Жертвенная звезда - Герберт Фрэнк

Ее зрачки действительно сузились? Млисс остановилась. Теперь в отверстии трубы были видны только ее голова и плечи.

– А я – Млисс Эбниз, частное лицо.

Частное лицо! – со злостью подумал Макки. Эта сука управляла производственными мощностями почти пятисот планет. Он медленно поднялся на ноги.

– У Бюро Саботажа есть к вам несколько официальных вопросов, – сказал он, напомнив о необходимости соблюдать закон.

– Я частное лицо! – злобно огрызнулась она визгливым голосом тщеславной вздорной бабенки.

Макки воспрянул духом, почувствовав слабину. Это был порок, каким страдают многие очень богатые люди, а он довольно насмотрелся на таких субъектов.

– Фэнни Мэй, я твой гость? – спросил он.

– Действительно, это так, – ответил калебан, – ведь я сама открыла тебе дверь.

– Я твой работодатель, Фэнни Мэй? – с вызовом спросила Млисс Эбниз.

– Да, вы меня наняли.

По лицу Млисс скользнуло не поддающееся описанию выражение. Глаза сузились в щелочки.

– Очень хорошо, в таком случае приготовься исполнить обязательства…

– Секундочку! – вмешался Макки, придя в отчаяние. Почему она действует с такой стремительной напористостью? Почему в ее голосе явственно слышатся жалобные нотки?

– Гости не мешают хозяевам, – сказала Эбниз.

– Бюро само решает, когда надо вмешиваться! – жестко заявил Макки.

– У вашей власти тоже есть границы! – крикнула в ответ Эбниз.

Макки знал, что может последовать за этим высказыванием: нанятые оперативные сотрудники; гигантские суммы, потраченные на взятки и подкуп; заверенные врачами соглашения; договоры, разнесенные средствами массовой информации; россказни о том, как правительство третировало добрую и гордую женщину, а затем воззвание к справедливости и попытки оправдать – но что? Насилие против него лично? Нет, едва ли, Макки так не думал. Более вероятно, что его попытаются дискредитировать, приписать ему какое-то преступное деяние.

Размышляя обо всем этом, Макки вдруг удивился: зачем он подвергает себя такой опасности? Зачем выбрал службу в Бюро? Потому что мне трудно угождать, сказал он себе. Потому что я саботажник по своему осознанному выбору. Назад дороги нет. БюСаб докапывается до сути, долго блуждает по закоулкам, но в конце концов всегда находит то, что ищет.

Сейчас Бюро предстояло вынести на своих плечах из беды почти всю сознающую вселенную. Это был тяжкий груз и очень хрупкий – испуганный, но и сам внушающий страх. Этот страх, ухватив душу Макки своими когтями, не желал его отпускать.

– Согласен, наши полномочия не безграничны, – прорычал Макки, – но я сомневаюсь, что вы когда-либо испытаете их на себе в полной мере. Итак, что здесь происходит?

– Вы не полицейский агент? – возмущенно крикнула Эбниз.

– Наверно, мне стоит вызвать полицию, – произнес Макки.

– На каком основании? – она победно улыбнулась. Она могла делать с ним все, что хотела, и прекрасно это знала. Ее адвокаты разъяснили ей суть пункта из статей Конфедерации сознающих: «Когда представители разных биологических видов официально соглашаются на сотрудничество, из которого они извлекают обоюдную выгоду, то судить об этих выгодах имеют исключительное право только стороны такого соглашения, при условии, что оно не нарушает законы, правила и установления, исполнять которые обязаны стороны соглашения; далее, исключительное право действует при условии, что означенное формальное соглашение было заключено добровольно и не влечет за собой нарушений общественного спокойствия».

– Ваши действия повлекут смерть этого калебана, – сказал Макки. Он не слишком уповал на этот аргумент, но он позволял выиграть время.

– Вам придется доказать, что концепция калебанов о разрыве непрерывности идентична концепции смерти, – возразила Эбниз. – Но вы не сможете этого сделать, потому что это неправда. Зачем вы вмешиваетесь? Это всего лишь безвредная игра двух дееспособных…

– Это нечто большее, чем игра, – перебил Эбниз калебан.

– Фэнни Мэй! – прикрикнула на него Эбниз. – Ты не можешь встревать в разговор! Это противоречит нашему соглашению.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Макки тупо уставился в том направлении, где угадывалось отсутствие присутствия калебана, стараясь прочитать эмоции свечения, противоречащего всем органам чувств.

– Различение конфликта между идеалами и устройством государства, – рассудительно произнес калебан.

– Именно, именно! – поддержала его Эбниз. – Меня уверили в том, что калебаны не испытывают боль, что у них нет даже определения для понятия боли. Если мне доставляет удовольствие постановка воображаемого бичевания и наблюдение реакции…

– Вы уверены, что Фэнни Мэй не страдает от боли? – спросил Макки.

По лицу Эбниз снова пробежала самодовольная улыбка.

– Я ни разу не видела ее страдающей от боли, а вы?

– Вы вообще видели, как она что-то делает?

– Я видела, как она приходит и уходит.

– Ты страдаешь от боли, Фэнни Мэй? – спросил Макки.

– У меня нет точки отсчета для суждения об этом понятии, – ответил калебан.

– Бичевания могут приблизить окончательный разрыв непрерывности? – Макки попытался зайти с другой стороны.

– Объясни «приблизить», – попросил калебан.

– Существует ли связь между бичеваниями и окончательным разрывом твоей непрерывности?

– Тотальные универсальные связи включают в себя все без исключения события, – невозмутимо ответил калебан.

– Я хорошо оплачиваю свою игру, – заговорила Эбниз. – Перестаньте вмешиваться, Макки.

– Как вы платите Фэнни Мэй?

– Это не ваше дело.

– Нет, это как раз мое дело, – сказал Макки. – Фэнни Мэй?

– Не отвечай ему! – крикнула Эбниз.

– Я ведь могу вызвать полицию и сотрудников свободного суда.

– Можете вызывать кого угодно, – на лице Эбниз снова появилась издевательская усмешка. – Вы, конечно, готовы ответить в суде на обвинение в воспрепятствовании осуществлению открытого соглашения между дееспособными представителями двух сознающих биологических видов?

– Я могу наложить временный судебный запрет, – парировал Макки. – Назовите ваш действующий адрес.

– По совету моих юристов я отказываюсь отвечать.

Макки с ненавистью посмотрел на нее. Да, она полностью его переиграла. Он не может обвинить ее в попытке скрыться от ответственности за преступление, пока не докажет сам факт совершения преступления. Для того чтобы доказать факт, надо начать судебное расследование, вручить ей соответствующие документы в присутствии понятых, доставить ее в суд и дать возможность встретиться с обвинителем. При этом на каждом этапе ее адвокаты будут вставлять ему палки в колеса.

– Предлагаю мое суждение, – вмешался в разговор калебан. – Ничто в нашем соглашении с Эбниз не препятствует раскрытию формы оплаты. Работодатель обеспечивает работника образовательными и просветительскими средствами и преподавателями.

– Преподавателями? – переспросил пораженный Макки.

– Ну, хорошо, – уступила Эбниз. – Я обеспечиваю Фэнни Мэй самыми лучшими учителями и инструкторами, а также лучшими учебными пособиями, какие может произвести наша цивилизация. Фэнни Мэй впитывает нашу культуру. Она получает все, о чем просит. И, знаете, это обходится мне недешево.

– И она до сих пор не понимает, что такое боль? – ехидно спросил Макки.

– Надеюсь, что я смогу определить точку отсчета и систему координат для этого понятия, – сказал калебан.

– Но будет ли у тебя время для определения точки отсчета? – спросил Макки.

– Время – это трудная для меня концепция, – ответил калебан. – Высказывание учителя для усвоения: «Важность фактора времени для обучения зависит от принадлежности обучающегося к тому или иному биологическому виду сознающих». Время характеризуется длиной, неопределенным свойством, называемым «продолжительностью», а также субъективными и объективными измерениями. Эта множественность создает путаницу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Давайте перейдем на официальный язык, – предложил Макки. – Эбниз, вы сознаете, что убиваете этого калебана?