Мечты прекрасных дам - Александр Корделл

От этого позора она так полностью и не оправилась.

Суиткорн, вышедший на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха перед тем, как улечься в койку, увидел Милли в ночной рубашке у перил «Монголии».

– Что такое, мисси? – закричал он. – Вы простудитесь здесь раздетая!..

Но Милли не ответила, она смотрела на луну.

– Почему вы здесь стоите? Почему вы так смотрите? – Увидев ее ничего не выражающие глаза, он провел рукой перед лицом Милли, – она не шелохнулась.

– Дорогая моя. Вы очень больной ребенок, это точно, – сказал обеспокоенный Суиткорн. – Суиткорн сейчас отведет вас в вашу каюту, и вы уснете. – Взяв ее за руку, он повел ее обратно.

5

Пока Милли Смит на борту «Монголии» плыла в Гонконг, в жизни еще одной девушки, жившей в Китае, произошли важные события. Волею судьбы их с Милли жизни пересекутся. Ту другую девушку звали Анна Безымянная.

На пятый день марта по западному календарю все насекомые в Китае просыпались после зимней спячки, то есть где-то за две недели до того, как в Англии появляются бабочки. Анна Безымянная, найденыш, у которой в живых не было родителей, помнила эту дату по иным причинам. Во-первых, это был сезон цветения вербы, на чьи желтые пушистые цветы летели бабочки, а во-вторых, это было время Чинг Че, утро того дня, когда ей исполнялось восемнадцать лет. Она тогда работала у монахинь-католичек, у которых в дельте реки Перл была миссионерская школа.

Анна Безымянная была не китаянкой, а мусульманкой, и ее присутствие в деревне Фу Тан требует объяснения. По мнению ее родителей, она была прямым потомком особ королевской крови, но позднее было обнаружено, что Янг, ее брат, такой родословной не обладал и унес сей секрет с собой в могилу. Поскольку родители их умерли, выяснять, насколько это верно, было не у кого. Говорят, их настоящие родители заявляли, что Хсианг Фей, вдова принца Ярканда, приходилась Анне родственницей; эта прекраснейшая среди женщин осталась в истории Азии под прозвищем «Благоуханная Наложница» и в свое время была большой страстью императора Чьен Лунга, который когда-то правил Китаем.

Ее доставили императору в качестве военного трофея. Он был пленен ее красотой и щедро тратил на нее свои богатства, даже построил для нее базар и храм, чтобы те напоминали ей о ее родине.

Но Хсианг Фей не хотела принимать от него никаких даров, она обещала покончить с собой, если тот посмеет к ней приблизиться, ибо любила она своего принца. «Благоуханной Наложницей» назвали ее придворные, потому что от ее кожи исходил аромат, напоминавший мускус. Легенда утверждала, что все ее потомки по женской линии благоухали тем же ароматом – свидетельство принадлежности к ее крови – даже спустя столетия после ее смерти.

Случилось так, что простая девушка-крестьянка из Фу Тана, у которой не было родителей, источала тот же прекрасный аромат. Настолько прекрасный, что это служило неопровержимым, доказательством ее королевского происхождения. Поскольку родители ее были странствующими кочевниками и скитались по долинам Квантунской провинции, деревенская чета удочерила ее и вырастила. Приемные родители назвали девочку «Анной, у Которой Нет Имени». Когда она подросла, они отдали ее в услужение монахиням католической миссионерской школы, которая была расположена около Фу Тана в дельте Перл Ривер.

У Анны Безымянной были способности к игре на «п'и-па», старинном китайском инструменте, напоминавшем лютню. Играла она великолепно и часто путешествовала по окрестным деревням, услаждая своей игрой тамошних жителей. Но в то утро игуменья застала ее в зале миссионерской школы – та на коленях отскребала пол.

– Анна, – сказала игуменья, – у меня для тебя новости. Люди, которых ты называешь родителями, которые вырастили тебя, были убиты пиратом Чу Апу.

Анна, по-крестьянски спокойно воспринимавшая смерть, закрыла глаза и спросила.

– А что с Янгом, моим братом?

– Благодарение Господу, твой младший брат жив, – ответила монахиня. – Он и принес это известие. Он ждет тебя.

– Мне надлежит вернуться с ним в Фу Тан, в мою деревню?

– Конечно, дитя мое. Но сначала тебе следует сходить в часовню и возблагодарить Господа за то, что твой брат остался жив. Это Бог проявил к тебе свою милость.

Тут Анна, до сегодняшнего дня выказывавшая свою приверженность святой католической церкви, подняла голову и сказала:

– Если это доказательство щедрости вашего бога, то лучше я буду поклоняться даосским богам. – Сказав это, она ушла.

На улице, под лучами солнца, ее ждал десятилетний Янг. Он стоял один, прохожие не обращали на него внимания. Оборванный, с разводами от слез на чумазом лице, с голыми ногами, очень худыми от голода и недоедания.

– Они сказали тебе? – спросил он на кантонском диалекте, родном языке его матери.

– Они сказали мне, – ответила Анна. Услышав ее слова, Янг заплакал, но она воскликнула: – Хватит ныть! Помнишь, что говорила мама? «Плачь, когда люди появляются на этот свет, не горюй, когда они умирают».

Она взяла его за руку, и они вдвоем пошли по дороге, которая вела к реке.

– Куда мы идем? – спросил Янг.

– Когда мы поприветствуем наших подружек-бабочек, я скажу тебе, – ответила Анна.

Они шли вдоль рисовых полей, вокруг цвели ивы и вербы, над которыми порхали целые стаи бабочек, павлиноглазок и прекрасных «эразмий». В Китае хорошо известно, что бабочки любят лепестки златоцвета и запах мускуса, и в тот солнечный день был настоящий пир насекомых.

– Наши родители никогда больше к нам не вернутся, – сказал Янг.

– Как живые, нет, – ответила Анна, – но как голодные призраки, они вернутся, и это так же верно, как то, что каждую весну рождаются бабочки. Посмотри! – Она вытянула перед собой голые руки, и на них стали спускаться бабочки, их прилетало все больше и больше, скоро она почти вся была покрыта бабочками. Трепещущие цветки их дивных крыльев соперничали друг с другом узором и расцветкой. Они были в ее волосах, покрывали все ее лицо, то раскрывая, то складывая прелестные крылышки.

– А на меня они даже не садятся, – печально произнес Янг.

Анна встала на колени и обняла его руками, и ему передался запах ее кожи. Чем теснее она его к себе прижимала, тем плотнее окутывал его запах мускуса, и вскоре он тоже был почти полностью покрыт сотнями прекрасных бабочек.

Через некоторое время Янг устал и спросил:

– Скажи мне, Золотая моя Сестра, куда мы теперь идем?

– Мы идем в нашу деревню, чтобы убить пирата Чу Апу.

Больше он ни о чем не спрашивал, ибо хорошо знал: все, что задумала и обещает сестра, в конце концов обязательно случается.