По ту сторону тьмы - Марика Полански

Кроме того, Наагшур подозрительно быстро и чётко находил подозреваемых. Он словно шёл по их следу…»

— Поэтому его и прозвали Охотником. Потому что он нашёл всех.

С дагеротипического снимка на меня холодно и пронзительно смотрели глаза разъездного советника. Бездушное, даже жестокое выражение лица не оставляло сомнений: убийство для него такое же развлечение, как для других — охота на кабана или оленя. За прошедшие годы Наагшур совершенно не изменился. Даже шрамы те же.

— Они вырезали всю общину ведьморожденных. Вот тебе и два кольца в ухе…, — я пробежала глазами по статье ещё раз. — Когда, говоришь, была резня в Вальдане?

«Десять лет назад. Но это ещё не всё».

Одна за другой перед моим оторопевшим взглядом раскрывались «Хроники», «Малефикас» и «История ведьмовства». Различные гравюры, картины и портреты, посвящённые борьбе с ведьморожденными и сюжеты казней, уличённых в нём. Различные имена и даты: тринадцатый век от начала Нового Тысячелетнего мира, пятнадцатый, семнадцатый и, наконец, наш девятнадцатый. Статьи и короткие исторические справки сменялись одна за другой, но везде мелькало одно и тоже лицо. Мне сделалось душно.

Я подняла глаза и уставилась перед собой. Казалось, что тьма, объявшая библиотечный зал, пульсирует.

— Но ведь в таком случае Наагшур должен выглядеть значительно старше, — едва слышно прошептала я, воскресив лицо Риваана в памяти. Однако на вид ведьмолову можно был дать не больше тридцать пять лет: ни седых волос, ни глубоких стариковских морщин, ни обвисшего лица.

«Да! Мне тоже это показалось странным, — комочек согласно стукнулся о грудину. — Конечно, ведьмоловы стареют медленнее, чем обычные люди. Но всё же стареют. Хотя бы одна морщина за столетия, но должна была появиться. А их нет. То есть он как будто застыл в одном возрасте».

— Почему никто не заметил, что это всё один и тот же человек? — поражённо произнесла я, перебирая страницы книг. — Ну, допустим, люди слепы и не видят дальше своего носа. Но почему ведьмолов-то не стареет?

— Потому что время не властно над детьми Шумора, — раздался холодный баритон.

Девушка резко вскинула голову и замерла на месте. В больших голубых глазах отразился ужас, лицо посерело так, словно она увидела призрак перед собой. Бледные губы судорожно дёрнулись, и Лада, закатив глаза, глухо свалилась со стула.

— Да чтоб тебя… — Риваан устало провёл ладонью по лицу и кинулся к распростёртой на полу двоедушнице.

Однако тело внезапно вздрогнуло и поползло в угол. Неловкие, изломанные движения в неровном свете артефакта выглядели пугающе — как будто в куклу пробрался демон и теперь пытался понять, как им управлять.

Мрачную тишину разорвал такой истошный женский вопль, что ведьмолов от неожиданности втянул голову в плечи: «Лада! Лада, очнись, я тебя очень прошу! Лада, нас сейчас убьют!»

— Я не собираюсь вас убивать, — ведьмолов подошёл ближе и сел на корточки.

Он протянул было руку, но ведьму тотчас объяло серебристое облако. В глазах Риваана потемнело от боли, словно он сдуру засунул руку в чан с кипящей водой.

Бесчувственное тело отползло ещё на полшага, упёрлось в стену и затихло. Выждав несколько мгновений, ведьмолов плавно скользнул в сторону, пристально наблюдая за двоедушницей. Однако та даже не пыталась пошевелиться. Сквозь звенящее безмолвие в сознание пробивался тихий едва различимый плач: «Лада, приходи в себя… Лад, ведь не может же всё так закончиться…»

И тут ведьмолов внезапно увидел происходящее глазами ведьмы и понял, что дал маху. Столкнуться с ведьмоловом ночью в омертвелом читальном зале было жутко. Одни змеиные глаза и лицо с проявившимися щитками золотисто-зелёной чешуи чего стоили! Конечно же, они решили, что он пришёл, чтобы поизмываться, а потом убить. Неудивительно, что ведьма упала в обморок, а Душа забилась в истерике. И это они не видели его в допросной и тех инструментов, с помощью которых вытаскивают правду из обвиняемых. Не слышала змеиного шипения, способного давить на разум до такой степени, что самые стойкие падали на пол и закрывали голову руками, пытаясь защититься.

Риваан осторожно приподнял девушку за плечи, не обращая внимания на злые укусы серебристой сети, и мягко похлопал её по щекам. Лада судорожно вздохнула и открыла глаза. Подёрнутый поволокой взгляд приобрёл осмысленность. Брови трогательно, совершенно по-детски вздрогнули.

— Не смейте, — сдавленно пробормотала Лада и дёрнула головой. — Я не знаю, что вы задумали… Но не смейте…

Риваан осторожно убрал упавший на лицо медный завиток и легонько погладил её по щеке. Лада вздрогнула и замерла. По бледному лицу пробежала тень отвращения, смешанного со страхом.

Звук пощёчины показался неестественно громким в нависшей тишине.

От неожиданности Риваан разжал руки и приложил ладонь к щеке. Она полыхала, и было не столько больно, сколько ошеломительно. Должно быть, так чувствует себя орёл, когда воробей пытается выклевать ему глаза.

Лада юркнула в дальний угол и забилась между шкафом и креслом библиотекаря, которое стояло позади стола. Из мрака на ведьмолова таращились перепуганные глаза, мерцающие, как у кошки, серебряным светом. С внезапным сожалением и горечью он подумал о том, сколько раз ей приходилось вот так забиваться в углы, чтобы избежать издевательств.

— Всё хорошо, — он примирительно поднял руки, смотря ей в глаза. Только бы не отвела взгляда и не разорвала контакта. — Всё хорошо, Лада… Тебя же Ладой зовут, верно?.. Дыши глубже… Тебе здесь ничего не угрожает…

Последняя фраза ему показалась несусветной чушью: ведьме рядом с ведьмоловом ничего не угрожает, ага. Однако эти слова показались ему самыми правильными.

Сбившееся дыхание выровнялось, стало спокойным, размеренным. Страх отступал. Риваан осторожно подполз к ней. Любое резкое движение могло спугнуть двоедушницу.

— Спокойнее… Вот так… Дыши глубже… Вот…

— Что вам надо? — осипшим голосом спросила Лада, заворожённо следя за змеиными глазами. Так кролик робеет перед удавом, не в силах противостоять гипнотическому взгляду. — Я не сделала ничего дурного…

— А я вас ни в чём и не обвиняю, — он сел рядом с ней и протянул руку. Пальцы легонько погладили по щеке, и девушка вздрогнула. Но на сей раз она не отстранилась. Пелена заволокла глаза — бери и что хочешь, то и делай с ней, даже сопротивляться не станет. — Почему вы в библиотеке ночью?

— Живу. Временно. А вы?

— А я гулял по берегу рядом с библиотекой, когда почувствовал ведьморожденного. Решил проверить, кто есть поблизости. И столкнулся с вами.

— Вот значит как, — негромко ответила Лада и замолчала.

Риваан задумался, озадаченно глядя на неё. Что-то было не так. Неправильным, нелогичным. Нелепым, как грязь на белоснежном листе. Обычно двоедушники, когда чувствуют, что на разум давят со стороны, начинают сопротивляться.