Возвращенец - Николай Бучельников

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

За последние семь лет Каспий значительно поднялся и успел подтопить крайние домики базы отдыха "Серебряные пески". Все говорили, что он скоро пересохнет, как Арал, а ему оказалось абсолютно начхать на все эти разговоры. Катер уже скрылся за горизонтом, волны неторопливо накатывались на песок, и казалось, что каждая новая волна отвоевывает у суши следующий миллиметр. Андрей не решился высаживаться непосредственно в городе или около него, предпочтя район баз отдыха и профилакториев. Хотя сезон еще должен был продолжаться, а профилактории, так те вообще работают круглогодично, но баз было так много, что, во-первых, на них никогда не было много народа, а во-вторых, зачастую базы были разделены между собой полосами "нейтральной территории", на одну из которых он и высадился, опасаясь различных неприятностей и лишних вопросов, типа: "Откуда и куда?" А неприятность была всего одна: было неприятно видеть, как некогда великолепные базы пришли в полное запустение. Понятно, что и вопросы задавать было некому. Стекол нет, обшивка деревянных домиков в большинстве своем содрана, многие деревья засохли, а те, что еще сопротивлялись наступающим стихиям - морю и пустыне, долго не протянут. И понятное дело - ни одного отдыхающего. Люди! Где вы? Ау! Привыкнув за последние полтора месяца прятаться и убегать, Андрей растерялся от этого внезапного одиночества. Он всегда знал, что где-то рядом находятся люди, готовые его или убить, или, наоборот, пригласить в гости и предложить свой кров для отдыха, или просто проходящие мимо, старающиеся не обращать на него внимание, но он постоянно чувствовал чье-нибудь присутствие, если не рядом, то на доступном взгляду расстоянии. Даже в горах, когда почти две недели не видел ни одной живой души. Там было присутствие гор, и Андрей мог разговаривать с ними. Там было отсутствие покинутого, разрушенного и разграбленного жилья, которое во все времена и у всех народов ассоциировалось в лучшем случае с большой бедой, а обычно с войной. И ему показалось, что он остался один на этой планете, и вся Земля покрыта водой и песками, наступающими на него с двух сторон, и нет ему места между этими стихиями, тихо, но уверенно делавшими свое дело. "Впрочем, может, оно и к лучшему, что нет никого. Дадут хоть нормально выспаться, а то не помню когда это удавалось в последний раз. Дагестанцы, они, конечно, молодцы и помогли здорово, но трое суток за стенкой причитали женщины - поспать толком так и не пришлось". Забросив рюкзак за спину, взяв в руки велосипед, он повел его в сторону сохранившего крышу каменного "особняка", пострадавшего, как ему показалось, меньше других. Нет, стекол у того тоже не было, зато сохранился деревяный пол, а в одной из комнат был сложен камин, что, как он знал, должно было пригодиться ночью. Не особо заботясь о скрытности, Андрей оторвал несколько оставшихся на ближайшем домике досок, разбил их валяющимися тут же камнями, развел в камине огонь. Языки пламени весело заплясали, камин загудел, и сразу стало уютно. Пусть только на одну ночь, но это был его дом, его крепость и никого для этого не надо было ни в чем убеждать, никому не надо было доказывать, ни перед кем не надо было отстаивать свои права на эту территорию. Он подогрел банку каши, вот только чая сварил полкотелка, подумав, что, может, и в самом деле в городе нет ни одного жителя, а значит, и пресной воды тоже, ближайший же известный ему природный источник находится, кажется, в Форте-Шевченко, отстоявшем на триста километров от его сегодняшнего укрытия. Укладываясь спать, Андрей все-таки заделал хорошенько окна и двери, положил руку на автомат и заснул, убаюкиваемый ничем не заглушаемым тихим шелестом растворяющихся в песке волн. За ночь он пару раз просыпался, тревожно хватаясь за автомат, испуганно смотрел на багровые отблески угасающего пламени, подбрасывал очередную порцию дров и засыпал снова. Ранним утром, когда дрова кончились и камин потух, подобралась влажная морская свежесть, Андрей закутался посильнее в спальник и окончательно уснул. Его разбудил луч солнца, пробравшийся сквозь щели в окне и осветивший его глаза.

"Надо вставать".

Наломав дров, запалив костер, повторив вчерашний ужин, Андрей с сожалением отметил, что воды у него осталось не так и много, как того бы хотелось, зато еды хватит недели на две, консервные банки жутко тяжелые, но без них - никуда. Потом достал станок и сходил к морю побриться - все-таки дорога лежала через город, может здесь, в Казахстане, нет этого чертового "черезвычайного положения". Впрочем, щетина его особенно не волновала, гораздо хуже было то, что запасы зубной пасты и "дирола" неумолимо истощались, а этот запах изо рта не давал спокойно жить, беспокоя больше, чем все остальные перипетии судьбы. "Может, хоть тут удастся пополнить скудеющие запасы". Эх, море! Каспий. Ему он нравился больше, чем юг, хотя бы потому, что пляжи здесь никогда не страдали от черезмерного избытка людских тел. Правда, вода бывала иногда прохладной, из-за течений, но. . . Вот взять, к примеру Иссык-Куль: заходишь в воду, оборачиваешься - покрытые снегом горные вершины. Новороссийск, Анапа, Сочи - тоже что-то такое холмится. А здесь песок. Песок и больше ничего. И это действовало на него по-своему, притягивая не хуже гор. Можно было представить, что находишься на коралловом атолле посередине Тихого океана, сейчас из-за домика выйдет туземка в набедренной повязке и с венком из цветов, закрывающим грудь, даст в руки большую раковину, наполненную волшебного вкуса вином, снимет со своей груди венок и наденет его на тебя. "Ладно, дело к ночи, то бишь к обеду, солнце поднимается все выше и выше, черт его дери. Пора собираться в путь-дорогу". Оцепив рожок магазина, выкинув из ствола патрон, Андрей старательно спрятал все боеприпасы в спальный мешок, привязав его за сиденьем, а тщательно уложенный рюкзак забросил на спину. Даже без "железа" килограмм пятнадцать в нем оставалось. Утопая по щиколотку в песке, вывел велосипед на шоссе, оттолкнулся и покатился с небольшой горки. С моря дул легкий ветерок, разгонявший полуденный зной. У каждого человека есть свои принципы, свои определения, понятия, которые значат для него все, определяющие сущность его бытия. Часто эти символы кажутся смешными окружающим, они крутят пальцем у виска - "ну и придурок", поглаживая другой рукой гальку, подобранную на берегу реки в пятилетнем возрасте. А вот запомнилась эта речушка, с небольшой заводью на берегу, чистый песок и крупная галька, лежащая на глубине, за которой пришлось впервые погружаться с головой под воду, перешагивая страх, и прятать ее от родителей, чтобы они не догадались, как глубоко зашло в воду их любимое чадо. Слушайте, бывают совсем смешные символы. Допустим, старушка божий одуванчик, получая пенсию, которой только и хватает, что на хлеб да воду, блаженно улыбается, вспоминая брошенный ей букет полевых цветов, из проходящего мимо эшелона возвращающимся домой солдатом. Цветы давно засохли и рассыпались в прах, солдат женился на другой, далекой, настрогал детей жене, любовницам и умер от цирроза печени, эшелон ушел на переплавку, а старушка так и не вышла замуж, очарованная этим букетом, ароматом цветов с примешанным к нему запахом мужского пота. И сквозь всю жизнь пронесла счастливую девичью улыбку. Одним из "бзиков" Андрея была мечта жить в этом городе. Сначала смутное желание, основанное на достигавших его ушей обрывков разговоров, редких телевизионных кадров, косвенных упоминаний в статьях, большой очерк в двух номерах "Известий", потом практика, диплом, который он делал на одном из местных заводов "краеугольном камне" этого обособленного мира. На заводе работало всего две тысячи человек, но для его обеспечения были построены крупнейшие в бывшем Союзе три или четыре химических гиганта, три тепловых станции, одна атомная, сотни и сотни километров железнодорожных путей было проложено через безводную пустыню, выстроен порт, фактически весь смысл существования города был только в этом заводе. А вся годовая продукция завода умещалась в нескольких товарных вагонах, отправляемых дальше по цепочке объектов Министерства среднего машиностроения. За полгода он изучил весь этот город, побывал почти в каждом дворе, знал все его преимущества и недостатки, которых было предостаточно, и все равно желание жить здесь не покинуло его. Помешала осуществлению этой мечты сущая малость - Союз развалился. Открутился у машины какой-то винтик - и закрутило ее по дороге. Вот лежит колесо, отлетело одним из первых и лежит себе спокойно на обочине, спуская потихоньку воздух, а машина летит дальше в облаке пыли и разлетающихся в разные стороны запчастей. Колеса его велосипеда крутились нормально, и город придвигался все ближе и ближе. Махнув рукой на запасы воды, по дороге к аэропорту стояла парочка казахских поселений, которые нельзя было назвать ни деревнями, ни аулами, ни чем-то еще, Андрей поехал по объездной дороге, минуя город. Проехала пара грузовиков, дымилась какая-то труба. "Да нет - живет кто-то". Дорога была почти ровная, с небольшим "тягунком", асфальт отличный, лишь в нескольких местах дорога была когда-то перекопана, и заплатки заставили велосипед подпрыгнуть на неровностях. Заводы, заводы и еще раз заводы по обе стороны. Трубы, железная дорога, чахлые кусты на дорожках, ведущих к проходным. Свороток на шоссе в аэропорт, к Форту-Шевченко и дальше на Гурьев, был на пригорке, поэтому примерно за километр Андрей заметил, что там появилось здание, которого не было пять лет назад. Заехав за кустики, остановился, достал бинокль. Ну, так и есть - пост. Как раз шмонали очередную машину. Водитель стоял к ней лицом, положив руки на капот, ноги широко раздвинуты. "Мне с ними не по пути". Пришлось возвращаться обратно, к своротку, ведущему в город. Все его друзья и знакомые из этого города давно уехали в Россию, и помощи ждать было неоткуда, но он знал, что на нужное ему шоссе можно было попасть, проехав по окраинам города к новому автовокзалу и дальше полтора-два километра по пустыне. Андрей не опасался, что с этой стороны может стоять какой-нибудь пост - в город вела только одна дорога, зона отдыха и заводы были уже как бы внутри. Так оно и оказалось, и Андрей без проблем попал на "землю обетованную". Шевченко, с его трехсоттысячным (в старые добрые времена) населением, был вытянут вдоль берега Каспия примерно на десять километров. Названий улиц как таковых не существовало, весь город был разбит на кварталы, адреса выглядели примерно так: "квартал 7, дом 8, квартира 9". В начале города, где очутился Андрей, кварталы располагались в один ряд, соответственно, было только две улицы, по которым можно двигаться. Он выбрал правую, она была тише, с небольшим движением и более коротким путем вела к цели его "вояжа" через город. Первые кварталы, возведенные лет сорок назад и застроенные двух-трехэтажными домишками, скрытыми густыми зарослями деревьев, всегда создавали у Андрея настроение умиротворенности, тишины, покоя. Редкие прохожие, как ему казалось, особого внимания на него не обращали, провожали долгим взглядом, но потом возвращались к своим заботам. После трех кварталов дорога заметно пошла вверх, слева показался торговый комплекс, работала пара киосков. В магазин бы Андрей заходить не стал - не на кого оставить велосипед, а киоски - очень хорошо, может, удасться прикупить бутылку другую минеральной воды. На тротуар он заехал своим ходом, а вот перед ступеньками пришлось остановиться и затащить велосипед вверх. К его удивлению, в киоске стояла "Боржоми", такого подарка от судьбы он и не ожидал. И даже более того, три бутылки удалось купить за пятьдесят тысяч рублей. "Надо же, в России их не берут, а тут - пожалуйста. Азия." Взяв бутылки в руки, он отошел в сторону, снял рюкзак и стал запихивать их в спальный мешок, привязанный за сидениьм. Когда дело было сделано, Андрей забросил рюкзак обратно на спину и обнаружил, что около него стоят два молодых казаха, лет по восемнадцать, недвусмысленно разглядывающих его велосипед. - Привет. Ну, что будем делать? - Хороший велосипед, подари его мне. Кроме этой "сладкой парочки" в сторонке, рядом с припаркованной у входа в магазин "Тойоты" с правым рулем, стояло еще семь человек. До них было метров тридцать, и они внимательно следили за своими "корешами". Конечно, автомат был спрятал таким образом, что его можно было достать за две-три секунды, плюс пристегнуть магазин, но на людях делать этого не хотелось. Как назло, больше близко под руками не было ни одного предмета, которые можно было использовать в средствах самообороны. "Справа от магазина есть ровный спуск, без ступенек, и дорога внутрь квартала. Спуск узкий, машина по нему не пройдет". - Слушай, велосипед мне и самому нужен. Пока. Говоря это он пододвинул свое средство передвижения вперед и одновременно ближе к трубе, огораживающей газон с кустарниками. - Э... Когда первый казах придвинулся к нему, Андрей со всей силой саданул его ногой по колену, отчего тот завопил и завалился на бок. Второго "друга" встретил удар наотмашь насосом в челюсть: насос держался слабо, и Андрей уже подумывал сегодня утром перехватить его куском лейкопластыря, но потом забыл. "Слава богу не успел". Путь к бегству был свободен, дернувшиеся "наблюдатели" отстали, наткнувшись на какую-то бабку, продающую фрукты и сразу поднявшую страшный гвалт. При спуске по узкой дорожке Андрей, в свою очередь, едва не столкнулся с пацанятами, бутузившими друг друга, не очень удачно съехал с бордюра и направил велосипед по дороге в глубь квартала. Под колеса постоянно лезли играющие дети, ветки деревьев били по лицу, но останавливаться и переводить дух было рановато. Что-то не верилось, что удастся уйти от тех парней так легко. Дворами он доехал до центральной улицы, пересек ее и нырнул внутрь следующего квартала. Когда тот закончился, от места стычки его отделяло больше километра. При выезде Андрей остановился, посмотрел по сторонам, слез с велосипеда и перевел дух. Он сильно отклонился от того направления, в котором ему надо было двигаться, теперь, чтобы попасть в район автовокзала нужно было или вернуться к злополучному торговому центру, или ехать кругом, по некому подобию объездной дороги. И первый ее участок был перед его глазами. На протяжении около километра дорога шла около берега, и только потом по ее обеим сторонам стояли дома. Никого не было видно, и Андрей поехал вперед. Ехал не торопясь, чтобы не устать и сохранить силы, но поспешая. И не напрасно. Когда до домов оставалось метров сто, позади послышался визг колес и рев мотора. Оглянувшись, он увидел знакомую "Тойоту", несущуюся на всех парах. Навалившись на педали, Андрей опередил своих преследователей буквально на пять секунд и въехал между крайними домами внутрь квартала. Ситуация была ужасно неприятной. Квартал стоял как бы обособленно, на небольшом пятачке, выступающем в море и был единственным с этой стороны дороги. По колдобинам он пронесся дворами к морю, отъехав метров на сто от домов остановился у берега, обрывающегося вниз на десять метров, аккуратно положил велосипед и присел рядом с ним, доставая автомат. Парни не торопились. Сначала они выбежали из-за домов, но, увидев, что Андрей остановился, пошли шагом, постукивая палками и гогоча, предвкушая добычу. "Как же - батыры". С другой стороны, по опоясыпающей квартал дороге, показалась "Тойота". Машина замерла метрах в двадцати. Открылась одна дверца. Остальные три вылетели после того как внутрь попала граната. Развернувшись Андрей саданул очередью по приближающимся казахам. Минута ушла на перезарядку подствольника. Кто-то пошевелился. - Лежать! Засунув магазин за пояс шорт, а сам ствол спрятав обратно в спальный мешок, он поднял велосипед и поехал по дороге. Создавалось такое впечатление, что стрельба не вызвала у местного населения никакого интереса, даже к окошкам никто не подошел, а прохожих как ветром сдуло. А уже в следующем квартале жизнь текла в своем привычном русле: играли дети, судачили между собой на тарабарском языке женщины. Помимо того, что теперь-то уж точно нужно было как можно быстрее покинуть город, Андрея мучала мысль о двухлитровой бутылке, выпитой за последние сутки. Впереди была тысяча километров пустыни, конечно, он надеялся пополнить по дороге запасы воды, да и приобретенная "Боржоми" немного успокаивала, но все-таки было бы лучше заправиться под завязку - мало ли что. Доехав почти до окраины города, Андрей вспомнил, что где-то здесь жила девчонка, знакомая еще по практике. "Может еще живет?" Самое главное, что ее дом стоял предпоследним перед дорогой, опоясывающей город, как раз на том повороте, от которого он собирался поехать дальше через пустыню. И еще: квартира была на первом этаже, не надо тащить велосипед наверх. Никто не заметил, как он вошел в подъезд. Дом стоял вплотную к трансформаторной будке и какому-то служебному зданию. Окна первых двух этажей были скрыты листьями деревьев, на скамейках никого не было, а выезд перегораживала мусорка. Часы показывали пять и было бы замечательно переждать два-три часа, чтобы выехать из города перед закатом и до темноты добраться до шоссе. Длинный звонок. Тишина, потом легкие шаги. - Кто? - Открывай, свои. Лязгнул замок, и дверь приоткрылась. - Андрейка, ты?! - Нет, это у тебя галлюцинации начинаются. Признавайся: чем кололась? Впустишь? - Заходи. Проходи на кухню, я сейчас переоденусь. Извини, я только что со смены пришла. Андрей втащил велосипед в прихожую, закрыл за собой дверь. Пока он снимал рюкзак, а потом и кроссовки, было слышно, как девчонка шуршит по комнате, наверняка приводя ее в порядок. Скрипнула дверка какого-то шкафа. "Можно и не переодеваться. Халатик и так замечательно на ней сидит. Черт, а ведь я даже не помню как ее зовут! Что-то такое вертится на языке. . . Лена? Или Инна? Ладно, потом разберемся". - Ты какими судьбами? Девчонка скинула халатик, надела футболку и нагнулась за спортивными штанишками. "Она думает, что я на кухне. Как бы не так". Смотреть на переодевание было выше его сил, он неслышно подошел и подхватил ее сзади за груди. - Ой, пусти! "Ага, как же, бабу больше двух месяцев не трахал, а тут "пусти". - Ну, не надо же. Андрей нажал сильнее и притянул девушку к себе. Ее ноги стояли на штанинах, а руки пришлось отпустить, и теперь брючки упали обратно вниз. - Отпусти же! Я кричать буду! - Обязательно будешь, только попозже. У тебя грудь просто чудо. - Он перехватил руки и обжал груди целиком. "Сколько же ей лет? В девяностом, кажется, было восемнадцать". - Какой дьявол тебя принес?! Член встал так, что выпихнул на пол заткнутый за пояс магазин. Теперь ему ничего не мешало. Андрей снова перехватился: правой рукой обхватил левую грудь, а левая рука сначала легонько обжала правую, а потом поползла вниз. Губы начали гулять по шее. - Ну что ты делаешь, я сейчас в милицию позвоню. Рука спустилась до пупка и слегка нажала на него, затем пальцы подтянули футболку вверх и залезли под нее. К правой руке присоединилась и левая. Он с ума сходил, лаская ее грудь. Теперь, когда футболка не мешала, кожа показалась чуть ли не бархатной. Андрей ослабил нажим рук и мягко, почти воздушно, одними подушечками порхал по ее телу. - Ну перестань, это уже не смешно. Одна рука поползла вниз вполне целеустремленно. Трусики были маленькие, хэбэшные, мягкие и слегка влажные. "Как же я не люблю всякие там "капроны"! - Андрейка. . . Пальцы забрались под резинку и прошелестели по коротким волосикам. Ее руки робко легли на его бедра. "Ну наконец-то. Давно бы так". Андрей развернул девушку лицом к себе, не выпуская пальцев из ее трусиков... После трех часов неистовых занятий сексом куда-либо уходить, а тем более уезжать не было никаких сил. Но оставаясь даже на одни-единственные сутки, он подвергался большому риску быть обнаруженным: хоть никто и не видел, как он входил в этот подъезд, но его путь могли проследить. Несомненно, гораздо большему риску подвергалась его неожиданная подружка, взять с собой которую было невозможно. Он кончил три или четыре раза, первый почти сразу, выплеснув все накопившееся за два месяца желание, после этого не остановился и долго продолжал, медленно и плавно водя своим членом, пытаясь насладиться обладанием этой женщиной на всю оставшуюся дорогу. Кончив второй раз, сходил в туалет и в ванну, слегка помылся и вернулся обратно. Хозяйка успела расстелить софу. Андрей притянул девушку за ноги к своему лицу, и, когда ее мышцы стали спазматически сжиматься, он услышал, как она кричит. - Ну, что я тебе обещал? - устало выдохнул он, отрывая свое лицо от ее тела. Девчонка кричала и до этого, но тогда он и сам ничего не слышал. А ему нравилось видеть и ощущать, как трепещет под ним молодое тело, видеть как любимая им сейчас женщина получает удовольствие, ему хотелось доставлять ей его еще, еще и еще, ведь он знал, что они любят друг друга в первый и в последний раз. Как ни хотелось поваляться бесконечную "последнюю" минуту, но и она закончилась, Андрей рывком сел, снова сходил в ванну, потом на кухне приготовил ужин и принес его на обнаруженном подносе. Почти не говорили. Включил телевизор, но все передачи были на казахском языке: национальная музыка и толстые дяденьки в халатах и костюмах, грозно размахивающие руками. Поцеловал, прижав ее голову к себе, потрепал по волосам. - Прощай. Закроешь за мной? Раньше, чтобы попасть в этот город, проще всего было воспользоваться услугами Аэрофлота, хотя даже самолетом из тогдашнего Свердловска не было прямых рейсов, а только с посадками и пересадками. На поезде добираться было еще сложнее. Все рейсы прилетали в аэропорт обычно в первой половине дня, и под полуденным солнцем пустыня казалась особенно зловещей. А через пятнадцать-двадцать минут езды на автобусе или маршрутном такси из-за горизонта, над пустыней, поднимались кремовые многоэтажные дома. Глаза отказывались верить в такое чудо, но домов становилось все больше и больше, и вот уже целый город открывался завороженному взгляду. Сейчас вечерело, и, обернувшись, Андрей попрощался со скрывающимся, окрашенным заходящим солнцем в алый свет городом. На Земле много мест, где мы еще не были и очень хотели бы побывать, но еще больше мест, где мы уже были, где побывать уже не доведется, но куда так бы хотелось опять приехать. Через пятьсот метров он выбрался на шоссе и всю ночь ехал по нему вверх-вниз, с горки на горку, мимо казахских поселений, мимо кладбища, не уступающего по красоте городу, мимо рукотворного озера с радиоактивными отходами, мимо своротка к аэропорту. И только пустыня неизменно сопровождала его. Опасаясь погони, Андрей не стал останавливаться на ночлег, ехал до рассвета, не встретив за весь путь ни одной машины. Потом свернул налево по едва проторенной колее. Вскоре впереди послышался шум прибоя. Море открылось внезапно. Скалистый берег, чуть в стороне небольшая бухточка, загон и развалины какого-то строения. Людей, животных и собак не было, Андрей спустился вниз, спешился, осмотрел загон и развалины, неудовлетворенный увиденным, ушел к скалам и, найдя естественный грот, притащил к его входу все свое имущество и, освободив спальник от спрятанных в нем вещей, лег спать. Ему снился сон как во время практики они приехали на экскурсию в такую же бухточку, может быть даже в эту самую, как купались, ныряли, лазили по скалам, ели привезенные с собой фрукты. Особенно запомнилась большая сочная дыня, после которой все руки и половина туловища были липкими и сладкими. Андрею приснилась вчерашняя девчонка, имя которой он так и не вспомнил, как она слизывает с него этот сладкий сок дыни, как они вдвоем бегут в море, навстречу несущимся к ним волнам, как эти волны подхватывают их тела, прилипают к ним, словно тот сладкий сок, и отпускают с неохотой. ...Последнюю ночь перед городом Андрей провел в лесопарке Лесоводов России. Он подъехал к Екатеринбургу по Челябинскому шоссе, но перед Химмашем решил свернуть направо и, уже поздно вечером, выехал на старый Сибирский тракт у Птицефабрики. Этот крюк Андрей решил сделать из-за нежелания ехать через весь город - со стороны Сибирского тракта его дом был гораздо ближе. С собаками исключительно везло: ни одна не выскочила из подворотен частных домов, когда он проезжал мимо, мешал только холодный ветер, дувший прямо в лицо и пробирающий до костей. Бабьему лету, сопровождавшему его на протяжении почти всего пути, похоже пришел конец. А путь был длинный и долгий... И вот он почти дома. Однако Андрей успел заметить, что по ночам города более опасны, в отличие от безлюдных мест, и, совладав с желанием поехать туда прямо сейчас, сошел с дороги и устроился под большой елью, не поужинав, лег спать, закутавшись в спальник с головой. Под утро, окончательно замерзнув от выпавшего ночью снега, Андрей развел костер, позавтракал, потом положил автомат и боеприпасы в полиэтиленовый мешок, разрыл штык-ножом землю и все закопал, присыпав тайник снегом. В опустевший рюкзак запихал оставшиеся вещи и взвалил его на спину. "Ну, в последний путь. Аминь". Последние километры давались особенно тяжело. Ноги упрямо не желали крутить педали, и только холодный осенний дождь заставлял двигаться. При переезде через железнодорожный путь, около конечной остановки тридцать первого маршрута автобуса, пришлость слезть и перейти пешком. "Бог ты мой! Екатеринбург! "Город древний, город славный, бьют часы на башне главной". Дошел-таки. Подумать только - максимум через час буду лежать в теплой ванне, может по дороге смогу купить бутылочку "мартини". Bianco - как я по тебе соскучился! А вечером к девчонкам!" Но даже все эти радостные мысли не прибавили сил, педали назойливо скрипели, захотелось остановиться и разбить велосипед первым попавшимся булыжником. "Как же ты мне надоел, зараза! Всю задницу об тебя смозолил!" Поднялся в горку на перекресток улиц Восточная-Декабристов, дальше дорога шла под горку, и до самого дома можно было почти не крутить педали. Там, на перекрестке Андрей вдруг почувствовал близость дома, забыл обо всем, откуда-то взялись силы, словно открылось второе дыхание, пронесся по улицам, ничего на них не замечая, пока впереди не появился его дом, который тянул его магнитом все эти три месяца, с каждым шагом усиливая свое притяжение. Теперь, увидев то, к чему он стремился долгие дни и ночи, Андрей зафиксировал свой дом в глазах и не выпускал его из поля зрения. "Сейчас, еще несколько сот метров... Ну вот последние три лестничных марша. Лифт, собака, как всегда не работает". Буквально влетев на площадку, он остановился как вкопаный перед приоткрытой дверью своей квартиры. "Что за черт?" Железная дверь была содрана с петель, Андрей обнаружил ее лежащей в прихожей. - Да что тут у вас произошло? Есть кто-нибудь? Это я - Андрей. Он прошел по комнатам: дверцы стенки открыты, все переворочено, но телевизор стоит на месте. В разбитые окна свистит холодный ветер, задувая на подоконник капли непрекращающегося дождя. - А, все равно - я дома. И Андрей устало опустился на диван.