Александр Македонский - Поль Фор

На этот раз армия признала юного Александра своим настоящим командующим, достойным наследовать царю. Он, так сказать, получил погоны и завоевал доверие македонян. Но можно ли верить следующей фразе Плутарха («Александр», 9, 4): «Все это, естественно, заставляло Филиппа еще больше любить сына, так что он радовался даже тому, что македоняне называли Александра царем, а Филиппа — военачальником»? Скажем лишь, что Александр стал довольно популярным в народе юным царевичем, однако ему еще многому следовало научиться у своего отца.

После битвы Филипп отправил Александра в Афины вместе с двумя лучшими военачальниками, Антипатром и Алкимахом, поручив им передать афинянам тела павших на поле битвы сограждан и согласовать условия почетного мира. Афины отказались от своих претензий на Херсонес Фракийский (нынешний полуостров Галлиполи) при входе в Дарданеллы, распустили Морской союз, который они возглавляли, и поклялись вечно оставаться союзниками македонского царя. Это дало им возможность сохранить свои старинные владения — Лемнос, Имброс, Самос и Делос, а также вернуть область Оропа к северу от Аттики. Мир был принят благодаря усилиям сторонников, которых Филипп приобрел в Афинах своей умеренностью, а также благодаря тому шуму (и даже ужасу), который вызвало здесь поражение при Херонее. Специальным постановлением афиняне объявили Филиппа своим гражданином и возвели на агоре его статую. Неизвестно, задержался здесь Александр после обмена клятвами или совершил с отцом поездку по Пелопоннесу, поскольку на статуе в Олимпии он изображен вместе с ним, либо вернулся в Македонию к матери, у которой были все основания опасаться своих соперниц и которая очень нуждалась в поддержке сына.

Стоило, однако, вернуться из поездки Филиппу, как разразились сразу два скандала. Филипп принял решение отвергнуть Олимпиаду, чтобы жениться на Клеопатре, племяннице его родственника и одного из военачальников Аттала. Ей было пятнадцать или шестнадцать лет, а Филиппу — больше сорока пяти. Главным, очевидно, было то, что она принадлежала к македонской знати, между тем как Олимпиада оставалась в Пелле иноземкой. Она всегда считалась лишь седьмой официальной супругой государя, не говоря о его любовницах, наложницах и наложниках. «В темноте все женщины одинаковы», — скажет одна из них. В то же самое время Филипп вел с сатрапом Карии Пиксодаром переговоры о женитьбе своего второго сына, слабоумного Арридея. Надо сказать, что престолонаследие в Карии могло осуществляться и по женской линии, и вот уже на протяжении двух лет Пиксодар прилагал усилия к тому, чтобы стать полностью независимым от персидского царя. Можно было предполагать, что супруг его дочери станет царем не только в Азии, но и в Македонии. Возможно, именно к этому времени следует отнести происки Олимпиады, ее сына Александра и их друзей с целью расстроить этот брак. Отправленный тайно в Галикарнас трагический актер Фессал выставил Арридея в невыгодном свете и предложил, чтобы честолюбивый сатрап заключил союз с Александром. Об этом узнал Филипп, прилюдно упрекнул младшего сына в столь низком и недостойном поведении и изгнал из Македонии по крайней мере четверых сторонников Александра: Гарпала, Неарха, Эригия и Птолемея.

Филипп находился тогда на вершине могущества. Собравшиеся в Коринфе весной 337 года представители всех, кроме Спарты, греческих городов и государств постановили заключить в Греции всеобщий вечный мир и учредить конфедерацию или союз во главе с Советом (Συνέδριον), формируемым по принципу пропорциональных выборов. Совет, в свою очередь, решил начать против Персии «войну возмездия» — «чтобы отомстить за святотатства, которые совершили варвары по отношению к греческим святыням» ста шестьюдесятью годами ранее. Каждое государство должно было выставить воинский контингент. Филипп был назначен главнокомандующим (ήγημών) и облечен неограниченными полномочиями как на суше, так и на море. Ни одному греку, под угрозой изгнания и конфискации имущества, не позволялось служить против царя или оказывать помощь его врагам. Разве Александр, который вел тайные переговоры с персидским сатрапом, не подлежал такому наказанию?

Буря разразилась на свадьбе Филиппа зимой 337/36 года. Когда были спеты венчальные песни, принесены жертвоприношения, произведено ритуальное разрезание хлеба, исполнены танцы, начался большой пир, в котором участвовала вся свита Филиппа. Здесь достаточно привести рассказ, имеющийся у Плутарха («Александр», 9, 7–11) и основанный на утраченном сочинении Сатира («Жизнь Филиппа»), неоднократно цитируемом Афинеем (250f; 557d–e): «Аттал, дядя невесты, напился на пиру и стал призывать македонян просить богов о том, чтобы от Филиппа и Клеопатры родился законный наследник престола. Вспылив, Александр сказал на это: „Так что, выходит, дурная твоя башка, я по-твоему незаконнорожденный?“ — и швырнул в Аттала чашу. Тут Филипп схватился за меч и поднялся с места, чтобы броситься на сына, но, к счастью для них обоих, от ярости и вина поскользнулся и упал. Александр же стал над ним глумиться, говоря: „И этот-то человек, мужи, собирался переправляться из Европы в Азию, а сам с ложа на ложе не может перебраться, не растянувшись!“». После этой пьяной сцены Александр переправил свою мать Олимпиаду в Эпир (в Пассар, в 9 км севернее Янины?) через Катарский перевал Пинда, а сам отправился к иллирийцам (в Корчу, Албания?).

Ссора не могла длиться долго. По просьбе коринфянина Демарата, посредника и друга македонян, возможно, отряженного советом Коринфского союза как раз с этой целью, Филипп призвал к себе сына, который был ему нужен по раду причин. Во-первых, Александр должен был оставаться наместником Филиппа в Европе, в то время как сам царь во главе союзных войск отправлялся в Малую Азию, а кроме того, на Александра возлагалась задача набрать и организовать экспедиционный корпус, который весной 336-го должен был создать плацдарм на другой стороне проливов. Еще он должен был заручиться нейтралитетом Эпира, где плела интриги его мать Олимпиада, подбивавшая противников Македонии на выступление. После своего демарша, расстроившего карийскую партию сводного брата, Александру следовало поучиться дипломатии. Неизвестно, что происходило в семействе вдали от посторонних глаз. Как бы то ни было, после нескольких месяцев переговоров было решено, что Филипп отдаст сестру Александра, еще одну Клеопатру, в жены эпирскому царю Неоптолему, брату Олимпиады. Тем самым он намеревался обеспечить эпирской династии новые права на македонский трон, устранив повод для острого беспокойства Александра и его матери и упрочив на время восточной кампании западный тыл.