Тайные страницы Великой Отечественной - Александр Бондаренко

Говоря относительно тех новых форм дипломатический работы и информационной войны, которые родились в 1941-м, нельзя не сказать, что были установлены очень продуктивные контакты с эмигрантским движением — естественно, с ее патриотически настроенной и идейно незашоренной частью. Вот уникальная запись из личного дневника посла в США Майского: «Был на «Сорочинской ярмарке» в театре «Савой». Поставлена она группой «белых» под управлением «короля черной биржи», некоего выходца из Харькова. Весь сбор с представления предназначен в Красный Крест для нужд СССР. Вместе с нами в ложе была жена Черчилля... Перед началом представления исполнили «Боже, храни короля!» и «Интернационал».

— Из всего вышесказанного можно понять, что прогнозы военных событий на 1942 год у советского руководства должны были быть весьма оптимистическими...

ОРЛОВ: В начале января Верховным главнокомандующим была поставлена задача: обеспечить в этом году полный разгром гитлеровских войск. Но были ли для этого силы? Мы же еще характер войны до конца не понимали...

КУМАНЕВ: Заседание Ставки ВГК по вопросам дальнейшего ведения войны состоялось 5 января 1942 года. Воодушевленный первыми успехами, Сталин изложил свое представление о том, как должны развиваться события, что должна делать, предпринимать наша армия. Суть его предложений заключалась в том, чтобы развернуть решительное наступление на трех стратегических направлениях, нанести поражение основным группировкам противника, не давая передышки войскам вермахта. «Гнать, — говорил Сталин, — эти войска на Запад, без остановки, заставить их израсходовать все резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у противника таких резервов не будет. Больше у немцев нет резервов. И таким образом обеспечить полный разгром гитлеровских войск в 42-м году».

ОРЛОВ: Но ведь в это время наша промышленность фактически находилась еще на колесах, разворачивалась на востоке, а часть ее вообще погибла. Помощь по ленд-лизу еле-еле идет...

ГАРЕЕВ: Можно сказать, 1941-1942 годы — переломный период с точки зрения материально-технического обеспечения. Эвакуация. Одно потеряли, другое еще не создали...

ОРЛОВ: У нас на фронте было тогда приблизительно 2200 танков. 5400 самолетов, 30 000 орудий. Вроде бы, силы есть, если опять считать так, как мы считали в

1941-м: у нас танков — столько-то, у немцев — столько-то. Но с автотранспортом было очень плохо, служба тыла работала с перебоями... Не хватало боеприпасов. В январе к 155-мм минометам было три процента боеприпасов, к 82-мм — 55 процентов. По артиллерии — 44 процента. Как же тут воевать?!

КУМАНЕВ: Я напомню о выступлении тогдашнего заместителя председателя Совнаркома СССР Николая Алексеевича Вознесенского — он курировал производство боеприпасов: «У нас нет боеприпасов. Нет боеприпасов в необходимом количестве. Если мы будем наступать на всех фронтах, то за счет каких резервов боеприпасов? Их нет».

ГАРЕЕВ: Соотношение сил в любой операции мы определяем по самолетам, по танкам, по личному составу. Но никто нигде не пишет, сколько было боеприпасов. Однако какой толк иметь пушки, если стрелять нечем?! В ноябре 1941-го были такие моменты, когда Жуков приказывал делать из орудия в день не более одного-двух выстрелов. Не было снарядов!

ОРЛОВ: 14 февраля 1942 года Жуков писал в Ставку: «Как показал опыт боев, недостаток боеприпасов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате системы огня противника не уничтожаются, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут большие потери, не добившись надлежащего успеха».

КУМАНЕВ: Я считаю, что Жуков был стопроцентно прав, когда заявил: «У нас сейчас нет резервов, нельзя их распылять. Если девять фронтов одновременно будут наступать, за счет каких резервов? Мы это распылим. А надо сосредоточить все основные силы на Западном направлении». Речь Жукова была не о том, что надо оголить все остальные фронты: нужно было резервы — именно, резервы — сосредоточить на Западном направлении.

ГАРЕЕВ: Да, на всем фронте перейти к стратегической обороне, а на одном-двух направлениях наступать...

КУМАНЕВ: Но Сталин навязал свое мнение — ведь за ним было последнее слово. Жуков вспоминал:« Сталин требовал от нас наступать, он говорил: если у вас сегодня нет результата — завтра будет. Тем более вы будете сковывать противника, а в это время результат будет на других участках». Жуков подчеркивает: «Конечно, эти рассуждения были младенческие. В итоге жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата — никакого». «А если бы, — сказал он далее, — имевшиеся у нас силы и средства были использованы на Западном направлении, то итог был бы иной».

МЯГКОВ: Позвольте поспорить! Общепринята точка зрения, что Жуков настаивал, чтобы все основные войска поставить на Западном направлении, а на других участках фронта перейти к стратегической обороне. Если посмотреть по ведомостям, то маршевое пополнение на Западный фронт действительно было самое большое. Но что было бы, если бы мы свели только на Западный фронт все маршевые батальоны и дополнительные резервные? Не дало ли бы это возможность немцам беспрепятственно перебрасывать свои войска с других участков фронта именно на это направление? Не сыграло ли бы это еще более злую шутку с нашими войсками, не были бы в таком случае наши потери еще большими?

ОРЛОВ: Резервы равномерно распределили по всем фронтам, и они были нерационально растрачены, потому что не было направления главного удара, куда надо было бы их направить. Вместо того, чтобы создать две воздушные армии, раздали авиацию общевойсковым соединениям. Хотя так произошло потому, что армии надо было обеспечивать — а нечем. То же самое с танками — от сорока до шестидесяти процентов танков были неисправны, но ни средств эвакуации, ни ремонтных баз недоставало. Отсюда и потери. Вот только в Ржевско-Вяземской операции зимой было потеряно 950 тДнков, 550 самолетов, 7 тысяч орудий...

Я смотрел формуляр моей родной 17-й танковой бригады, в дальнейшем — 9-й гвардейской. 15 февраля

1942-го бригада сосредоточилась в заданном районе в составе: танков Т-34 — двенадцать, Т-60 — это вообще танкетка — семнадцать, Т-26 — один. И все это называется «танковая бригада»! А ей задачу ставят — наступать в направлении трех поселков сразу. Как же можно такую задачу выполнить?

КУМАНЕВ: Я думаю, Сталин в это время оперативным искусством не владел — это, кстати, и Жуков, и Василевский подчеркивают. Например, в ночь на 11 января был отдан приказ Ставки войскам Калининского фронта — взять Ржев... 11 января! И ни в коем случае не 12-го, а именно —• 1 l-ro!

Мы знаем, что этот «орешек» удалось разгрызть только через год с лишним. Думается, если бы был принят другой план боевых действий на 1942 год, то успех оказался бы гораздо больше.

ГАРЕЕВ: Как трудно в военном деле, в военном искусстве постигаются некоторые вопросы! Жуков предложил: где-то в одном месте нанести удар, но все-таки перейти к стратегической обороне. Так что же, говорит ему в ответ Сталин, мы должны пассивно сидеть и ничего не делать? Он считал, что обороняться — это ничего не делать. Мы только в 1943-м, под Курском, поняли, что такое стратегическая оборона, какую именно оборону надо подготовить... А в 1942-м мы и не оборонялись, и не наступали. Силы и средства оказались распылены на семи-восьми направлениях ударов, войска как следует к обороне не подготовились — вот что, в итоге, привело к харьковской катастрофе и выходу противника на юг.

МЯГКОВ: Вспомним мартовское совещание — план апрельско-майских операций 1942-го. Западный и Калининский фронты — Ржевско-Вяземская операция, завершение того, что предлагал Жуков; Карельский фронт и 7-я отдельная армия — улучшение оперативного положения и оборона; Ленинградский и Волховский фронты — деблокада Ленинграда... Это что, все второстепенные участки? Ленинград находится в кольце блокады — там тысячи жертв ежедневно... Юго-Западный фронт — Харьковская операция, то есть освобождение Донбасса, а это уголь и руда, которые так необходимы Советскому Союзу. Я хотел бы подчеркнуть эти три направления как важнейшие для общего укрепления обороны государства и дальнейшего ведения войны.

С позиции Верховного, с позиции общего видения войны здесь возникают серьезные вопросы...

ГАРЕЕВ: Однако ведь еще со времен Эпаминонда было всем понятно, что действовать активно на всех важных участках — невозможно. Без сосредоточения основных сил на главном направлении рассчитывать на успех нельзя. Это особенно важно учитывать в обстановке 1942 года, когда сил и средств не хватало.

ОРЛОВ: Действительно, сил в 1942 году не было! Были благие намерения — а за счет чего?! Жуков сто раз был прав, потому что сил хватало только-только нанести удар по группе армий «Центр», по Вяземско-Ржевскому углу, который потом, как заноза, сидел до 1943-го. Вот в чем он был прав! И надо, конечно, было прислушаться к нему, а Сталин его оборвал: молчите и сидите! И приказал наступать шести фронтам на трех стратегических направлениях...