Завещание мессера Марко (сборник) - Валентин Пронин

Муравьиным скопом плотники волокли длинные лесины на верстаки – пилили, рубили, сверлили и строгали. Летела щепа, визжало зазубренное железо, метелью опилок слепило глаза. Мачты, кили, рули, кабестаны торопливо растаскивали к верфям, где на стапелях высились голые, будто обглоданные, остовы судов.

Могучие мастера-арсеналотти в кожаных рукавицах и фартуках грозно покрикивали на снующих подле них подмастерьев, и проворные молодцы, кряхтя от усердия, скручивали пеньковые канаты, отмеряли огромные куски парусины, раздували огонь в горнах и смолили корпус галеры, уже скрывшей ребра-шпангоуты под свежей обшивкой…

В мастерских готовили весла и оружие. Юноши знали, что пройдет немного времени, и галера, полностью оснащенная, с опытным капитаном, гребцами и матросами выйдет в море. Марко часто проводил здесь долгие часы, наблюдая, как беспрерывно кипит работа и прямо на глазах возникают корабль за кораблем. Это было еще одно чудо Венеции, не сравнимое ни с чем в мире.

Побывав в Арсенале и полюбовавшись на новую галеру, друзья направились в порт.

Повсюду вдоль набережных, словно деревья в лесу, высились мачты фелук, галер, галиотов, барок и множества мелких судов. На пристанях лежали товары из всех стран Европы, заготовленные на вывоз в Константинополь, Аккру, Александрию и другие порты Востока.

Сгружались тюки дорогих шелковых тканей из Дамаска и Багдада. Рядом громоздились кули с имбирем, перцем, корицей, шафраном, мускатным орехом; лежали штабеля эбенового, пахучего сандалового и красного камедного дерева.

С Кипра и мавританского побережья привозили пшеницу, медь, хлопок, сахарный тростник, воск и ароматы. Из Малой Азии шли железо, шерсть, кожи. С гор Далмации доставляли строительный и корабельный лес.

Работали грузчики, слонялись матросы и всякий портовый сброд. Хлопотали писари, приказчики, кладовщики. Озабоченно расхаживали капитаны и владельцы товаров.

Кипело, двигалось, шумело деловито и весело знаменитое пристанище кораблей.

В тени сложенных у причала мраморных колонн и архитрав расположилась группа загорелых людей. Четверо играли в кости, столько же глазело, дожидаясь своей очереди. Еще трое лежали, поочередно прикладываясь к глиняной бутыли.

– Пойдем, – предложил Марко, – послушаем, о чем рассказывают бывалые морские бродяги.

Юноши подошли и поздоровались с почтением. Их встретили добродушными усмешками, продолжая беседовать и метать кости. Довольные, что их не прогнали, друзья сели рядом.

– Я тоже слышал про пирата Альзура. Но, клянусь святой Девой, не могу поверить, что корабль его может нырять под воду, как утка, и снова выплывать через пару миль! – говорил широкоплечий человек в грязной рубахе, раскрытой на волосатой груди.

Молодой моряк в красном колпаке и куртке, надетой прямо на мускулистое тело, принял из его рук бутыль, глотнул и протянул ее солдату со шрамом на лице.

– Не знаю, как насчет ныряния под воду, – произнес солдат, пожимая плечами, – а то, что догнать его просто невозможно, уж поверь мне, это точно.

– Да, он ловкач! – засмеялся молодой моряк. – За короткий срок ограбить и потопить не меньше двадцати торговых судов! Слушай, Франческо, а сам-то он кто – христианин или язычник?

– Среди его команды есть и сицилийцы, и сарацины, и греки… да кого там только нет! Альзур же, говорят, кандиец. Но кто бы он ни был, а корабль его – чудо из чудес!

– Ты сам видел корабль Альзура?

– Видел, клянусь телом Христовым! Два года назад я служил на военной галере «Сан-Пьетро» под начальством мессера Чезаре Цено. Наш сопракомит прославился как самый смелый и опытный капитан во флоте республики. К тому времени мы разгромили всех пиратов от Сицилии до Святой Земли: одних повесили на мачтах, других продали на невольничьих рынках. Уцелевшие попрятались в дальних гаванях… Только Альзур не унимался!

– Где ж ты его видел-то?

– У южного побережья Кипра. Тамошние рыбаки сказали мессеру Чезаре, мол, за ближним мысом бросило якорь какое-то подозрительное судно. Гребцы налегли на весла, и три галеры – прекрасные галеры! – будто стрелы вылетели из-за мыса. Тут мы и увидели, что это был за чудной корабль. Клянусь спасением души, вам такого никогда не видать! Длинный, узкий, с острым носом и высокими мачтами. На палубе стоял Альзур в красном плаще, а вокруг него – негры с арбалетами и вся пиратская команда. Сопракомит Цено закричал весело: «Клянусь Троицей, я захвачу эту языческую посудину и притащу ее в Венецию, к площади Сан-Марко!» Мы приготовили топоры и крючья… Гребцы старались изо всех сил! На пиратском судне подняли якорь и тоже принялись грести. Но куда им было тягаться с нашими молодцами, будто родившимися с веслом в руках. И вот, когда галеры уже брали Альзура в обхват, подул проклятый северный ветер. Потом только мы сообразили, что началось колдовство коварного кандийца. Бросились мы поднимать паруса… Однако тут пираты оказались сноровистее: в мгновение ока развернули свои – невиданно огромные, квадратные, белые. Ну и гонка началась! Ветер-то все усиливался. И вот тогда – о, дьявольское наваждение! – корабль Альзура, как от стоячих, стал уходить от трех лучших галер венецианского флота. Что мы ни делали – ничего не помогало! Галеры мчались, едва касаясь поверхности моря, и все же расстояние между нами и пиратами увеличивалось. Мессер Чезаре зарычал от бессильной ярости, разорвал на себе платье и швырнул на палубу свой золоченый шлем. Мы стояли, прикусив пальцы от изумления. А корабль Альзура уже с трудом можно было различить за гребнями волн, и скоро он совсем скрылся вдали. Началась такая страшная буря, что нельзя было различить, где море – где небо… Галеры едва не потонули, многих людей смыло за борт. Даже вспоминать невозможно без страха, это был сущий ад! Только на другой день ветер стих. Еще немного – и нас пригнало бы в Египет, к султану! Когда буря кончилась, мы взяли восточное направление и еле дотащились до христианского берега, растерзанные и измотанные вконец.

Марко придвинулся ближе, взволнованно дыша и стараясь не упустить ни слова из рассказа о неуловимом пирате. Джованни и Дзотто тоже слушали, округлив глаза в немом отроческом восхищении.

Внезапно среди игравших в кости раздалась злобная ругань.

– Не будь я Людольф Баварец, – хрипло кричал, искажая венецианскую речь, рослый матрос, – если не проучу этот мерсафец Андреа и мерсафец Риччо, который нарочно толкать мне рука!