Елена Рерих. Путь к Посвящению - Наталья Ковалева

То же стремление – любить, помогать, заботиться – жило в душе девочки и по отношению к людям. Очень рано, уже лет в восемь, в ней пробудилось то, что можно назвать социальным сознанием: девочка понимала, что мир, в котором она живет, далек от справедливости. Выросшая в аристократической семье, в дворянской роскоши, Елена рано осознала имущественную и сословную разницу между людьми. Видя на папертях церквей и на улицах столичного Петербурга оборванных, просящих подаяние нищих, она не оставалась равнодушной к этому зрелищу, как большинство детей ее возраста, а испытывала горячее сочувствие к этим обделенным судьбой людям. Ей казалось нелепым и трагичным то, что в богатой, большой стране существуют нищие, голодные, бездомные люди. Именно поэтому среди ее любимых книг была «История кусочка хлеба».

Н.К. Рерих оставил интересное воспоминание об одном случае, произошедшем с Еленой Ивановной в ее детские годы и хорошо запомнившемся ей.

«На днях Елена Ивановна вспомнила трогательный эпизод из ее раннего детства. В Бологовской церкви семья Путятиных имела особое знатное место на клиросе. По праздникам все ездили на службу в праздничных нарядах. Е.И. помнит и белое платье с кружевами, и шелковые чулки, и белые сапожки. И вдруг она видит, как через решетку протягивается крошечная загорелая ручка и робко гладит белый сапожок. Е.И. так и застыла, чтобы не спугнуть девочку. Стало стыдно, незабываемо стыдно и за свое кружевное платье, и за шелковые чулки, и за белые сапожки, и за знатное место» [45] .

Другой ребенок, может быть, не осознал бы всего трагизма этой ситуации и вообще не обратил бы на этот случай особого внимания, но утонченной, не по годам развитой девочке он запал глубоко в душу. Всей душой маленькая Елена стремилась помочь бедным и обездоленным. «Часто вечерами, уже лежа в постели, девочка представляла себе, как она с ворохом теплых вещей идет в зимнюю стужу по темным улицам и, находя полузамерзших детей или же стариков, укутывает их и везет к себе домой, чтобы напоить горячим чаем с вареньем и булочками. <…> Несколько позднее девочка никак не могла понять, как люди могут допускать существование нищих. В ее сознание не укладывалась такая вопиющая несправедливость, как существование людей, не имеющих ни угла, ни куска хлеба, тогда как страна могла давать всего вдоволь. Как могло правительство не заботиться, чтобы все были сыты, обуты и имели работу!» [46] .

В то время как ее сверстницы мечтали о новых нарядах и женихах-принцах, Елена думала о создании женской подвижнической и просветительской организации – Ордена или Общины Сестер, которые несли бы в народ знание и помощь во всех областях жизни. Уже тогда, в совсем юные годы, в сознании девочки сформировалась целая программа деятельности женской благотворительной, или скорее даже подвижнической, организации. Елена всерьез продумывала варианты устройства ясель и детских садов для женщин из бедных семей, думала она и об улучшении условий жизни семей фабричных рабочих. Такие мысли зарождались у Елены под влиянием рассказов ее кормилицы, многодетной женщины, муж которой был рабочим на Путиловском заводе. Кормилица Елены продолжала навещать ее родителей в дни больших праздников; девочка, живо интересовавшаяся жизнью рабочих, расспрашивала ее о том, как они живут. Конечно, слушая рассказы своей кормилицы, она приходила в ужас от каторжного существования рабочих и их семей при ничтожной оплате труда.

В этой совсем юной головке словно звучал сквозь века священный духовный призыв и завет Будды, именуемого на Востоке Владыкой Милосердия: «Идите, вы, бхикшу [47] , несите помощь и утешение…» Всем своим горячим детским сердцем она желала помочь бедным и обездоленным. Но единственное, что она могла тогда сделать, это передать одежду и гостинцы, которыми она в своем воображении наделяла всех нищих на улицах Петербурга, своей кормилице и ее многочисленной семье.

Проделки непоседы

Впрочем, несмотря на явную необычность и утонченность натуры, Елене были свойственны и черты, вполне типичные для ее детского возраста. К таковым относились ее шалости, так забавно описанные в дневниковых записях З. Фосдик. (Елена Ивановна немного рассказывала о своем детстве и юности своей ученице, и эти рассказы нашли отражение в ее дневнике.)

Проделки маленькой Елены напоминали З. Фосдик детские годы другой талантливейшей женщины России – Елены Петровны Блаватской.

Как отмечала З. Фосдик, в характере обеих Елен действительно было много общего. Как и Блаватская, Елена Ивановна в детстве была очень самостоятельна и независима, даже горда; девочка не слишком отличалась послушанием и любила вместе с кузеном, Степой Митусовым, играть в шумные и воинственные игры, особенно в индейцев. Кроме того, Елена отличалась большим воображением, любила «чудесное» и верила в него; да и как ей было не верить в это, если с самого раннего детства она имела необычные видения – так же, как и маленькая Блаватская, ее предшественница и ученица того же Учителя?

В своем дневнике Зинаида Григорьевна Фосдик записывала впечатления от услышанного во время бесед с Еленой Ивановной: «Детство ее было очень интересным, она была ужасно непокорной». И не слишком склонной признавать авторитет взрослых – можно добавить к этому.

Фосдик приводит характерный эпизод: «Когда ей (Елене Ивановне. – Авт. ) было около шести лет, ей взяли гувернантку, генеральскую дочь, которая была очень неопытна в воспитании детей. Девочка как-то в чем-то провинилась, и гувернантка ее заперла в ванную. Е.И. говорит ей: “Если вы меня сейчас же не выпустите, я напущу в ванну холодной воды, войду и простужусь, а потом вам достанется”. Гувернантка не поверила, но все-таки взобралась на стол у верхнего окошечка посмотреть. Она увидела, как девочка начала снимать чулки и полезла в ванну. Тут она скорее открыла дверь. Сбежался весь дом, девочке начали растирать ноги спиртом, а она хохочет, ей весело, что все беспокоятся» [48] .

Доставалось от маленькой Елены и другим воспитательницам. Однажды вечером девочка прокралась в комнату своей гувернантки, залезла в пустую корзину, в которую обычно складывали предназначенное для стирки грязное белье, и при этом вооружилась губной гармоникой. Ничего не подозревавшая гувернантка вечером вошла в свою комнату, подошла к кровати, намереваясь лечь спать, и вдруг в слабом свете летних сумерек с неописуемым ужасом увидела, как перевернутая корзина из-под белья медленно ползет прямо на нее, а при этом еще и издает какие-то странные звуки! Перепуганная бонна с отчаянным визгом выскочила из комнаты в коридор и стала звать на помощь. В комнату сбежались домочадцы, но все, что предстало их взору, – это опрокинутая пустая корзина, лежащая посреди комнаты [49] . «Музыкальный полтергейст», не на шутку напугавший гувернантку, исчез без следа.