Либерализм как слово и символ. Борьба за либеральный бренд в США - Рональд Ротунда

новые либералы завоевали контроль над партией, они получили и контроль над ярлыком. Те, кто продолжал держаться принципов laissez faire, были просто-напросто исключены из партии. Протестовавшие стали именоваться «консерваторами»142.

Новый либерализм социального обеспечения постепенно эволюционировал и в конце концов стал полностью определять эпоху социального прогресса начала XX в. Например, перед Первой мировой войной при либеральных правительствах Кэмпбелл-Баннермана и Асквита произошел настоящий взрыв социальных реформ143, которые были «во многих отношениях подобны американским реформам периода Нового курса и фактически послужили образцом для ряда законодательных мер того периода»144. Ко второму десятилетию XX в. переход к этому новому либерализму в Англии был завершен. Теперь это было совершенно зрелое учение. Сами либералы социального обеспечения в основном считали, что они вышли за пределы эпохи манчестерской школы. Что касается политических убеждений, то тут они видели себя между тори и социалистами. Они представляли средний путь.

Как новый либерализм выходит за пределы веры в принцип laissez faire, объяснил Хобхаус: «Если мы… допустим, что ото всех взрослых и находящихся в здравом уме мужчин и женщин требуется, чтобы они могли жить как цивилизованные существа, как труженики, как хорошие родители, как порядочные и деятельные граждане, то, с другой стороны, функция экономической организации общества в обеспечении их материальными средствами для такой жизни… <…> …и если они не обеспечены без сознательного участия государства, то должны быть обеспечены с его сознательным участием»145. Либерализм также отделял себя от торизма: по замечанию Чемберлена, тори допускали вмешательство государства в экономику в силу свойственного им патернализма, тогда как либералы вмешивались, поскольку полагали, что «все люди нуждаются в содействии в их стремлении управлять самими собой»146.

Новый либерализм отличался также и от социализма, как разъяснял это Черчилль в 1908 г.: «…социализм стремится ликвидировать богатство; либерализм должен защищать частные интересы тем единственным способом, которым только и можно их сохранить и действительно защитить, а именно посредством приведения их в соответствие с правами общества. Социализм убьет предпринимательство; либерализм спасет его, освободив от пут привилегий и фаворитизма. Социализм не приемлет примат индивидуального начала; либерализм стремится и будет стремиться еще активнее к формированию минимального гарантированного уровня жизни для широких народных масс. Социализм превозносит власть; либерализм превозносит человека. Социализм атакует капитал; либерализм атакует монополию»147.

Между тем созданная в 1891 г. Лейбористская партия быстро добилась услеха148. Рабочие, как и Черчилль, понимали отличие социализма от либерализма и выбрали социализм. Хотя термин «либеральный», когда он только-только появился в Англии, показал себя как политический символ, обеспечивающий преимущество в политической борьбе, к 1920-м годам это слово потеряло часть своей естественной силы — именно вследствие того, что оно оказалось так сильно связано с Либеральной партией. Слово, обозначавшее доктрину, превратилось в название партийной платформы, Когда избиратели отвергли эту платформу, они вместе с этим отвергли и символ, ассоциировавшийся с данной платформой. К тому времени, когда в Америке начал оформляться Новый курс, в Англии электоральная поддержка Либеральной партии шла на убыль.

Новую жизнь в Либеральную партию пытался вдохнуть Джон Мейнард Кейнс. В конце 1920-х — начале 1930-х годов он предложил ей взять на вооружение новые принципы. Хотя эти принципы не смогли воскресить Либеральную партию в Англии, суждения Кейнса достаточно интересны, чтобы их рассмотреть. Он утверждал, что никогда не мог убедить самого себя стать консерватором, потому что консерваторы не предлагали ему «ни интеллектуального, ни духовного утешения». То, за что стояли некоторые консерваторы, «не содействует, — писал Кейнс, — ни моему эгоизму, ни общественному благу». Точно так же не мог он стать и членом Лейбористской партии, потому что это была классовая партия, «а этот класс, — замечал он, — не мой класс… Классовая война застанет меня на стороне образованной буржуазии»149. Методом исключения мы приходим к тому, что «лучшим двигателем прогресса по-прежнему является Либеральная партия, — но только если она будет иметь сильное руководство и правильную программу»150.

Важной частью этой правильной программы была, конечно, программа экономическая. Кейнс предостерегал своих современников: «Переход от экономической анархии к системе, которая осознанно стремится к контролю над экономикой и управлению ею в интересах социальной справедливости и социальной стабильности, сопряжен с огромными трудностями, как техническими, так и политическими. Тем не менее я полагаю, что подлинное предназначение нового либерализма — стремиться к их преодолению»151.

Кейнс считал, что само положение Либеральной партии наиболее естественным образом соответствует задаче установления контроля над экономикой. Она занимает место между фашизмом, с одной стороны, и большевизмом — с другой. Ни социалисты, ни консерваторы не предлагали среднего пути: «Точно так же, как в Консервативной партии всегда будет существовать фракция твердолобых реакционеров, в Лейбористской партии всегда будет существовать крыло, которое можно назвать партией катастрофы, где будут концентрироваться якобинцы, коммунисты, большевики, как бы их ни называли». Кейнс возлагал свои надежды на Либеральную партию — «прибежище экономического индивидуализма и социальной свободы»152.

Уроки английской истории

Этот краткий анализ истории политического термина «либеральный» в Англии позволяет сделать некоторые выводы, важные для исследования американского символа «либеральный». В первом случае «либеральный» — еще до того, как получил возможность обрести политическое значение — проявил себя как термин, которому в английском языке были присущи благоприятные коннотации. Даже в 1830 г., когда это слово использовалось как уничижительное прозвище, его естественные положительные коннотации легко одержали верх над негативными иностранными смыслами. Поскольку англичане и американцы говорят на одном языке, можно предположить, что слово «либеральный» само по себе — т.е. такое, каким оно было при своем первом появлении в Англии в качестве политического символа, до того как спустя многие десятилетия он обрел исторические коннотации, — и в Америке будет весьма привлекательным словом, которым политику имеет смысл завладеть.

В Англии это слово оказалось и довольно долговечным политическим символом. Его устойчивость можно приписать тому факту, что введение слов «либерал» и «консерватор» сопровождалось программными изменениями и переходом к классовой политике. Поскольку новые ярлыки-символы выражали нечто новое, они достаточно хорошо укоренились и не могли так просто устареть.

Кроме того, в Англии ярлык «либеральный» получил совершенно точный политический смысл, став названием партии. Когда эта партия исчерпала либеральную доктрину, доведя ее до логического конца и приняв программу социального обеспечения, этот процесс затронул и символ «либеральный». Возражения Спенсера оказались бесполезными отчасти потому, что новый либерализм вырос из старого и было логичным прилагать одно и то же имя к обеим доктринам. Не удалось Спенсеру