существования, а потому последний может расти и развиваться только по мере увеличения этого избыточного Продукта.

Адам Смит. «Исследование о причинах богатства народов»{185}

…За трапезой земной печально место ваше!Вас горько обошли пирующею чашей.На жертвы, на борьбу судьбы вас обрекли:В пустыне снеговой вы — схимники Земли.Бог помощь! Свят ваш труд, на вечный бой похожий…

П. Вяземский

Низкая эффективность работы крестьянина в России предопределялась не только низкой урожайностью агрокультур, но и другими напрямую зависящими от климата и географии факторами. М. Вебер по этому поводу замечал: «Чтобы сравнить ситуацию в России и в Германии, нужно поставить вопрос так: на какой земельной площади (с учетом местного плодородия) способна выжить (в преимущественно аграрных районах) немецкая и русская семья без дополнительного источника доходов? В Германии на «песчаных почвах среднего качества» в областях к востоку от Эльбы для этого достаточно 5 га… При такой же обеспеченности землей (следует заметить, что средняя цифра включает также и безземельных крестьян) даже в Черноземье русские крестьяне голодают, бунтуют и вздувают цены за каждый клочок земли. Причина — огромная разница в производительности труда. Это видно хотя бы из того, что в Германии семейное хозяйство использует свою рабочую силу полностью, а в России — только на 20%»{186}.

В поисках причин этого явления, исследователи обращали свое внимание, прежде всего, на более короткий период сельхозработ в России. Например, американский историк Р. Пайпс указывал, что: «важнейшим следствием местоположения России является чрезвычайная краткость периода, пригодного для сева и уборки урожая» — всего в разных климатических зонах — от 4 до 6 месяцев. «В Западной Европе, для сравнения, этот период длится 8–9 месяцев. Иными словами, у западноевропейского крестьянина на 50–100% больше времени на полевые работы»{187}. М. Вебер в начале XX в. также отмечал: «На севере московской области, где все сельскохозяйственные работы должны быть сделаны в течение трех месяцев, один полностью занятый работник обеспечивает 4 десятины, а на юге Черноземья (при «обычной» технике) — уже 9 десятин»{188}. В Англии, Германии и США, например, на уборку урожая уходит два месяца, тогда как в России — 10–15 дней.