Ведьмин огонь - Джеймс Клеменс

Мать пробежала длинными пальцами по седеющим кудрям и вздохнула. Она вдруг снова вернулась к настоящему и к правой руке Елены:

— Но только скажи, девочка, ты точно не побаловалась с красками бабушки Филбьюры? — она взяла ладонь дочери и повертела в своих руках. — Или, может, ты случайно разлила краску, которой пользуются игроки в регби? Ты же знаешь, я очень не люблю, когда дети там играют.

— Нет, мама, — ответила Елена, высовываясь из ванны по пояс. — Клянусь тебе. Она вдруг взяла и стала вся красная.

— Может, это Джоаховых рук дело?

— Нет, не может быть, — Елена слишком хорошо знала брата и запомнила его шок, когда она показала ему красную руку.

— Ну, тогда мальчишки с соседней фермы. Эти Уокленсы вечно хулиганят.

Елена высвободила руку из материнских пальцев и взяла щетку из конского волоса.

— Так, значит, это не какая-нибудь женская тайна? — спросила девушка, начав усердно тереть ладонь — Не какой-нибудь секрет, который известен только взрослым?

— Нет, моя дорогая, — улыбнулась мать. — Это может быть лишь чьей-то шуткой, не более.

— И совсем не смешно, — Елена продолжала усердно тереть ладонь щеткой, но ничего не менялось.

— Хорошие шутки редки, — вздохнула мать и провела рукой по щеке девочки. Правда, глаза ее так и не отпускали красную руку. У рта женщины легли новые морщинки.

— Но я уверена, все пройдет. Так что не беспокойся об этом.

— Наверное, к вечеринке уже пройдет?

— Конечно. А если нет, то просто наденешь мои перчатки — вот и все.

Елена так и просияла:

— Можно? — она даже перестала тереть руку. Да и кожа на ладони начала уже гореть. Наверное, и вправду надо на какое-то время забыть об этом. Зато как здорово будет надеть мамины длинные шелковые перчатки! Как они будут смотреться с ее праздничным платьем!

— Так что вылезешь, когда вода начнет остывать, и мы поговорим о празднике подробней, — предупредила мать и встала, оправляя платье. — Впрочем, уже поздно. Потом вытрись хорошенько и сполосни ванну, прежде чем пойдешь спать.

— Конечно, мама, — ответила Елена и украдкой вздохнула. Увы, она больше не ребенок.

Мать поцеловала ее в макушку:

— Спокойной ночи, моя сладкая. Увидимся утром.

Мать вышла из ванны и плотно прикрыла за собой дверь.

В столовой отец все еще выговаривал Джоаху за то, что тот оставил сестренку одну. Но, расслышав отцовские слова, Елена не очень расстроилась за брата: она знала, несмотря на то, что Джоах стоит сейчас с покорно-виноватым видом, упреки отца проходят мимо его ушей.

Девушка улыбнулась. Теперь из-за крепкой дубовой двери до нее доносилось лишь какое-то подобие мурлыканья. Она погрузилась поглубже в горячую воду, и воспоминание о горящем в лучах солнца огромном яблоке вдруг представилось ей какой-то далекой-далекой нереальной картинкой. Это просто чья-то неумная шутка. А все-таки хорошо, что она не рассказала никому про яблоко. Теперь, дома, это вообще казалось неуместным и глупым.

И все же…

Елена поднесла руку к свету. Кровь, казалось, сразу вобрала в себя весь свет и начала переливаться по ладони маленькими сияниями и вихрями. Девушка почему-то вспомнила о том, как яблоко сморщилось и высохло именно в тот момент, когда она мечтала о теплом яблочном пироге.

Все это выглядело каким-то волшебством.

Елена помахала рукой в туманном пару, изображая дьявольскую магию и, смеясь сама над собой, представила себя одним из тех древних темных магов, о которых рассказывалось ночами вокруг костров, — древние истории о далеких временах, в которые лорды Гульготы перешли Восточное море, чтобы спасти их народ от хаоса.

Таинственные истории о дикой магии передавались шепотом и в то же время — в многочисленных песнях. В них действовали среброкудрые эльфы и великаны с гор. В них возвышалась Алоа Глен — многобашенная цитадель черной магии, скрывшаяся в волнах моря столетия назад. В них свирепствовали огры с Западных склонов, которые умели говорить, как люди, но ненавидели человечество. В них плескались морские существа, плававшие вдоль побережий Шоала. Елена знала сотни подобных историй, не раз слышанных за тринадцать лет жизни.

Конечно, в глубине души девушка знала, что все это «бабские сказки» и чистой воды вымысел, но сердце ее трепетало, когда она в очередной раз слушала какую-нибудь историю. Елена вспомнила, как сидела у отца на коленях и прижимала к горлу крошечные кулачки, когда ее дядька Бол пересказывал историю о битве в Долине Луны. Дядя рассказывал в лицах, то и дело переходя с шепота на хриплый крик, и девочке казалось, что она и вправду присутствует в этой долине.

— А город Винтерфелл был тогда всего лишь маленьким перекрестком дорог, со старой конюшней и жалкой харчевней, — вещал дядя.

При этом воспоминании Елена засмеялась — ведь тогда она была еще совсем маленькой девочкой, которой даже не разрешали одной выходить в поле, и потому все дядины россказни она принимала за чистую монету. Теперь можно было и посмеяться над той глупой детской наивностью, как взрослые тогда, наверное, тоже смеялись над ней.

А теперь она больше не ребенок.

Елена опустила ладонь в воду и загрустила. Да, она теперь слишком взрослая, чтобы думать о всяких глупостях, она сегодня стала девушкой. А все эти сказки — пустой вымысел, никакой магии на свете нет, а есть только проделки бродячих фокусников и пройдох.

К тому же в школе она учила подлинную историю своей страны. Всем было известно, что пятьсот лет назад гульготалы пересекли море и принесли народу и стране настоящую цивилизацию, разрушили языческие церкви предков и вместо нелепых верований привили порядок и разум. И теперь уже трудно даже поверить в то, что когда-то давно в родной стране были человеческие жертвоприношения невидимым духам. Но все это закончилось, как только страной стал править король Блекхолла, лорд Гульготы, чьи офицеры не покладая рук сеяли в их некогда варварской стране разумное и вечное семя знаний. Кровь сменилась миром, возобладали правда и мудрость, похоронив под собой шарлатанскую магию, началась эра науки и логики, сменившая эпоху мифов и варварства.

Утомившись от одних только воспоминаний о скучных школьных уроках, Елена, хмурясь, стала намыливать голову ячменным мылом. Ей надо теперь думать о вещах поважнее. Например, что она наденет на праздник. Сложит ли волосы, как взрослая? Или просто оставит их распущенными?

Она подняла мокрые волосы над головой. Взрослая манера носить их очень не нравилась девушке, она предпочитала все же распущенные локоны. Однако время детства прошло, и теперь так или иначе придется подчиняться законам взрослых. Елена отпустила руку, и намыленные волосы упали на худенькие плечи.