Под покровом дня - Джеймс Холл

Они с Сарой переглянулись. Кейт печально покачала головой, вылезла из машины, прошла через автостоянку и выбросила пакет в школьный мусорный бак. Сара и Торн молчали. Торн смотрел, как Кейт возвращается обратно по влажной траве.

Она завела двигатель, Торн сел спиной к дверце и вытянул ноги на заднем сиденье. Когда они отъехали, Сара обернулась к нему. Она улыбнулась, но Торн заметил в ее лице, в слегка вздернутых бровях, нечто такое, от чего ему сделалось не по себе, как будто его боксерская тренировка привела ее в возбуждение.

Проехав пару километров, Кейт вытащила из волос шпильки и встряхнула головой, дав ветру растрепать прическу.

Глава пятая

Кейт Труман перевела двигатель своего десятиметрового «Крис-Крафта» на холостой ход. Яхта в полосе лунного света по инерции продолжала двигаться на восток, к морским путям. Прошло уже больше недели после того, как Кейт последний раз выходила в море вместе с Сарой. Яхта находилась в бездействии дольше, чем хотелось бы Кейт, но все шло хорошо, двигатель работал бесшумно.

Когда мощный двигатель «шеви» снизил обороты, она переключила рычаг в нейтральное положение и взглянула на распечатку рельефа дна, сделанную эхолотом. Линия на миллиметровке показывала глубину в 20 метров, затем плавно опускалась, а в той точке, где судно остановилось, падала отвесно до 35–37 метров. Впадина. Они находились к востоку от Конк-рифа, в одиннадцати километрах от Ки-Ларго. Целые стаи желтого тунца — чернильные пятна на бумаге — выстроились прямо над обрывом, самые крупные — на полпути к рифу.

— Они здесь, — произнесла Кейт, ни к кому не обращаясь.

Она заглушила двигатель, прошла на нос яхты и бросила якорь. Сильное течение сносило их к северо-востоку. Корма должна развернуться, и они смогут разбросать прикорм прямо у края обрыва.

Сперва рыба будет вести себя осторожно, но, попробовав смесь из анчоусов, макарон и сельдевого масла, готова будет проглотить все, что ей выбросят за борт. Кейт помнила, как в иные ночи вода становилась желтой от рыбы.

Кейт закрепила якорный канат. Если бы она была одна, то, скорее всего, осталась бы на носу, любуясь представшим перед ее глазами зрелищем. Луна только начинала убывать, вокруг царило безмятежное спокойствие, лишь изредка нарушаемое всплесками летучей рыбы или какими-то другими звуками. Под водой всегда кипит жизнь. Она наслаждалась бы этой атмосферой Атлантики, напитанной отрицательными ионами, или как там это называется, всегда дарующими спокойствие, делающими дыхание ровным и глубоким. Похоже, в современном мире есть объяснение всему. Все сущее — всего лишь биология и химия, да еще отчасти тригонометрия. Даже успокаивающее дыхание океана, даже передвижение рыбы — все имеет свое название и порядковый номер.

Но этой ночью она была не одна. Ее спутниками были Лорел и Харди[12] или, может, Гомес и Фернандес? Все переговоры вел тощий и потный парень. Толстяк, возможно беженец из Кубы, всего шесть месяцев как в Америке, только шептался с товарищем. Все, что он делал — шептал и шептал. Неужели ему пришлось продать свой голосовой аппарат, чтобы добраться до Америки?

Оба носили черные блестящие рубашки. На тощем были солнечные очки с зеркальными стеклами, словно он боялся лунного света. Кольца размером с кастет. Уличные ботинки. Бриллиантовая серьга в одном ухе, о боже… Десять часов вечера, а одет как на дискотеку. Ей нужно было отправить их восвояси прямо с причала. Нельзя подниматься на борт рыболовного судна, выглядя, как ночные кошмары Аль Капоне.

Ну и народ… Кто покупал все эти черные блестящие рубашки до появления новой волны кубинских иммигрантов? Не то чтобы она имела что-то против кубинцев. Кубинцы ловили рыбу и жили в этих местах столько, сколько она себя помнит. Но эти, новые… Они играли по каким-то другим правилам.

Тот, который говорил по-английски, хотел наловить желтого тунца. Он позвонил ей домой и попросил стать их гидом. Ничего и слышать не желал о том, что сезон ловли желтого тунца уже закончился. Рыба клевала очень вяло. Да и вообще жизнь на рифе в июне как будто замерла. Одно гватемальское грузовое судно наскочило на мель у рифа Аллигатор, и за те недели, в течение которых буксиры пытались стащить его с мели, вода стала такой мутной, что рыбалка совсем испортилась.

Она сказала ему, что это невозможно. Она не может взять с него деньги просто за прогулку на яхте. В любом случае она специализировалась на ловле меч-рыбы. Ее не интересовала рыбалка ради улова, если только речь не шла о том, чтобы пополнить запасы провизии, свои и Торна. Что же касается туристов, рыбная ловля шла строго по принципу «поймал — отпусти», за исключением редких трофеев.

Но кубинец не уступал. Сказал, что он приехал из Нью-Джерси, специально проделал этот длинный путь, чтобы поймать свою любимую рыбу.

— Нет, — уперлась она.

И назвала ему пару других гидов, которые могли бы взяться за эту работу.

Он настаивал:

— Мне нужно только самое лучшее.

В ответ она спросила, кто ее порекомендовал.

— Я забыть, как ее имя, — сказал кубинец. — Но я ловить желтый тунец однажды когда-то давно, и я никогда его не забыть. Это вкусная рыба, самая лучшая. Люблю все самое лучшее.

— Обратитесь к одному из этих гидов. Они найдут вам рыбу.

— Ее имя Рокси. Или как-то так. Сказала, что она ваша родственница. Мы познакомились на Ки-Уэсте, мы там завтракать.

— У меня есть дочь, Рики.

— Ну, значит, это она, — сказал он, пытаясь поскорее перевести разговор на другую тему.

— Рики порекомендовала обратиться ко мне? — удивилась Кейт. — Совсем на нее не похоже.

— Сказала, что вы всегда находить рыбу. Желтого тунца, любую.

— Ну, не знаю, — неуверенно сказала она.

— Мы не причинять вам неудобств. Заплатить вперед. Не волнуйтесь за нас.

— Ну хорошо, — согласилась она. Только из-за Рики. Потому что хотела посмотреть, кто же эти парни, которых порекомендовала Рики после всего, что было между ней и дочерью. Ее даже немножко тронуло то, что Рики вспомнила о ней. Да, тронуло. Иначе она не стала бы доверять этому парню.

Кейт достала сумку с прикормом и высыпала немного макаронных рожков за борт. Потом вылила туда пару литров сельдевого масла. Ровная поверхность воды покрылась масляной пленкой. Кейт опять услышала шепот, громила согнулся к своему спутнику и что-то долго ему нашептывал. Ни один из них не проявлял интереса к прикорму рыбы.

Закончив, она повернулась и кивнула в сторону громилы, который перегнулся через борт, держась за поручень. Она спросила, все ли с ним в порядке.

— Он не привык быть в открытом море, — ответил тощий коротышка. — В его зеркальных очках отражалась луна. Ястребиный нос был похож на акулий плавник.

— Где же он обычно рыбачит?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — в духе Хосе Хименеса.[13] — Раньше он в основном ловить рыбу с мостов.

— Скажите ему, что море такое спокойное, хоть в гольф на палубе играй.

Коротышка с кучерявыми волосами громко заговорил с толстяком. Нет, это был не испанский, так не говорили ни на Кубе, ни в Пуэрто-Рико, это даже отдаленно не напоминало испанский. Она слышала испанскую речь всю свою жизнь. Это было какой-то другой язык.

Кейт разбросала еще немного рожков по спокойной поверхности океана. Ее ладони взмокли от пота. Она не могла сосредоточиться на том, как ложится прикорм. Она пыталась рассмотреть огни других судов. Когда Кейт обернулась, эти двое наблюдали за ней. Она не понимала, что означают их взгляды. Коротышка вытер руки о свои темные штаны. Затем сложил ладони вместе, потянулся и спросил:

— Вся эта дрянь в воде, разве она не привлечет акул? — Он снял зеркальные очки и держал их в руке.

— Сначала она привлечет желтого тунца, — ответила Кейт, взяв бадью с жижей из анчоусов в правую руку. — Она почувствовала, как стало сводить желудок и задрожали ноги.

— Но акулы, — сказал он, улыбаясь одними глазами. — Его серьга блестела в лунном свете. — Они тоже приплывут на запах. Я хочу это увидеть. Я люблю акул. Мне приятна даже сама мысль об акулах.

Толстяк уставился на него.

— Давай поймаем эту чертову акулу. Забудь про дерьмового тунца.

Его акцент исчез. Обычный американский выговор, возможно Огайо или Индиана. Это было ее хобби — угадывать акценты. Она повидала столько туристов, что могла легко улавливать различия.

— Я принесу удилища, — сказала она, пытаясь подавить дрожь.

— Да вон же они. — Коротышка махнул рукой в сторону гнезда.

В нем было два удилища, снаряженных для ловли желтого тунца. Латунные крючки были привязаны прямо к леске с разрывной нагрузкой до четырех килограммов, без приманки. Так делают на Багамах.

Она сказала:

— Это для ловли альбул. Снасти для тунца — в рубке.