Штрафбат. Закарпатский гамбит - Юрий Гайдук

Замолчал было, однако тут же добавил:

– Помянуть бы Охрима надо. Никому никогда плохого слова не сказал, не то чтобы обидеть кого.

– Вот и я о том же, – поддержал его товарищ, – помянуть бы надо по-человечески. Его же все здесь знали.

– Да… конечно… помянуть бы надо… – сглатывая окончания слов, засуетился Драга. И тут же, обращаясь к официантке: – Собери что-нибудь на стол, чтобы помянуть.

– Горилкой не побрезгуете? – уточнила Зося. – Для себя выгоняли.

– Неси, – упавшим голосом разрешил Драга. – И что-нибудь закусить.

Прошелестев юбкой, официантка мотанулась на кухню, оставив Драгу и мужиков за столиком в скорбном молчании. Радист пытался проанализировать создавшуюся ситуацию, а его соседи по столику ждали халявную выпивку, выдерживая при этом положенный этикет. Официантки все не было и не было, молчание затягивалось, и один из мужиков протянул философски:

– Вот так-то. Был Охрим, а теперь нету его вовсе.

– Ага, – поддержал его второй. – Был, и нету. А ведь иной раз и стаканчиком сливянки не гнушался.

Они ожидали, что товарищ Охрима поддержит их философскую беседу, однако Стефан Драга только поддакнул им угрюмым «Был и нету» и тут же перевел разговор на то, что волновало его, пожалуй, даже больше, чем гибель связника:

– Сам-то я из Ужгорода, сюда порой по делам наведываюсь. Слышал, будто у вас военные все леса прочесали. Говорят, будто несколько банд уничтожили. Что, неужто правда?

– Видать, и до вас молва докатилась, – не очень-то громко, опасаясь того, что его могут услышать лишние уши, подтвердил один из мужиков. – Что было, то было. Говорят, будто русские цепью шли и каждый куст автоматной очередью подстригали.

– Ага, – встрял в разговор его товарищ. – А если схроны какие находили, то гранатами их забрасывали.

– Короче, маленький сталинградский котел лесовикам устроили. Ни дыхнуть, ни выдохнуть лесовикам не дали. Даже щели крошечной не оставили.

– И что, – услышал Тукалин напряженный голос Драги, – много погибло?

– Ну-у, насчет советских – этого я не знаю, так что и трепаться зря не буду, а вот насчет тех, кто в схронах осел да селян ночами тревожил… Много, дюже много. Десятка два, пожалуй, будет, а то и все три наберется. Бабы по-разному шепчутся.

Неприятная для радиста информация подтверждалась, и Драга спросил влобовую:

– И что, кого-нибудь из крупных бандитов взяли или всё так, по мелочи?

– Не знаю, как насчет крупных бандитов, но я слыхал, будто опознали в одном из убитых какого-то венгра из местных. Говорят, будто еще до войны из своего села ушел, когда его отца расстреляли, а теперь вот вернулся с целым отрядом и…

И он замолчал, удивляясь людской глупости. На хрена, спрашивается, надо было возвращаться в родные места, где тебя знает в лицо каждая собака, и скрываться в схронах? Мстить решил?.. Советской власти?.. Так она, эта самая Советская власть, и не таким мстителям головенки откручивала. Вон, считай, почти до самого Берлина войска дошли, последних фашистов из Венгрии выбивают.

Драга молчал, окончательно сраженный услышанным. Судя по всему, он еще надеялся на то, что группа Таллероши уйдет из-под зачистки целой и невредимой, а оно вон как на самом деле вышло.

М-да, не мог не посочувствовать ему Тукалин: в самый неподходящий момент – и связник, и группа сопровождения. От подобных ударов и запить можно было.

Из дверей кухни с подносом в руках выплыла официантка и, сопровождаемая голодными глазами местных парней, и двинулась к дальнему углу чайной. Поставила поднос на столик, составила с него графинчик, под завязку наполненный мукачевской горилкой, и три тарелочки с брынзой, хлебом и солёными яблоками.

– Кушайте на здоровье, – почти пропела она, расставляя подле тарелочек стограммовые стопки. – Да и за меня Охрима помяните. Хороший человек был, мухи не обидит.

Она уж собралась было идти, однако Драга попридержал ее за рукав кофты.

– Может, сама с нами помянешь? Присядь.

– Да мне как-то неловко… – замялась было Зося. – Да и на работе все-таки. Люди-то чего скажут?

– А ничего не скажут, – резонно заметил один из мужиков. – Они, наоборот, скажут что-нибудь, если откажешься. Помянуть хорошего человека никогда не грех.

Тукалин не мог видеть, что происходит за спиной, но по всему чувствовалось, что Зося сдалась и даже присела на свободный стул.

– Вот и гарно, – одобрил Драга, и было слышно, как звякнул графин о стопку. – Ну, за Охрима!

– Ага, шоб ему тепло было и уютно на том свете.

Они выпили, смачно зачавкали бочкового соления яблоками, и уже под это смачное чавканье послышался напряженный голос Драги:

– А теперь еще по одной. Шоб моему другу на том свете скушно не было.

Зося начала было отказываться, ссылаясь на то, что работы по залу много, но Драга вновь удержал ее за руку и почти умоляющим голосом попросил:

– Посиди еще трошки, хозяин ругаться не будет.

Тукалин догадывался, что Драга что-то хочет спросить у официантки, что-то уточнить очень важное для него самого, и не ошибся.

– Слухай, – негромко произнес он, – а ты не знаешь случаем, когда погиб Охрим? Ну-у, я имею в виду вечером, когда стемнело, или, может, ночью?

– Какой там ночью! – возмутилась Зося. – То-то и обидно, что днем.

– Как днем?

– А так! Вы в тот раз еще за столиком сидели, как он подошел к хозяину и сказал, что ему надо отлучиться на полчаса. Мол, до дома зачем-то сбегать надо. Хозяин его и отпустил. А потом… В общем, где-то через полчаса, может, чуток позднее, прибежал какой-то хлопец да кричит прямо с порога: вашего Охрима машина, мол, переехала. Насмерть.

Она замолчала, вновь переживая тот самый день, и Драга вынужден был поторопить ее:

– И?.. И что?

– А ничего. Хозяин закрыл чайную, и мы побежали к тому месту, которое тот хлопец указал, но там уже не было ни Охрима, ни той машины, которая его сшибла. И только бабы да мужики глазели на то место, где она переехала его.

– Так он что, – уточнил Драга, – так сильно торопился домой?.. Или все-таки уже из дома спешил?

– Какое там «из дома», – возмутилась официантка. – Он явно спешил куда-то в город. Да и живет он, то есть жил совсем в другой стороне.

Откинувшись на спинку стула и напряженно вслушиваясь в каждое слово, в каждую реплику за соседним столиком, Тукалин ждал реакции радиста, но Драга молчал, еще не в состоянии полностью проанализировать услышанное. А ему было о чем подумать и голову над чем поломать.

Связник угодил под колеса полуторки, когда поспешал к резиденту, чтобы передать ему зашифрованную радиограмму, присланную его американским хозяином, но… Как говорится, знал бы, где упадешь, соломки постелил бы. А текст радиограммы был более чем конкретный и жесткий: подготовить полный список тех националистов и откровенных предателей, которые дали подписку работать на американскую разведку, встретить Вербовщика и передать его с рук на руки группе Гергё Таллероши. Вербовщик спешил завершить свою миссию по западным областям Украины и требовал от своих подручных четкости исполнений отдаваемых приказов.

Драга молчал, и старший лейтенант «Смерша» Тукалин вполне понимал его состояние.

«Впрочем, – мысленно поставив себя на место радиста, рассуждал Тукалин, – если бы резидент даже получил последнюю шифровку, то все равно планы и сроки Вербовщика срывались. Группа Таллероши была уничтожена в результате войсковой операции по ликвидации бандформирований, и ему необходимо время, чтобы найти выход из создавшегося положения».

И уже думая сам за себя: «Хотелось бы только знать, сколько времени ему будет отпущено на это».

– Ну да ладно, – наконец-то спохватился Драга, видимо, сообразив, что его скорбное молчание излишне затянулось, – помянули моего дружка, и буде.

– Да, конечно, – поддержала его Зося. – Пора и работать. Меня уж мои клиенты поди заждались.

И поплыла, шурша юбками, между столиков, неся на подносе пустой графинчик, который в этой чайной держали для особых случаев, и резные стеклянные стопки.

Выждав, когда Драга начнет прощаться со своими соседями по столику, Тукалин отставил пустую кружку, на донышке которой еще оставалась съёжившаяся пена, и вышел из чайной. Отойдя за угол, дождался, когда в дверях появится Драга, и двинулся следом за ним в надежде, что у него есть запасной мукачевский вариант связи с резидентом. Однако радист только купил пачку махорки в ларьке и заспешил на перрон, где уже толпились в ожидании товарняка или пассажирского поезда мужики и бабы с кошелками и домоткаными мешками за спиной.

ЗАПИСКА ПО «ВЧ»

«Срочно!

Абакумову, Смирнову.

Зафиксирован внеурочный выход радиста на Вербовщика. Текст шифровки явно панический. Сообщает о том, что связник попал под колеса машины еще до встречи с «Михаем» и тот не знает о содержании радиограммы от 02.04.45 года. Также извещает о гибели Таллероши и его группы в результате войсковой зачистки от бандформирований. Просит разрешения использовать запасной вариант связи с резидентом и дополнительных указаний для него лично и для «Михая».

Судя по тексту шифровки, никаких подозрений относительно гибели связника и уничтожения группы Таллероши у него нет.