Страшный Тегеран - Мортеза Каземи

— Видно, что ты дура. Да ты понимаешь, что говоришь? Да разве они могут жить с дочерью какого-то мясника? Если хочешь, я попрошу их выдать тебе тридцать туманов, а иначе, если будешь нахальничать, я тебя сейчас посажу.

Бедная мать моя страшно перепугалась этой угрозы. Да и деньги Гайдар-Кули-Хана или обещание его понемножку начали на нее действовать. Одним словом, она быстро согласилась на тридцать туманов. Тогда этот слуга выдал ей двадцать пять туманов, и мы пошли.

Долго еще после этого мать плакала... Но потом перестала плакать. А я, хоть и маленькая была, но чувствовала, что ей очень тяжело.

Мать была хорошая женщина, да и все знали, что я сделала это не нарочно, поэтому один молодой человек, каменщик, который жил по соседству, согласился взять меня в жены, если моя мать даст ему тридцать туманов, чтобы открыть лавочку. Мать только этого у бога и просила. Она тотчас согласилась. После обеда пришел ахунд, прочитал брачную сигэ, а вечером состоялась моя свадьба.

Мужа звали Ахмед.

Прошло шесть месяцев, и мать моя неожиданно умерла.

Я страшно горевала, потому что знала, что она погибла из-за этого несчастья со мной. Отец мой курил терьяк и все слабел и, мало-помалу, дошел до того, что перестал выходить из дому, а через полтора года после смерти матери умер и он. Так я осталась горькой сиротой.

Живу я с Ахмедом — у него теперь уже бакалейная лавочка, — а та ночь все у меня из головы не выходит. И все, бывало, я думаю об этом шикарном платье, об этом молодом человеке и красивой кровати, об этой сладкой ночи.

Через четыре года после смерти отца приходит к нам вот эта самая моя тетка и приглашает меня к себе... Я не знала, чем она занимается, знала только, что мать перед смертью говорила: «У тебя есть тетка, с которой мы все порвали и друг у друга не бываем».

Ахмед не разрешал из дому уходить — разве что сходить на тазие неподалеку, и не помню уж, как я у него выпросилась, одним словом, на другой день села я на конку и добралась сюда.

Тетка приняла меня прекрасно.

— Я, — говорит, — не хочу, чтобы дочь моей сестры носила такие бедные платья. Пойди в ту комнату, там для тебя приготовлено платье. (В то время мне было семнадцать лет). Я пошла и нарядилась, а когда вышла к тетке, она и говорит: — Пойдем вот в эту комнату, там тебя кто-то хочет видеть.

Я без церемонии вошла, гляжу — сидит офицер. Вот в этой самой комнате, где мебель (она показала на комнату).

Офицер молодой и усы длинные, вверх закручены. Усы мне больше всего в нем и пришлось по вкусу. Я было хотела тотчас уйти из этой комнаты, но тетка не пустила.

— Этот господин, — говорит, — твой родственник и нарочно пришел, чтобы тебя повидать.

Я перестала стесняться. А тетка вдруг вышла из комнаты.

— Я вас оставлю одних, поболтайте друг с другом.

Я немного испугалась, но красивое лицо его скоро прогнало всякое мое беспокойство.

Не прошло десяти минут, смотрю, мой офицер все ближе, ближе ко мне подвигается, протягивает руку к груди. Мне стало стыдно. Говорю сама себе: «Как ему не совестно так поступать!» А он, смотрю, без всякого стеснения меня целует и на ушко мне тихонько говорит:

— Тетя тебе сказала, будто я твой родственник... Это не правда. Я тебя хочу...

Я вижу, что хоть тетка и соврала, но ложь ее вышла неплохая, потому что оставаться с таким молодым человеком в тысячу раз лучше, чем с Ахмедом. А потому я ему ничего не ответила и не закричала, а начала ласкаться и кокетничать.

И целый час мы оставались в этой комнате.

Потом офицер поднялся и ушел. Через десять минут пришла тетка.

От стыда я была вся красная.

— Ну что? — спросила она. — Видишь, каково здесь у меня. А каково у тебя дома, ты уж знаешь. Ну, так вот что: муж твой не знает, где я живу, поэтому, если тебе здесь нравится и этот молодой человек тоже тебе нравится, ты завтра, не говоря ничего мужу, уезжай из дому и прямо сюда. И будешь всегда встречаться с такими молодыми людьми и получать удовольствие, будешь хорошо одеваться и хорошо кушать.

А сама сует мне в руку золотую монетку:

— Это тебе на извозчика...

Я поднялась. И скоро была дома. А ночью, когда я вспомнила офицера, а вместо него увидела возле себя Ахмеда, вся жизнь стала мне постылой. Утром, как только Ахмед ушел, я забрала кое-какие свои вещи, завязала в узел и переехала к тетке.

В тот же день, вечером, пришел опять офицер, и я наслаждалась его ласками.

И вот уже три года, как я здесь.

С тех пор я несколько раз болела и задолжала тетке шестьдесят туманов. Выплатить их я никогда не смогу...

Эшреф закончила свой рассказ. Некоторое время они молчали. Потом заговорила Экдес.

— Ну, теперь я, в свою очередь, расскажу вам свою историю, — сказала она. — Я — дочь базарного торговца. Дела отца моего шли не шибко. Жили мы на базаре, в квартале Аббас-Абад. Нас было две дочери, и я была младшая. Сестра моя была некрасива. Оспа так испортила ей лицо, что на нее смотреть было страшно. Но отец с матерью очень ее любили, а меня не особенно.

Когда приезжали к нам свахи, она им не нравилась, а меня им не показывали. Выходило так, что моя судьба была связана с судьбой сестры: выйдет она замуж, значит, хорошо, тогда и я узнаю, что такое муж. Но случилось так, что сестра моя сама о себе позаботилась. Не знаю уж, что за средство она достала у Молла-Ибрагима Иегуди, и что это было за колдовство, но она подцепила какого-то молодого табачного торговца и вышла замуж.

С этого дня я успокоилась, и у меня появилась надежда, что я достигну своей цели — выйду замуж.

Так и вышло. Только, что это был за муж!

Однажды к нам пришли три женщины. Осмотрели меня, одобрили и сказали, что жених — купец, человек с деньгами, табаком торгует и молодой. Отец с матерью, так как они не особенно заботились обо мне и моем счастье, даже и не подумали о том, чтобы разузнать о нем все хорошенько, и сразу согласились. Назначили день агда и условились, что жених придет в этот же день.

В день агда я села перед зеркалом против входной двери. Уставилась я в зеркало и жду: вот сейчас войдет прекрасный юноша в модном костюме, и я его в зеркало увижу и ему, таким образом, себя покажу.

Теперь вообразите, что я увидела. В дверях вдруг раздается.

— Ба-алла, ба-алла!

И вслед затем входит высоченный рябой мужчина с красной бородой, бритой головой, с мелкими желтыми зубами, да и зубов-то много уже выпало. Одет он был в бумажный лебадэ, подпоясанный широкой белой шалью. Сняв свои мягкие туфли, взял их под мышку, вошел и без всякого стеснения поцеловал меня в левую щеку, так что даже чмок раздался. Увидев этакую безобразную физиономию, вся моя родня разбежалась, так что в комнате остались только его родственницы. Они, конечно, поздравляли и радовались. Потом одна из них сказала мне на ухо:

— Если хочешь получить свадебный подарок, поцелуй жениха.

Я подумала: «Пусть убирается куда хочет со своими подарками. Как это я буду целовать эту бородатую дурацкую морду?»

Но поздно уже было высказывать свое мнение: в мечтах о прекрасном юноше я уже сказала «да». И поэтому мне пришлось поцеловать эту безобразную физиономию. А он сейчас же надел мне на палец дешевенькое кольцо.

По счастью, в этот день, кроме двух поцелуев, он больше ничем мне не досаждал и ушел. Но через четыре дня состоялась свадьба, и меня отправили к этому противному типу.

По счастливой случайности, он оказался человеком неплохого характера. Он был «божий человек», дни и ночи творил намаз и читал молитвы. Кроме того, он постоянно занимался гаданием: о каждом торгового деле, которым собирался заняться, он делал эстехарэ на четках, гадал на бобах или на книге Гафиза. Только это его и занимало.

Случилось так, что его как-то три дня не было дома. Я очень беспокоилась. В то же время я говорила себе: «Он человек богобоязненный, не то что какой-нибудь легкомысленный молодой человек, и нельзя думать, чтобы он попал в какое-нибудь такое место...»

В это время пришла соседка. Я рассказала ей об исчезновении Хаджи-ага — он ведь был хаджи, — но она сейчас же сказала:

— А ты не удивляйся. Он, наверное, пошел к другим своим женам.

Я была поражена. Расспросила ее, и она мне рассказала все подробности. Оказалось, что Хаджи-ага был истинный мусульманин: кроме меня, которая была его законной женой, то есть агди, у него было еще две законных жены, да две сигэ.

Соседка объяснила мне также, что по четкам и по Гафизу Хаджи-ага гадал только затем, чтобы узнать, будет ли ему удача, если на ближайшей неделе или в ближайшем месяце он женится.

Я поняла, что жить с человеком, который при такой безобразной внешности, имеет такой нрав, невозможно. Конечно, если бы Хаджи-ага довольствовался мной одной, мне, при его капитале, жилось бы спокойно и хорошо, но если он после каждого гадания будет брать новую жену... нет, это уж мне не нравилось.