Любовь и ненависть (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Посмотри на меня, Ямочки.

Я подняла на него взгляд, но не потому, что он попросил. А потому что он назвал меня прозвищем, от которого я чувствовала себя маленькой божьей коровкой.

— Август, ты же знаешь, что я терпеть не могу это прозвище.

— И я не могу смириться с тем, что моя девушка расстаётся со мной из-за уязвлённого самолюбия своего бывшего. Так что с этого момента я буду называть тебя так, как хочу, точно так же, как ты вчера сделала то, что хотела.

Я втянула обратно воздух, который вырвался у меня изо рта.

— Август, я этого не хотела. Из-за его самоуверенности его могли убить!

Его зелёные глаза вспыхнули так ярко, что стали почти фосфоресцирующими. А потом мой желудок взбунтовался, и что-то медленно перекатилось внутри него, заставив меня прижать к нему ладонь. Тёплый ветер донёс до меня пьянящий аромат Августа. Вместо того чтобы ослабить напряжение, он лишь усилил его и заставил мою кожу желать того, чтобы его длинные пальцы, сжимающие сейчас его согнутые локти, коснулись моих локтей, моих рук, моих запястий.

Это было совсем неподходящее время для обдумывания пикантных сценариев.

Я переминалась с ноги на ногу, надеясь, что Август не догадается обо всём, что творилось у меня в голове.

— Мне нужно кое-что знать.

Его голос был таким хриплым, что только подстегнул мои непристойные размышления.

— Я потеряю тебя?

— Потеряешь меня?

Я вышла из своего транса.

— Из-за него. Неужели я потеряю тебя из-за него? — его шёпот раздался прямо над моим носом. — Ты стоишь того, чтобы за тебя бороться, но мне нужно знать, есть ли у меня шанс выиграть этот бой.

Моё сердце подскочило к горлу.

— Я отступлю, Ямочки, — моё прозвище внезапно прозвучало отнюдь не по-детски, — даже если это пойдёт вразрез со всем, чего я хочу, я отступлю, но ты должна сама попросить меня. Ты хочешь, чтобы я отступил?

— Нет, — выпалила я.

Его поза смягчилась, но он не расслабился и не разжал руки. Просто сейчас он скорее напоминал дерево, чем человека из стали.

— Но я не могу предпринимать никаких шагов, не так ли?

Я сглотнула и покачала головой.

Он наклонил голову, как будто пытался запомнить правила. После паузы он сказал:

— Я не делюсь тем, что принадлежит мне.

Эти слова были подобны жидкости для зажигалок, которую вылили прямо внутрь меня, из-за чего там начало разгораться что-то яростное и глубокое.

— Хорошо, потому что я тоже не люблю делиться.

Улыбка промелькнула на его губах, ударила прямо в моё сердце и заставила его биться быстрее.

— У меня есть свои условия.

— О?

Я сглотнула, пытаясь смочить горло, которое было таким сухим, как штукатурка.

— Я слушаю.

— Я не буду прикасаться к тебе, но я должен видеть тебя каждый день, и не издалека.

— Хорошо.

— Я хочу знать, чем ты занимаешься и где ты, и я хочу знать об этом не через парную связь. Не то, чтобы я собирался стать сталкером, но в Боулдере сейчас находятся ручейные, и я доверяю этим ублюдкам ещё меньше, чем Лиаму, что говорит, мать его, о многом.

Я никогда не слышала, чтобы Август так много ругался. С другой стороны, он больше не был нежным мальчиком, в которого я была влюблена, он был мужчиной, пережившим человеческие войны и стычки стай.

— И прежде чем ты оставишь комментарий по поводу моей ужасной ругани, знай, что я брошу сто долларовую купюру в мамину банку для ругательств, и ты будешь свидетелем того, как я это сделаю, потому что я положу её туда завтра вечером во время ужина у них дома, ужина, на который ты придёшь. И на который ты можешь привести Джеба.

Я выставила ногу в сторону и положила руку на бедро.

— А что, если я не захочу идти завтра вечером на ужин к твоим родителям?

Вообще-то я хотела, но мне не понравилась форма его приглашения.

Его взгляд сделался вызывающим.

— Тебе не обязательно приходить, но это разобьёт мамино сердце.

Моя рука соскользнула с бедра.

— Это удар ниже пояса. Как я могу теперь не пойти?

Его улыбка стала немного шире и немного более плутоватой. Ему нравилось выводить меня из себя.

— Знаешь, если бы ты просто спросил меня, я бы сказала «да».

— Я просто хотел увидеть, как вспыхнет твоё лицо, Ямочки. Просто хотел увидеть, как твои глаза приобретут этот потрясающий голубой оттенок, который появляется, когда ты очень взволнована. Хотя я бы предпочёл сделать их более голубыми, используя… другие методы.

Я была почти уверена, что мои глаза только что стали намного голубее.

Он поднёс руку к моему лицу, но прежде чем смог прикоснуться ко мне, сжал пальцы в кулак.

— Мой период выздоровления после крушения вертолета просто летит ко всем чертям. Похоже, это будет намного сложнее.

Он резко опустил руку.

— Может быть, — я облизала губы, — может быть, нам не стоит проводить слишком много времени вместе. Это всё усложнит.

Он фыркнул.

— Эти условия не подлежат обсуждению.

Я шлёпнула его, но тут же отдёрнула руку, шокированная тем, что первая нарушила правило.

Он уставился на мою руку.

— Никогда не думал, что буду жаждать того, чтобы меня шлёпнули, но если это предел нашего физического контакта, тогда шлёпай на здоровье.

— Я вообще не должна была этого делать, — сказала я, втянув губу.

— То, что ты делаешь со своими губами. Постарайся не делать этого, когда мы вместе.

Он отступил на шаг, как будто это могло каким-то образом ослабить напряжение, натянувшее связь между нами.

Я высвободила губу.

— Прости.

— Не извиняйся, милая. Не твоя вина, что меня так чертовски к тебе влечёт.

Дрожь пробежала по всему моему телу.

— Мне, наверное, пора идти, да?

Он пригладил ладонью свои тёмные, коротко стриженые волосы, затем оглянулся на строительную площадку. Мы были достаточно далеко, чтобы наш разговор мог быть услышан, но достаточно близко для того, чтобы мужчины могли наблюдать за нами. Когда он снова посмотрел на меня, я заметила, что он прищурил глаза.

— Да. Тебе, наверное, следует это сделать, потому что я близок к тому, чтобы уволить целую кучу народа.

Я нахмурилась.

— И если ты когда-нибудь снова наведаешься сюда, надень муу-муу1 или что-нибудь попросторнее.

Он хотел уволить людей, потому что они смотрели на меня слишком долго?

— Муу-муу? Я даже не знаю, что это такое.

— Бесформенное платье. Раньше их носили бабушки.

Я ухмыльнулась.

— У меня нет никаких муу-муу.

— Ну, купи парочку.

— На твои деньги?

— Это твои деньги. Они все. Я уже заплатил с них налоги.

— Август, я не могу принять…

— Если они тебе не нужны, отдай на благотворительность.

— Август… — я почти зарычала.

— Ямочки…

Ох.

Он улыбнулся.

— Ты невозможен, — пробормотала я.

— Кто бы говорил, милая.

Я покачала головой, но на моих губах появилась улыбка.

— Разве тебе не надо работать?

— Разве тебе не пора уходить?

Моя улыбка стала шире; его тоже.

Я направилась к фургону, оглядываясь. Он снова выпрямился, а его глаза загорелись новой уверенностью.

Будущее было неопределённым, и не только потому, что мы были оборотнями, сражающимися за свою землю и стаю, но и потому, что мы не были прорицателями. И всё же я чувствовала, что Август будет рядом со мной, даже если не сможет держать меня за руку.

Это было единственное, в чём я была уверена в этом неопределённом мире.

ГЛАВА 6

Я помнила, какой разбитой себя чувствовала после первого испытания в соревновании за роль Альфы моей стаи, но после двух часов тренировок с Лиамом я чувствовала себя так, словно меня пропустили через уплотнитель мусора и выбросили на свалку.

Когда моя спина в сотый раз ударилась о скользкие от пота маты, я уже не смогла встать. Я просто лежала, заворожено разглядывая металлические трубы на потолке, пока в поле моего зрения не появилось едва вспотевшее лицо Лиама.