Вид на жительство в раю - Наталья Андреева

— Молчу, молчу!

— Может быть, и он, — неуверенно сказала женщина. — Скажите, а телефон мне в таком случае вернут? Если нет, могу я рассчитывать на материальную компенсацию?

— Милиция денег не выдает, — сердито сказал Хлынов. — Это не к нам вопрос. Здесь давайте по факту. Он или не он?

— Вроде бы он. Если компенсация. Телефон десять тысяч стоил!

— На суде вам придется это повторить.

— Насчет телефона? Так я могу чек. У меня все чеки подшиты. И гарантийный талон. И…

— Что вы нам голову морочите? — рассердился Семенов. — Какой, к черту, гарантийный талон? У нас тут опознание! Скажите точно: по каким приметам вы его узнали? И детали ограбления.

— А вы на меня не кричите, — обиделась женщина. — Вы знаете, какая у меня зарплата?

— Да при чем здесь ваша зарплата?

— При том, что она меньше вашей! А вы мне: денег не выдаем. Зачем вы тогда меня сюда привели? Если есть преступник, должны быть и деньги! Или телефон!

— Так он же его продал, — начал было объяснять Хлынов.

— Тогда — деньги!

Семенов посмотрел на Пенкина: тот уже откровенно смеялся. Следователь сдержался и обратился к женщине почти спокойно:

— Так что нам записать в протоколе?

— Ну, если и другие скажут то же самое…

«Твою мать…, — вновь мысленно выругался Семенов. — И что теперь делать?» Зато Пенкин выглядел довольным. Когда женщина ушла, подмигнул и сказал, обращаясь к Хлынову:

— Что с них взять, начальник? Бабье! Взять, к примеру, твою жену…

— Тебе сколько раз можно повторять, что надо сидеть и молчать?! Или объяснять надо?! — ощерился оперуполномоченный.

— Я все понял. Тихо сижу. И молчу.

— А ведь фактически ни одна из женщин его не опознала, — нагнувшись к самому уху Хлынова, шепнул Василий Семенов. — Этот человек никаких телефонов не воровал. Следовательно, он и не Пенкин.

— Он! — тут же сказала девица в обтягивающих джинсах и уверенно ткнула пальцем в Пенкина. -Он украл телефон.

— Вы уверены? Подумайте хорошенько.

— А чего тут думать? — удивилась девица. — А то я его не запомнила! Светло было. Конец апреля. Я отлично его разглядела. Блондин, высокого роста, глаза голубые, нос картошкой. На пальцах правой руки наколка.

— А как у вас со зрением?

— Сто процентов! Наколка «ТОЛЯН».

— Так и запишем. В заявлении вы указали, что мужчина сорвал у вас с шеи шнурок, на котором висел мобильный телефон…

— Цепочку. Она зацепилась за волосы, и я закричала. Сама нажала на защелку, чтобы телефон отсоединился. Больно же!

— А он?

— Я сказал: «Большое спасибо», — рассмеялся Пенкин.

— Пенкин!

— Точно! — энергично кивнула девица. — И голос его! И слова. Меня папа заставил в милицию пойти. Нечего, говорит, спускать. А папа у меня…

— Знаю, — сердито сказал Семенов. — Вы каждый раз об этом говорите. Надо, Пенкин, знать, у кого воруете мобильные телефоны.

— А наши чиновники не обеднеют, — усмехнулся Пенкин. — Еще наворуют. Знаете, сколько я получил за ее мобилу?

— Так вы что — знали, кто ее отец?!

— Откуда? — Пенкин вновь откровенно смеялся.

— Но вы же только что сказали: чиновник.

— Выходит, угадал?

— Я его сейчас убью! — прошипел Хлынов. -Издевается, гад!

— Спокойнее, Олег. Потерпевшая, подпишите протокол.

Девица энергично двинула челюстями, перекатывая во рту жевательную резинку, и шагнула к столу. Пенкин следил за ней, улыбаясь.

— Увести, — велел Семенов.

— Чего-о? — распрямившись, сказала девица.

— Я имею в виду подследственного. Остальные тоже могут идти.

— Проходи, — сказал Семенов и плотно закрыл дверь за оперуполномоченным Олегом Хлыновым. Тот уселся на стул и с усмешкой сказал:

— Ну что, Вася? Берешь свои слова обратно? Насчет того, что это не Пенкин? И что телефонов он не воровал?

— Нет.

— Одна его опознала со стопроцентной уверенностью. Даже голос. А реплика Пенкина совпала с тем, что она помнила. Остальные колебались. Причина понятна. У девицы папа — большая шишка, она ничего не боится. Если на суде она пойдет первой, остальные потерпевшие без колебаний покажут, что телефоны у них украл именно Пенкин. Вот мы и приплыли к берегу, Вася.

— Да? Мне пришел ответ из Московского информационного центра.

Семенов прошелся взад-вперед по кабинету. Он заметно нервничал.

— И что? — подался вперед Хлынов. — Отпечатки пальцев не совпадают? Фотографии в деле?

— Если бы! — в сердцах сказал Семенов. — То-то они резину тянули! А я все голову ломал: в чем причина? Неужели так трудно найти в архиве дело? А его просто нет!

— Как это нет?

— А так. Исчезло. Никаких сведений об Анатолии Ивановиче Пенкине шестьдесят шестого года рождения. Когда он сел? Лет двадцать назад. Сейчас ему тридцать девять. А сел в возрасте восемнадцати лет. Вот и считай. За двадцать лет столько всего произошло! Страну, как нынче говорят, колбасило. Строй менялся. Бывшие уголовники большими начальниками становились. Дела из архива изымались, просто-напросто исчезали. Вот и следов Пенкина там нет. Упоминания о том, что Анатолий Иванович Пенкин сидел, найти можно. В деревне Сосенки еще помнят о тех событиях. Не один он под суд пошел, была свалка, трое срок получили. Первый вернулся в родную деревню, спился, по пьяни же и замерз в снегу. Второй, Пенкин, сейчас находится под следствием. А вот третий… Личность известная. Он теперь в авторитете. Прозывается Петька Слон. Четыре ходки. Его не достанешь. Говорят, за бугор подался. У голубого залива на вилле кости греет на пару с юной моделькой. То-то Пенкин скрывать не стал, что сидел. Ему с такой биографией на зоне будет комфортно. Есть на кого сослаться, за ним стоит Слон. Но его личное дело с фотографиями, отпечатками пальцев, антропометрическими данными исчезло.

— Ну и что?

— Да ничего, — развел руками Семенов. — Можно, конечно, наведаться в Информационный центр, поговорить с сотрудниками. Узнать подробности. Вдруг кто-то приходил по душу Пенкина? Что за человек? Кому заплатил за дело? Сколько?

— А зачем? — осторожно спросил Хлынов. — На нет, как говорится, и суда нет. Да и потом: кто тебе скажет правду? Что было, то прошло.

— Вот на это он и рассчитывал.

— Кто он?

— Думаешь, я знаю, как его зовут? Кстати. -Семенов загремел дверцей сейфа. — Ответ с родины Пенкина. Вот. Читай.

Хлынов уткнулся в бумаги. Понял голову и с удивлением спросил:

— Ну и чего тебе еще? Человек на присланных по факсу фотографиях похож на Пенкина Анатолия Ивановича, уроженца деревни Сосенки. На пальцах правой руки, по словам одноклассников Пенкина, после его возвращения из тюрьмы была татуировка «ТОЛЯН», а также на левом плече…

— Не деревенский он, — упрямо сказал Семенов. -Не деревенский.

— Ну знаешь, Вася, — в свою очередь развел руками Хлынов. — На тебя не угодишь! Ведь мы же с тобой договорились!

— Я хочу медицинское заключение, — угрюмо сказал Семенов.

— На предмет чего?

— Состояние здоровья Анатолия Ивановича Пенкина шестьдесят шестого года рождения.

— Думаешь, он псих?

— Он нормальнее нас с тобою, вместе взятых. Не это меня интересует.

— А что? — осторожно спросил Хлынов.

— Хочу поговорить с врачом. Пусть под видом диспансеризации осмотрит Пенкина. Это последнее. И еще я хочу поговорить с его сожительницей.

— С Натахой?

— Именно. С Натальей Алексеевной Чусовой.

— Ну попробуй, — вздохнул Хлынов и поднялся. -Только… Зря ты это затеял. По-дружески тебе говорю. Не ищи нам работу, Вася. У нас ее и так хватает. Пойду я. Если что: звони.

Дверь за Хлыновым закрылась, а следователь Семенов все сидел за письменным столом в раздумьях, пока не зазвонил телефон. Подняв трубку, он машинально сказал:

— Пенкин. Что? Да я, я! Ну что там у вас?

В РАЮ

Самое страшное, что я была одинока. Родственников у меня в Москве нет, одноклассники, с которыми я когда-то дружила, остались на моей маленькой родине, институтские подруги разъехались кто куда, я же зацепилась в столице. Поначалу мы переписывались, изредка перезванивались. С одноклассниками, родственниками, институтскими подругами. Все они мне завидовали. Так и говорили: «Ты, Галя, вытащила счастливый лотерейный билет». То же самое читалось во взглядах людей. Я приходила в магазин хорошо одетая и наваливала в тележку самые дорогие продукты. Муж, вынужденный появляться со мной на людях, покупал мне и дорогие вещи. Парадные.

Как я уже сказала, денег мне на это на руки не давали. Сумма на кредитной карточке всегда была скромная. На хозяйственные расходы, в обрез. В бутики мы с мужем ехали вместе. Моя задача была следующая: мерить и молчать. И ни в коем случае не говорить, что мне нравится.

— Барахло, — морщился муж, если вещь сидела на мне идеально. И обращаясь к девушке с бейджем на пышной груди: — Вообще-то мы не сюда шли. В бутике напротив (соседнем, через дорогу…) объявлена распродажа.