Сто театральных анекдотов - Наталия И. Вайнберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Максим Горький присутствовал на исполнении своей пьесы в маленьком итальянском городке. После спектакля на просьбы публики: «Автора!» на сцену вышел человек очень похожий на него. Горький подошел к импресарио и попросил представить его «Горькому». Лже-Горький понял, что дело плохо и решил немедленно сдаться: «Я умоляю вас не выдавать меня. Некогда я играл самые видные роли, а теперь за неимением работы играю авторов. Я очень хорошо гримируюсь и за последний месяц сыграл пять раз Зудермана, четыре раза вас и Стриндберга, два раза Ростана». Горький пожелал ему успеха и удалился.
8
Высокий градус существования актеров на сцене, великое волнение, которое они испытывают, оказавшись в ярких лучах прожекторов,— это внутреннее состояние становится причиной многих и частых комических оговорок не только исполнителей второстепенных ролей, но и ведущих мастеров сцены.
Впрочем, не только волнение служит причиной реплик невпопад. Зачастую это бывает вызвано плохим знанием пьесы. Ситуации, возникающие сплошь и рядом в том и другом случае, поневоле убеждают, что воистину величайшим драматургом является жизнь.
Труппа, в составе которой играл известный французский актер Поль Муне, обычно не возила в гастроли актеров на мелкие роли. Их набирали на месте среди любителей. Один такой любитель получил роль лакея с единственной фразой: «Монсеньор, немой явился». Взволнованный тем, что играет в спектакле со столичными знаменитостями, и желая хоть как-то продлить свое пребывание на сцене, актер произнес: «Монсеньор, немой явился... и хочет с вами поговорить». Муне, чтобы дать возможность ему исправить положение, спросил: «А вы уверены, что он немой?» — «Во всяком случае, он сам так говорит, монсеньор»,— «нашелся» любитель.
Императорский Александринский театр. Идет «На бойком месте» Островского.
На сцене В. Давыдов в роли хозяина постоялого двора и К. Варламов в роли ямщика. Оба абсолютно не знают текста, а суфлера нет.
Давыдов: «Ну, что, братец, коней распряг, овса им задал?»
Варламов: «Распряг коней, батюшка, овса им задал, все в порядке».
Пауза.
Давыдов: «Что-то я волнуюсь, как наши кони. Распряг ли ты их, братец? Задал ли овса?»
Варламов: «Не извольте беспокоиться. Распряг я коней, овса им задал, батюшка».
Длинная пауза.
Наконец, Давыдов с раздражением: «Ну, вот что я тебе скажу. Иди запрягай снова, а то мы отсюда никогда в жизни не уедем».
Малый театр. На сцене великая Ермолова. За кулисами раздается выстрел — это застрелился муж героини. На сцену вбегает А. Южин. Ермолова в страшном волнении: «Кто стрелял?» Южин, не переводя дыхания, вместо «Ваш муж!» выпаливает: «Вах мух!» Ермолова повторяет в ужасе: «Мох мух?!» — и падает без чувств.
Актер Н. Милославский очень любил эффектные сцены и шикарные выходы. Одной из любимых его ролей была роль кардинала Ришелье в одноименной пьесе. В четвертом действии есть сцена, где король и двор долго ожидают мрачного временщика, как вдруг докладывают: «Кардинал Ришелье». Все смолкают, эффектная пауза — и через несколько минут торжественно появляется кардинал. Роль слуги, произносящего эти два слова, была поручена молодому актеру, которого Милославский нещадно муштровал. Бедняга жутко волновался и без конца повторял реплику: «Кардинал Ришелье!» И вот выход слуги. Король и двор смолкают. Небольшая пауза, и актер выпаливает: «Радикал Кишелье!» Взбешенный выскакивает на сцену Милославский, набрасывается на несчастного, повторяя: «Ришелье! Ришелье! Ришелье! И не радикал, а кардинал! Кардинал, каналья!»
В публике хохот.
Однажды Станиславский в «Трех сестрах» в роли Вершинина, представился Лужскому, игравшему Андрея Прозорова: «Прозоров». Лужский поперхнулся и ответил сдавленным голосом: «Как странно — я тоже».
Известный провинциальный актер и антрепренер, игравший одно время в Московском театре Ф. Корша, Иван Платонович Киселевский не любил учить ролей и в каждой пьесе сочинял за автора. В одной комедии Киселевский был занят в первом и четвертом действиях, а второе и третье проводил в буфете. И вот в четвертом действии Киселевский по обыкновению развязно фантазировал: «Вы знаете эту великолепную женщину? Она лучшее украшение общества». И, обернувшись к лакею, спросил: «Скоро ли придет графиня Смельская?» Актер, игравший лакея, растерялся и выпалил: «Их сиятельство изволили скончаться во втором действии».
Киселевский никогда не учил ролей. Когда рассыльный под расписку выдавал ему роль, он, не читая, прятал ее за зеркало. Было даже так: сыграл Киселевский роль, приходит в гримуборную и говорит: «А роль-то, оказывается, в стихах была».
Павел Николаевич Орленев — блистательный актер-«неврастеник» — играл в «Орленке», трагедии в стихах Э. Ростана. По ходу действия на сцене должен был появиться паж и сказать: «Покой ему и мир», на что следовала реплика Орленева: «Австрийский на него надень мундир».
На одном из спектаклей паж оговорился и сказал «Покой ему и прах». Орленев тут же сымпровизировал: «Пускай останется в штанах».
Провинциальный актер, не знавший текста и надеявшийся на суфлера, схватил чужую реплику и, обращаясь к актрисе, игравшей его тетушку, выпалил: «Как! Вы даже не хотите назвать меня тетенькой?» — «Нет, это вы не хотите назвать меня тетенькой»,— отвечала актриса. Громовой хохот зала покрыл эту фразу. Молодежь, студенты, наполнявшие галерку, долго потом кричали: «Тетеньку, тетеньку!»
Замечательный трагический актер М. Иванов-Козельский плохо знал пьесу, в которой выступал. Как-то раз выходит он на сцену и видит старичка, игравшего во вчерашней пьесе лакея. Суфлер замешкался, и знаменитый актер, чтобы не было заминки в действии, сказал старичку: «Эй, голубчик! Принеси-ка мне стакан воды». Старичок подошел к Иванову-Козельскому и с гордостью произнес: «Митрофан Трофимович, помилуйте, я сегодня граф-с».
В
