Старая дорога - Джеймс Кервуд

Она стояла в дверях, ничуть не старше, чем шесть лет назад, — те же золотистые волосы, те же глаза, тот же детски-круглый красивый ротик, то же белое платье, и то же было в ней неподдающееся определению нечто, которое, как раньше, делало ее опасной для мужчин.

Она улыбалась ему — глаза сияли, — рот от удовольствия превратился в кругленькое О… Она улыбалась, глядя на него, — соблазнительная, лживая, дерзкая, бесспорно красивая!

Она — жена Бенедикта!

Он не спускал с нее глаз, весь как-то обессилев. Это не обман чувств: перед ним была единственная на земле женщина, которой он боялся, женщина, которая пыталась похитить Бенедикта и таки добилась своего! Удар по голове, который нанес ему ножкой стула Иван Хурд, меньше ошеломил его. Он не находил слов.

А она смеялась… и потом — не успел он сообразить, отстраниться, защититься, как симлская вдовушка — он никак не мог называть ее иначе — была уже подле него, обвила, приподнявшись на цыпочки, его шею руками и… поцеловала его в губы!

Этот поцелуй, как взрыв, разрушил все, что он целые годы возводил. Поцелуй был теплый, дружеский, нежный. Прикосновение мягких губок дало совершенно новое для Клифтона ощущение, которое электрической искрой прошло по нем. Он беспомощно оглянулся, увидел стул и упал на него.

— Однако!.. — вырвалось у него.

Они стояли перед ним рука об руку, как провинившиеся ребята: одна — до смешного маленькая и хорошенькая, другой — до нелепости высокий и угловатый. И Бенедикт улыбался глупой, но счастливой улыбкой!

— О, я так рада, что вы живы! — воскликнула вдовушка и всплеснула руками. — Когда мы услыхали, что вас убили, я плакала целую неделю, — правда, любимый? — обратилась она к Бенедикту, с обожанием глядя на него.

Бенедикт, ухмыляясь, кивнул ей.

— Сегодня в десять часов утра исполнилось два года, три месяца и семнадцать дней, как мы женаты, — продолжала она.

Клифтон медленно поднялся. К собственному удивлению, он не испытывал ни малейшего смущения. Скорее было такое чувство, будто он состарился и внезапно потерял почву под ногами. Он сознавал только одно — что он до седых волос останется все таким же идиотом!

Симлская вдовушка победила его — и он протянул ей обе руки!

— Теперь, когда все кончено, я рад, — сказал он. — В конце концов, пожалуй, старику Бонсу в самом деле нужен такой ребенок, как вы, чтобы смотреть за ним. А я… когда я вижу, как вы до глупости влюблены друг в друга после двух лет, трех месяцев и семнадцати дней, я начинаю любить вас почти так же, как его!

В эту минуту раздался звонок телефона.

— Я подойду, — сказала вдовушка и оставила друзей наедине.

— Черт возьми, почему же ты сразу не сказал мне! — воскликнул Клифтон.

— Она не позволила. Когда Джо принес известие о том, что ты жив и будешь здесь сегодня, она решила сделать тебе сюрприз, пораньше услала детей спать…

— Кого?..

— Детей! — повторил Бенедикт. — У нас их двое — Клэретт и Бенедикт-младший. Джо будет третьим.

— Боже! — вздохнул Клифтон.

Симлская вдовушка вернулась.

— Бенедикт, тебя просит к телефону дама — в такое время! Кто она?

— Понятия не имею. Сейчас узнаем.

— Как же это произошло? — спросил Клифтон ласково улыбавшуюся ему вдовушку.

Жена Бенедикта виновато опустила глаза.

— Видите ли, я поехала за ним в Англию…

— Как… вы решились?

Она не поднимала глаз.

— Не застала его — и поехала за ним в Египет и туда опоздала, а так как я знала, что без него не могу быть счастлива, отправилась вслед за ним в Канаду. Тут мы сразу и обвенчались.

Клифтон со вздохом опустился в большое кресло Бенедикта.

— А я-то вернулся в Канаду, чтобы уйти от всяких неожиданностей и волнений. Думал тихо пожить…

Его прервало появление Бенедикта. На лице его было такое выражение, какое Клифтон часто видал на нем, когда они вместе слушали свист немецких снарядов.

— Полиция спешит сюда!

— Полиция?

— Так по крайней мере сказала девушка, которая вызывала меня. Не захотела себя назвать. Но, по-видимому, она хорошо осведомлена о том, что произошло у Хурда.

— У нее приятный голос?

— В самый раз, старина. Говорит, что Хурд знает, где ты, и уже выехал сюда с полицией; что тебе остается пять минут для того, чтобы выбраться отсюда. Просила тебя поблагодарить за то, как ты расправился с негодяем.

Бенедикт оглянулся на окно.

— За деревьями уже мелькают огни автомобиля. Остановился у ворот. Если ты хочешь все-таки прогуляться по французскому Квебеку, то тебе надо спешить, старина. Иван Хурд — сила в глазах здешней полиции. Он — член окружного парламента и глава самой влиятельной из когда-либо существовавших в Квебеке партий — реакционной. Он награбил миллионы и имеет неограниченную власть. В парламенте его зовут le Taureau — Бык. Он беспощаден к врагам, и поэтому мало кто решается выступать против него. В настоящее время он самый опасный человек в Канаде, для тебя в особенности!

— А несколько часов назад я убедился, что он жалкий трус.

— Люди его пошиба всегда оказываются трусами в критический момент. И Хурд не простит тебе, что ты вскрыл его подлинную сущность. Будь вы еще один на один, он, может быть, сохранил бы все в тайне. Но там была женщина, старина… — Бенедикт пожал плечами. — Кстати, у тебя есть свидетель по гайпоонгскому делу?

— Я потерял его из виду. Он исчез за месяц до того, как я уехал из Индокитая.

Бенедикт покачал головой.

— Помнишь, как мы удирали с тобой из хижины на Иравади? — спросил он. — Ведь мы не от страха, а по дипломатическим соображениям уходили…

Клифтон усмехнулся.

— Прощай, Бонс. Я пойду. Пришлю скоро весточку. Как ты думаешь, позволит тебе этот твой маленький командир позднее присоединиться ко мне для самой мирной прогулки по лесам?

— Позволит, если вы поторопитесь сейчас! — с дрожью в голосе воскликнула жена Бенедикта. — Скорее, они поднимаются по лестнице. Не впускай их, Бенедикт! Мы выйдем через погреб!

Она охватила рукой большой палец Клифтона, и он не успел оглянуться, как уже спешил вместе с ней через холл, вниз по узкой лестнице, в темноту, которая вдруг осветилась электрической лампочкой. Жена Бенедикта молча указала ему на мешок и, когда он подхватил его, они снова выбежали на лестницу. Наконец она отодвинула засов на узкой двери, и сияние звезд и луны заиграло на ее белом платье и золотых волосах.

Глаза ее странно горели. Сверху к ним доносились голоса. Бенедикт старался выиграть время.

В эту минуту чувство стыда шевельнулось у Клифтона в душе.

— Простите меня за то зло, которое я пытался причинить вам, — шепнул он. — Я не понимал. Я любил Бенедикта и думал, что вы… вы…