Постоянная должность - Айзек Азимов

За что было ей ненавидеть Ральфа? Конечно, для ненависти существует много причин, особенно если дело касается девушки и молодого человека. Но что произошло именно в данном случае? И почему же, черт побери, Ральф должен был ненавидеть Брэйда?

Ведь в действительности-то он помог парню, встал на его сторону, когда все остальные отшатнулись от него. На мгновение Брэйд почувствовал приятный прилив жалости к самому себе…

— Легкость, с которой альдегиды окисляются, означает, что они представляют собой великолепные восстановители. Поэтому их широко используют в синтезе органических веществ, а также для проведения анализа на сахар. Такой метод анализа использовался ранее для обнаружения содержания сахара в моче, что способствовало диагностике диабета, но в последнее время на смену ему пришел энзимный метод.

А мысли тем временем продолжали работу. Если полиция узнает об этой ненависти… Тот, кого ненавидят, может иметь основания для убийства. И тогда его, Брэйда, несомненно, припрут к стене.

Конечно, Мэкрис могла и солгать. Но для чего это ей было делать?..

— Кроме формалина, который, как я уже сказал, представляет собой не что иное, как раствор формальдегида в воде (те из вас, кто будет слушать подготовительный курс по медицине, познакомятся с ним при изучении анатомии в следующем году), существует еще и другое распространенное применение формальдегида, когда он находится в форме параформальдегида — полимера, получаемого в результате реакции…

Его голос оставался неизменно ровным.

Возможно, ему удавалось этого добиться благодаря тому, что он вел как бы тайную дуэль со студентами. Они наблюдали за ним, ожидая, когда его голос сорвется, или он начнет заговариваться, или чем-либо иным покажет, насколько глубоко повлияли на него вчерашние события. Без этого они чувствовали бы себя обманутыми, но Брэйд считал своим долгом обмануть их.

Наконец раздался звонок, и Брэйд положил мел.

— Другие продукты карбонильных соединений мы рассмотрим с вами в понедельник, — сказал он в заключение и направился к двери.

На этот раз он не стал ждать, пока к нему подойдет с вопросами обязательная группа студентов. Вот еще одна проблема для социологов: каждый раз к нему подходили почти одни и те же студенты. Одни из них, несомненно, старались этим заслужить благосклонность лектора. Другим доставлял удовольствие сам факт, что на них обращают внимание. Третьи могли попытаться подразнить лектора, задавая хитроумные вопросы, чтобы подловить его на ошибке и тем самым указать на его невежество. И, наконец, немногие — ради них-то Брэйд терпеливо мирился с остальными — действительно нуждались в объяснениях или в дополнительных сведениях.

На этот раз он бросил их всех и ушел — единственная уступка, которую он позволил себе сегодня.

Войдя в кабинет, Брэйд увидел, что там сидит Кэп Энсон, который в ожидании его просматривал новую книгу по химии гетероциклических соединений — первый том из десятитомной серии, — полученную Брэйдом три дня назад.

Когда Брэйд открыл дверь — раньше эта комната была кабинетом Кэпа, — Энсон поднял глаза и его старческое лицо сморщилось в улыбке.

— А, Брэйд! Вот хорошо! — воскликнул Энсон и пересел к длинной стороне стола для совещаний. — Вы прочли исправленный вариант пятой главы?

Брэйд чуть не рассмеялся с облегчением. Как будто внутри с тихим щелчком раскрутилась какая-то пружинка. Аспиранты могут умирать, полицейские устраивать допросы, каждый встречный задавать ему немой вопрос о смерти, и лишь Энсон, добрый, старый, прямолинейный Кэп Энсон, по-прежнему будет думать только о своей книге.

— Прошу извинить меня, Кэп. Мне не удалось взяться за нее.

Глубокое разочарование моментально как бы придавило всю фигуру Энсона. (Он был невысоким, все еще очень аккуратно одевался, носил тугие белоснежные воротнички, тщательно застегнутый на все пуговицы пиджак плотно облегал его сухощавое тело. В последние годы он стал ходить с тростью, но опирался на нее только тогда, когда никто на него не смотрел.)

— Я полагал, что вчера вечером… — начал Кэп.

— Я знаю, что обещал прочесть исправленную главу. Очень сожалею, что мне не удалось встретиться с вами.

Брэйд хотел было добавить в свое оправдание, что подобное с ним случилось впервые, но воздержался.

— Ничего, не беспокойтесь об этом. Но, вернувшись домой, вы, несомненно, смогли взглянуть на рукопись.

Его голубые глаза, все еще острые, все еще полные жизни, умоляюще глядели на Брэйда, как будто тот, постаравшись, мог вспомнить, что все-таки прочел рукопись.

— Вчера вечером я был немного расстроен. Простите меня, Кэп. Если хотите, я прочту ее сейчас при вас.

— Нет! — Слегка дрожащими руками Кэп Энсон собрал свои бумаги. — Это очень важная глава, и я хочу, чтобы вы ее обдумали. В этой главе я подхожу к органической химии как к современной систематической науке, а этот вопрос очень деликатен. Завтра утром я зайду к вам домой.

— Видите ли, завтра суббота, и я обещал Дорис сходить с дочерью в зоопарк.

Его слова, видимо, напомнили Энсону о чем-то, и он резко спросил:

— Ваша девочка передала вам экземпляр рукописи, который я ей дал?

— Да, конечно.

— Ну, хорошо. Я увижусь с вами завтра утром.

Энсон встал. Он никак не прореагировал на то, что Брэйд собирается погулять с дочерью. Таков был Энсон, и иного Брэйд от него не ожидал. Энсону предстояло завершить работу над книгой, и все остальное его не интересовало.

Книга! Попав в беду, Брэйд как бы открыл в себе новый источник сострадания и от всей души пожалел Энсона. Да, Энсон добился успеха, его почитают, он великий человек, но… он живет слишком долго.

Его подлинно великие дни, когда он железной рукой вершил дела в царстве органической химии, когда его отрицательное мнение могло уничтожить в зародыше новую гипотезу, когда его докладам на конференциях благоговейно внимала переполненная аудитория, канули в прошлое два десятилетия назад.

Когда Брэйд работал над своей диссертацией под руководством Энсона, тот уже был ветераном, и современная органическая химия уже начинала развиваться помимо него. Занимался новый день в науке. Химическая лаборатория становилась электронной, стала обогащаться приборами и математикой, Брэйд виновато признавался себе, что он также боролся за это. Старинная химия, которая была искусством, основывавшимся в значительной степени на чувствах, уходила в прошлое.

А Энсон остался со своим искусством, и химики говорили о нем как о давно умершем великом человеке, хотя маленький человечек, напоминавший Энсона, все еще иногда толкался в кулуарах во время химических конгрессов.