Советская цивилизация - Сергей Кара-Мурза

Более того, даже работа крестьянина на капиталистический рынок еще не говорит о том, что и само его хозяйство является капиталистическим. Это на материале русской деревни доказывал А.В.Чаянов, а за последние десятилетия установлено исследованием крестьянства в развивающихся странах. Но об этом писал уже и сам Маркс. Сейчас крестьянство «третьего мира» во многом работает на закупочные центры частных корпораций или государства с фиксированной ценой. Это – типичная «работа на заказ», а не на свободный рынок. Маркс писал: «Работа на заказ, т. е. соответствие предложения предшествующему спросу, как общее или преобладающее положение не соответствует крупной промышленности и никоим образом не вытекает как условие [процесса производства] из природы капитала». Но русский крестьянин в начале XX века именно преобладающим образом работал на закупочные центры. Он не был сам агентом капиталистического рынка. Впоследствии сам Ленин уточнил: «Товарное производство есть работа на неизвестный и свободный рынок».

В свете того, что сейчас известно о взаимодействии капитализма метрополий с периферией, становится более понятным, почему Ленин в 90-е годы считал, что в сельском хозяйстве России растет товарность и укрепляются капиталистические отношения, а через десять лет во многом изменил это представление. Вторжение западного финансового капитала и развитие капитализма в городе (как «метрополии» российского капитализма) после 1900 г. привело к сужению свободного рынка для крестьянства. Это было такое же «отступление от капитализма», какое наблюдалось ранее в Ирландии или Индии, а в наше время наблюдается в «третьем мире».

Подробно фактическая сторона дела изложена в книге видного экономиста-аграрника П.Лященко «Русское зерновое хозяйство в системе мирового хозяйства» (М., 1927). Он объясняет, что до конца 90-х годов XIX века основная масса зерна отправлялась на внутренний рынок, тесно связанный с мукомольной промышленностью. Это был в большой мере капиталистический рынок – децентрализованный, подвижный, с большим числом мелких агентов. Зерно у крестьян скупали кулаки, базарные скупщики и приказчики мукомолов. В начале XX века произошла быстрая переориентация зернового рынка на экспорт.

П.Лященко пишет: «Иностранный капитал шел в Россию в виде финансового капитала банков для обоснования здесь промышленных предприятий, но тот же иностранный банковый капитал захватывал и все отрасли нашей торговли, в особенности сельскохозяйственными продуктами… Он начинает приливать в хлебную торговлю и руководить ею, или непосредственно основывая у нас свои экспортные ссыпки, конторы (как, например, конторы французской фирмы Дрейфус, немецкой Нейфельд, массы греческих, отчасти итальянских и др.) и специальные экспортные общества, или субсидируя и кредитуя те же операции через сложную систему кредита, находившуюся также в руках иностранного капитала…

Но вследствие особых условий банковых покупок – прежде всего полной зависимости всей нашей банковой системы от иностранного капитала – положительных для народного хозяйства сторон в этом приливе крупного капитала к хлебной торговле было мало… Ни за качеством хлеба, ни за его чистотой, ни за другими условиями покупки и сдачи ни банк, ни его подставной клиент-скупщик не следили и ответственности за все это банк не принимал. При сосредоточении в руках банка (в портах или на крупных потребительных рынках) больших партий он, однако, не заботился ни об очистке зерна, ни об улучшении его качества, ни о правильности хранения: он должен был спешить с его продажей, часто влияя таким образом на понижение цен…

Таким образом «частный» банковский капитал не менее как на три четверти обслуживал финансирование нашей хлебной торговли. При этом главными частными банками, принимавшими наиболее широкое участие в хлеботорговых вообще и хлебоэкспортных операциях, были: Азовско-Донской, Международный, Петербургский частный коммерческий, Северный, Русско-Азиатский, – работавшие преимущественно французскими капиталами, и Русский для внешней торговли и Петербургский учетный – немецкими».

Подробный анализ роли иностранных банков на сельскохозяйственном рынке России вообще интересен. Но здесь для нас важен тот факт, что это был уже совсем иной рынок, нежели десять лет назад, когда он был рассеян по всей стране и обслуживал ее потребности. Теперь его механизм для крестьянина стал напоминать механизм государственных поставок, к которому мы привыкли в колхозах. Крестьянин выполнял договор поставки определенной банковской конторе, закупавшей зерно у целых губерний. Это тот самый тип поставок, который изучен сегодня в развивающихся странах и который уже Маркс не относил к поставкам на капиталистический рынок. Иными словами, товарность производства российского крестьянства стала «менее капиталистической», менее рыночной, как сказали бы сегодня. Здесь проявилось общая закономерность – развитие капитализма в метрополии укрепляет некапиталистические уклады на периферии.

Таким образом, само по себе увеличение объема продаж продукции крестьянами на рынке еще не говорит о том, что их хозяйство становится капиталистическим. Другое дело – расходы богатых крестьян на хозяйство (покупка скота, лошади, инвентаря). У основной массы крестьян денежные доходы и расходы составляют около 45 % от валовых. Но сам факт больших расходов (да и больших ли – 102 рубля в год на хозяйство у крестьян с 3 лошадьми, из них 50 рублей – на аренду земли у помещика) вовсе не говорит о том, что в России произошел перелом. Тут нужно посмотреть длинный временной ряд – а сколько покупали крестьяне тридцать лет назад?

Но главное в том, что крестьянское хозяйство может быть вполне рыночным – и в то же время не капиталистическим. Этого не мог знать

Маркс, потому что в Англии уже не было крестьян. Производство продукта на рынок – признак необходимый, но не достаточный. Это подробно объясняет А.В.Чаянов, и давайте сделаем усилие и вникнем хотя бы в его выводы:

«Экономическая теория современного капиталистического общества представляет собой сложную систему неразрывно связанных между собой категорий (цена, капитал, заработная плата, процент на капитал, земельная рента), которые взаимно детерминируются и находятся в функциональной зависимости друг от друга. И если какое либо звено из этой системы выпадает, то рушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категорий все прочие теряют присущий им смысл и содержание и не поддаются более даже количественному определению…

Такая же катастрофа ожидает обычную теоретическую систему, если из нее выпадает какая-либо иная категория, к примеру, категория заработной платы. И даже если из всех возможных народнохозяйственных систем, которым эта категория чужда, мы сделаем объектом анализа ту, в которой во всей полноте представлены меновые отношения и кредит, а, следовательно, категории цены и капитала, например, систему крестьянских и ремесленных семейных хозяйств, связанных меновыми и денежными отношениями, то даже и в этом случае мы легко сможем убедиться в том, что структура такого хозяйства лежит вне рамок привычной системы политэкономических понятий, характерных для капиталистического общества».

А.В.Чаянов поднимал вопрос универсальной значимости – на том же уровне, что и Маркс. Он писал: «Одними только категориями капиталистического экономического строя нам в нашем экономическом мышлении не обойтись хотя бы уже по той причине, что обширная область хозяйственной жизни, а именно аграрная сфера производства, в ее большей части строится не на капиталистических, а на совершенно иных, безнаемных основах семейного хозяйства, для которого характерны совершенно иные мотивы хозяйственной деятельности, а также специфическое понятие рентабельности. Известно, что для большей части крестьянских хозяйств России, Китая, Индии и большинства неевропейских и даже многих европейских государств чужды категории наемного труда и заработной платы. Уже поверхностный теоретический анализ хозяйственной структуры убеждает нас в том, что свойственные крестьянскому хозяйству экономические феномены не всегда вмещаются в рамки классической политэкономической или смыкающейся с ней теории».

Эту работу он заканчивает такой мыслью: «Ныне, когда наш мир постепенно перестает быть миром лишь европейским и когда Азия и Африка с их своеобычными экономическими формациями вступают в круг нашей жизни и культуры, мы вынуждены ориентировать наши теоретические интересы на проблемы некапиталистических экономических систем».

Когда читаешь А.В.Чаянова, то кажется, что он был в отчаянии: говорил он ясно, данные имел надежные, считался самым видным экономистом-аграрником. Но главные вещи, которые он говорил, просто не замечались, они шли как бы параллельно принятой «теоретической системе», которая на деле «терпела катастрофу». Да, крестьянин выходит на рынок, но если внутри его производственной ячейки нет категории зарплаты, то и смысл рынка совсем иной, нежели при капитализме. Почитаем Ветхий Завет – там меновые отношения тоже представлены в полной мере, но нет же главы «Развитие капитализма в Иудее».