Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

проф. Ш. Асафа и др. Большой материал отведен семье Гинцбургов. Различный исто­рический, частью документальный, материал сообщен А. Карлиным (к истории общины в Риге), Н. Гельбергом (о студенческом движении в начале 80-х гг.) И. Клаузнером. Отметим также ра­боты И. Маора (о русских либералах 19 века и еврейском вопро­се) и И. Эреза (о самообороне в 1903 — 05 гг.). В журнале отведе­но место сообщениям библиографического характера, приведе­ны письма Ахад-Гаама, А. Цедербаума и др. и разные другие ис­торические материалы.

Мы резюмируем: русско-еврейской историографии, пред­ставленной плеядой выдающихся еврейских ученых, удалось в сравнительно короткое время соорудить величественное науч­ное здание и осуществить ряд монументальных трудов. Эти тру­ды займут прочное место в сокровищнице исторического знания о пути, пройденном многомиллионным и творческим еврейским коллективом в России вплоть до его культурно-национальной трагической гибели в эпоху Сталина.

М. В. ВИШНИЦЕР. ИЗ ПЕТЕРБУРГСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ

С самого начала по приезде моем в Петербург осенью 1907 года у меня было побуждение отдаться исследовательской ра­боте в области еврейской истории. Еще в гимназические годы я серьезно изучал классиков еврейской историографии в Герма­нии, — Греца, Гейгера, Герцфельда и других. Я решил обучаться в раввинском семинаре, чтобы овладеть Талмудом и его толко­ваниями, средневековой литературой, семитическими наречия­ми — так называемыми подсобными для истории науками. Я целый год готовился для семинара. В 1903 году я был принят в Israelitisch-Theologische Lehranstalt, но вскоре перешел к общей истории. Я работал по средним векам и новой истории ранее в Венском университете, а потом специализировался в Берлине по русской истории. Но я никогда не терял интереса к еврей­ской истории и литературе.

По приезде в Петербург я посетил Семена Марковича Дуб­нова, недавно осевшего в столице. Я знал его по его книгам и статьям в «Восходе». Изданная им справочная книга, в основу которой были положены немецкие работы Века и Брана, поль­зовалась популярностью среди юношества. В Ровно, проводя свой «талмудический» или «иудаистический» 1900—1901 год, я вместе с М. Левонтиным и другими товарищами, углубился в это руководство. Мы, молодые, видели в Дубнове своего учите­ля в области истории и относились к нему с большим уважени­ем. Естественно, что я пришел к нему в его скромное жилище на Васильевском острове и рассказал ему о моих университет­ских работах и о планах моих в Петербурге. Дубнов сразу стал уговаривать меня заняться еврейской историей. «Возвращай­тесь к истокам. Еврейская историография нуждается в строи­телях, в работниках. Вы будете радушно встречены в нашем кругу», — говорил Дубнов. Он имел в виду историко-этногра­фическое общество, которое находилось в стадии организации, и журнал «Еврейская Старина», который он проектировал вы­пускать. Он искал сотрудников по еврейской историографии Восточной Европы.

В первые годы нашего столетия еврейская историография стала весьма заметно развиваться, быстро достигнув довольно высокого уровня. Исследовательская работа тех лет перед пер­вой мировой войной заложила уже прочный фундамент, на ко­тором шло широкое, разветвленное строительство в последние годы. Для того, чтобы уяснить значение и сущность этой работы, необходимо дать оценку научных достижений в области еврей­ской историографии 19-го века вплоть до начала 20-го века.

Еврейская историография Восточной Европы датирует с 60-х годов 19-го века. Лишь тогда появляются русско-еврейские и еврейско-польские историки, исследователи и собиратели ис­торических материалов. Характер еврейской историографии в Восточной Европе с самого начала сильно отличался от запад­ноевропейской историографии. Прежде всего за это время воз­никли новые методы научно-исторического исследования. В них стал все заметнее выступать социологический момент. Те­ряет под собой почву воззрение на еврейскую историю, как на чисто духовный процесс развития. Но главное было не в мето­де. Самый исторический материал был совсем другой, нежели в Западной Европе. В Восточной Европе натолкнулись на ряд ис­точников, вскрывших экономическую дифференциацию еврей­ской народной массы, социальные моменты в истории общин и общинных объединений (Литовского Ваада и Ваада 4-х зе­мель). Были обнаружены пинкосы общин и обществ, особенно обществ портных, сапожников, шапочников и т. д. В городских архивах нашлись тысячи актов, свидетельствовавших об ост­рых конфликтах между городскими магистрами и еврейскими купцами. Был обнаружен пинкос Литовского Ваада за годы 1623—1764, — исторический документ исключительно большо­го значения, проливающий во многих деталях свет на организа­цию литовского еврейства. Опираясь на такого рода материалы, еврейская историография Восточной Европы должна была ох­ватить всю жизнь народа, его экономические интересы и соци­альную дифференциацию.

Вот этот большой труд по розыску и собиранию новых ис­точников связан с С. М. Дубновым. В 1891 году он опубликовал на русском языке брошюру об изучении истории русских евре­ев и об учреждении русско-еврейского исторического общест­ва. В 1892 году он написал небольшую брошюру на древнеев­рейском языке, содержавшую экстракт из русской брошюры.

Обе брошюры представляли собой призывы к еврейскому об­щественному мнению в России собирать исторический матери­ал и «укладывать кирпичи в здание истории евреев в Польше и России».

Русская брошюра С. М. Дубнова начинается с формулиров­ки программных положений о значении исторической науки. Национальное сознание может получать питание только при прогрессирующем распространении еврейского исторического знания. Именно потому, что развитие еврейства зависит в большой мере от развития еврейской историографии, послед­няя должна занять самое видное место в великом здании ев­рейской науки. Все остальные области иудаизма, как языко­знание, литература, философия и т. д., являются только вспо­могательными дисциплинами для историографии. Дубнов по­казывает, что сделано в области еврейской историографии в западноевропейских странах. Там проведена большая работа, которой западноевропейские евреи могут законно гордиться. А как же обстоит дело у нас, польско-русских евреев, с историо­графией? — спрашивает Дубнов. Численно мы в три раза пре­восходим наших западноевропейских братьев, и мы проникну­ты убеждением, что близок час, когда мы нагоним их своими духовными достижениями. Что же представляет собой русско-еврейская история? Где ее начало? На какие периоды она рас­падается? Дубнов считает, что история евреев в Польше и Рос­сии начинается около 1000-го года. Он предлагает свою перио­дизацию, которой он придерживался впоследствии в своих различных исторических работах. Затем он переходит к крити­ческому обзору попыток, сделанных в области еврейской исто­риографии в России.

В 1807 году вышла книжка Чацкого, а в 1883 году — диссер­тация Бершадского «Литовские евреи». В промежутке между ними, как показывает Дубнов, было немало написано о прошлом евреев Польши, России и Литвы, — но вся эта работа не имела большой научной ценности. Это происходило оттого, — думает Дубнов, — что недоставало правильной научной подготовки для серьезных исторических исследований.

В пламенных словах призывает С. М. Дубнов собирать исто­рические материалы. В общинах и в обществах валяются пинкосные уставы и другие документы, которые могут затеряться. Надо их собирать