Нежнорогий возвращается в лес - Римантас Будрис

Из цикла «Рассказы о Севере»

Свет сквозь снег

Мне жаль белых медведей в зоопарках. Не только потому, что эти величавые обитатели ледяной вольницы обречены день-деньской изнывать на раскаленном от солнца бетоне и барахтаться в затхлой воде убогого бассейна, а еще и потому, что каждый белый мишка в зоопарке — это его загубленная там, на севере, мать, которая могла бы подарить миру еще не одного белого медвежонка[1].

Дело в том, что для зоологических садов отлавливаются только крохотные медвежата. А никакая медведица добром своего детеныша не отдаст.

Мне вспоминается медведица, которая однажды весной на далеком чукотском берегу вместе со своим малышом бежала от охотников в ледяной простор океана.

Медведица к той поре уже была большая и мудрая. Зверь в полном расцвете сил. Как и все белые медведи, она кочевала по океану вместе с ледяными полями. Куда ветер и океанское течение помчат льды, туда и медведи отправляются. Белый медведь — водный житель, на сушу выходит редко. И плавает он лучше, чем бегает. Я нимало не был удивлен, когда чукчи-рыбаки рассказывали мне, будто видели белого медведя, преспокойно плывущего в открытом море, в свободном от льда пространстве, чуть ли не в пятнадцати километрах от берега. Видимо, зверь собирался добыть тюленя или промышлял рыбу. А то и просто плавал в свое удовольствие.

И та крупная медведица, о которой пойдет наш рассказ, тоже странствовала по льдам, охотилась в полыньях на тюленей. Ей не страшен был никакой зверь; ведь в северных морях белый медведь сильнее всех. Разве что клыкастый, матерый морж ему опасен. И то лишь на воде: моржи плавают и ныряют не хуже медведей, но на льду и на суше еле ползают.

Наступила полярная ночь, долгая, почти на целых полгода. Белые медведи и в полярную зиму дрейфуют на своих ледяных кораблях. А те медведицы, у которых к весне ожидается один или два детеныша, идут на берег, устраивать берлогу. Вышла в ту зиму подыскать себе логовище и наша белая медведица.

Она выбрала себе глубокую ложбину меж прибрежных скал. Отменная оказалась ложбинка! Медведица в ней устроилась, а ветер все задувал, пурга щедро порошила снегом, покуда не засыпала медведицу, плотно укутала. Медведица прорыла только тесную отдушину, чтобы проходил воздух. В лютую стужу полярной зимы из этого отверстия вился легкий пар от медвежьего дыхания. Ближе к весне, когда солнце уже поднималось над горизонтом и кругом становилось светло, медвежье оконце издалека чернело над занесенной снегом кручей прибрежных скал.

Малыш медвежонок уже проживал в берлоге с мамашей. Он жался к теплому материнскому боку, но еще чаще, примостившись у матери в охапке, поглядывал на отверстие, через которое под снежный пласт проникал снег. Медвежонок был белейший, а глазенки — черные, словно пуговки. Он хорошо различал свет и тянулся к нему. Но медведица не пускала, она держала его в берлоге, питала сытным своим молоком и ждала, когда детеныш подрастет и как следует окрепнет для кочевой жизни в океанских льдах.

В то утро чукотский охотник Тинаукутагин ехал вдоль побережья, заложив в упряжку всю девятку своих собак. Снег был слежавшийся, плотный, нарты скользили легко, собаки резво мчали. Тинаукутагин погонял упряжку и высматривал медведицу. Ему велено найти логово белой медведицы и взять детеныша. Он нужен какому-то большому зоопарку, там давно ждут белого медведя. Для Тинаукутагина это приличный заработок. И лицензия на отстрел белой медведицы при нем… Тинаукутагин — охотник. Старый, дошлый охотник. С самого начала весны он разыскивает медвежью берлогу.

Вдруг Тинаукутагин резко налег на шест, прилаженный к нартам и с силой воткнул его в снег. Заметил отдушину в медвежьем логове… Нарты стали, собаки не повезут дальше, оглядываются на хозяина. А хозяин выпряг одну собаку, указал ей на черное отверстие в снежной круче и послал взглянуть, есть ли в берлоге зверь. Этот пес не только возит нарты, но и лучше всех чует медведя.

— Ступай, гляди медведя, — сказал Тинаукутагин собаке. Если берлога пуста, собака тотчас вернется обратно. Если в логове зверь — не уйдет, будет стоять и лаять.

Собака приблизилась, сунулась носом к логову… Взвизгнула, отскочила назад и залаяла.

Тинаукутагин знает, что делать. Белый медведь ему не в новинку. Но нужны товарищи, чтобы забить зверя, потом — клетка для медвежонка, нарты, чтобы увезти тушу… Тинаукутагин взял в нартах шест, привязал к нему красный лоскут и воткнул этот флажок возле самой медвежьей отдушины. Красный, трепещущий на ветру лоскут наводит страх на медведя. Зверь никуда не уйдет, затаится в логове, пока Тинаукутагин не подоспеет с помощниками. Тинаукутагин поставил пса-медвежатника обратно в упряжку и отбыл.

А медведица, как только удалились шаги человека и замолк собачий лай, сильно забеспокоилась. Надо уходить отсюда, уходить, пока не поздно! На всякий случай она отпихнула детеныша в глубь берлоги, а сама лапами и мордой принялась расширять дыру в снегу, чтобы взглянуть, как обстоят дела снаружи. Осторожно крадется… Ух!.. Да там жуткая багровая ткань полощется прямо перед ее оконцем… Медведица в ужасе отпрянула. Едва сынка не смяла…

Засела медведица в логове. От страха сильно колотится сердце зверя. Медвежонок жмется рядом. И у него сердчишко тукает тревожно. Не потому, что он догадывается, в чем дело, — просто чует, что его родительница, огромная и сильная, чего-то боится…

Сидит медведица в берлоге и не знает, как быть. Что ей делать?

А Тинаукутагин в селении сзывает народ, подбирает собачьи упряжки. И мне говорит:

— Тебе тоже надо ехать стрелять медведицу!

Жаль мне зверя. И малыша жаль. Но я еду. Медведицу и так и так убьют. А охоту на белого медведя не каждый день увидишь.

Мы отправляемся. Мчатся пять собачьих упряжек. Одна за другой. Скользят нарты. В одних — клетка для медвежонка.

Мы ехали почти целый день, пока добрались до снежной берлоги.

И тут наш Тинаукутагин как раскричится, как запричитает. Я отлично слышу его в третьих нартах.

— Ушла медведица!.. Ай-яй-яй! Нехорошая, злая медведица! Убежала, на тебе!

Издалека видать — трепещет красная тряпица. За ней темнеет отверстие в снежной круче. Просторное, широкое, как раз по большому, матерому зверю…

Мы подъехали ближе. Обступили берлогу, взвели курки. Как знать — а вдруг?.. Спустили собак. Собаки обнюхивают дыру в снегу, а лаять не лают. Нет медведицы, и все тут…

Мы и следы нашли, где снег порыхлее. Так и есть: прошла медведица и рядом детеныш. Как угадать, где они сейчас… Необъятна ширь ледяных полей океана! Ни нартам проехать, ни людям пройти через ропаки, наледи…