Куклы - Марина Кравцова

Неожиданно Алекс почувствовал, как кто-то тихо тронул его за локоть.

Он уже знал, кто. Знал, не оборачиваясь. А потому и обернулся — медленно… спокойно.

— Алекс? — черные глаза Розы Лейн ярко блестели. Ее легкая рука в белой перчатке касалась его локтя нежно… нежно, в этом не было никакого сомнения. — Может быть, ты… потанцуешь со мной?

— Нет, — ответил Алекс, даже и не пытаясь прислушиваться к той буре, что мгновенно перевернула все внутри него. — Я не хочу больше танцевать.

— Не хочешь? Совсем? Или не хочешь со мной?

У нее на корсаже — черная лилия. Живая. Алекс почему-то был уверен, что магическая. Он смотрел на эту лилию — черный атлас лепестков на белом атласе платья — и цветок расплывался у него перед глазами. А у Сардо — гортензия. Черная. Но Алекс отогнал странную, неприятную какую-то мысль. Не сейчас.

— Извини, Роза. Мне нужно выпить что-нибудь.

Быстро, не оборачиваясь, Алекс вышел из танцевальной залы. Роза, подумав, уверенно последовала за ним.

Она нашла его в гостиной, он маленькими глотками пил вино, стоя у камина. Сейчас здесь не было никого, кроме них.

Роза подошла близко — если бы он хотел, то легко бы мог коснуться ее нежно-розовой щеки, казавшейся прохладной, как бутон в утреннем саду…

— Он пригласил меня первым, — сказала девушка спокойно, без смущения глядя в серые глаза молодого человека. — Я согласилась. Он необычный и мне с ним интересно. Вот и все.

— Да, — Алекс сделал еще глоток, а потом вдруг выплеснул остатки вина в камин и поставил бокал на столик. — Сначала тебе было интересно с нашим общим другом, Роз, теперь с этим звездочетом, и это вполне естественно. И Сардо, и этот Эмиран — личности занимательные. Но при чем тут я?

Она не опускала глаз, и это уверенная настойчивость вдруг смутила Алекса. И оттого он разозлился еще сильнее…

- Все ты понимаешь, — ответила Роза с досадой. — Ты все знаешь. Просто в своей непревзойденной гордости давно уже хочешь, чтобы я первая подошла к тебе. Ты такой… ты всегда был таким. Еще в Академии. И знаешь что… я бы подошла. Я бы первой призналась тебе в любви, Алекс Каэрэ… если бы не боялась тебя.

— Что ты сказала?

— Да. Ты сам не понимаешь, что тебе нужно. А такие люди — самые опасные. Они мечутся… и губят себя. И не только себя. Поэтому я тебя и боюсь. Как пожара. Хотя ты и стараешься быть холодным и колючим, ты на самом деле — пожар. Ревнивцы — они всегда, как разрушающий огонь. Просто твой пожар пока не вырвался наружу из холодных стен твоей дурацкой напускной чопорности. А этот Элиот — он ветер…

— И ты, как дитя музыки, создание воздушное, конечно же, предпочитаешь ветер.

Роза приблизила к его лицу свое — близко-близко.

— Нет. У меня иная стихия. Меня тянет к темному огню.

И ее губы нашли губы Алекса…

Башенка у Четвертого моста

Маленькая комнатка в часовой башне освещалась огоньком догорающей свечи. Где-то вверху неторопливо ворочался, с сонной ритмичностью стучал часовой механизм. За дверью раздавалось шарканье старого часовщика и его недовольное бормотание, такое же унылое, как и бесконечный монолог часов. Это была не главная башня столицы с великими часами — всего лишь небольшая древняя башенка у Четвертого моста…

Сидящая за деревянным столом немолодая женщина в черном платье лихорадочно листала слабо освещенную книгу. Ее тонкие сухие пальцы переворачивали страницу за страницей, и она едва сдерживала нетерпение. В какой-то миг возбуждение едва не сменилось горечью разочарования, но вот женщина радостно встрепенулась. Несколько слов, всего несколько слов… Со вздохом облегчения она погладила кончиками пальцев желтоватую шершавую страницу, шепотом повторяя прочитанные слова.

— Аглая, — вошел ее отец. — Опять ты портишь глаза, читая в этакой темнотище? И что ты все бормочешь, дочка? Ты здорова ли?

— Здорова, папа, — тускло улыбнулась Аглая старику.

Треугольник. Трое лучших. Возьми то, чем дышат их души.

С каждым днем она все сильнее становится похожей на эту старую желтую книгу, что лежит у нее на столе. И сколько уже седины в этих некогда черных волосах… А когда-то она была красива…

Любовь… вдохновение… и часть души. Ах да — еще немного родной крови. Вот так просто… Соединить… слить… сплавить… сотворить магический круг. Старый подвал часовой башни в ее распоряжении — как и эта комната. Там уже давно все приготовлено. Три сосуда пока пусты. Но прозрачность наполнится синевой — синева разольется, активируя круг. Еще немного подождать… Просто подождать. Сейчас ей даже не хочется спускаться в подвал, чтобы снова не признаваться себе, как ей страшно. Если ее постигнет неудача — уже ни в чем, нигде, никогда не останется смысла…

Серж вернулся в свой лес, когда роскошная россыпь звезд небесных уже проливала мягкий свет на звезду, покоящуюся на волнах океана. Один из лучей этой звезды — прозрачный Пятый мост — остался позади, юноша снова вдыхал родные запахи свежего ночного леса и слушал такие привычные звуки…

В кои-то веки ночью окошко его домика светилось. Уходя, он оставил на столе ночник, заряженный магическим огоньком, который сам загорался, едва наступал полумрак. Подарок сестрички Тани. Серж незло усмехнулся. Подумать только, он, добровольный отшельник, возвращается со светской вечеринки, а дома его кто-то ждет. Незваный и… смешной гость. И вдруг юноша заволновался. Невесть почему, но подумалось — а ну как неугомонная кукла, проделавшая путь из столицы в лес, отправилась разведать окрестности да сгинула. Глупо, конечно, но почему-то он уже чувствовал некоторую ответственность за нее. Да и жалко… вот просто жалко и все. Эх, куколка.

Он уже толкнул дверь калитки, но заменил при этом у частокола темный клубок, залитый ярким лунным светом. Серж наклонился к траве — ежик, так и есть.

— Ты что же, приятель, в гости ко мне пришел?

Погодите-ка… Что-то с ним не так. Бедняга, да он ранен. Бок разорван, цапнул кто-то.

— И ты пришел ко мне за помощью, бедолага.

Серж осторожно взял зверька.

Приоткрыв дверь, он остановился на пороге. И сразу увидел девочку в свете ночника, стоящую на подоконнике с высоко поднятой головой. Девочку? Нет, куклу.

— Привет, куколка, — сказал Сержи. — Любуешься на звезды?

— Не-а, — пискнула Летти. — Жду, когда к окну прилетят ночные птицы.

— И чего же ты их ждешь? — Сержи положил ежика на табурет.

— Хочу послушать… — кукла склонила голову набок, словно пыталась вслушиваться