10 мифов о Гитлере - Александр Клинге

С точки зрения технической не составляло проблемы возвести безопорное перекрытие над помещением в 250 м в поперечнике. Мостостроители 30-х гг. без труда освоили возведение сходных, статически безупречных конструкций из стали и железобетона. Ведущие немецкие специалисты рассчитали даже, что перекрываемое пространство могло бы иметь и более массивный купол. (…)

Эта постройка с куполом, задуманная им вскоре после тюремного заключения и вынашивавшаяся им все последующие пятнадцать лет, была его идеей фикс. Когда он уже после завершения разработки наших планов узнал, что в Советском Союзе во славу Ленина в Москве также проектируют здание для конгрессов, высота которого будет свыше трехсот метров, он отреагировал чрезвычайно злобно. Его вывело из равновесия, что не он будет творцом высочайшего монументального произведения мира. На него действовала угнетающе сама невозможность разрушить намерения Сталина простым приказом. В конце концов он утешился тем, что его детище останется уникальным: «Что значит какой-то небоскреб: выше – ниже, больше – меньше. Купол – вот что отличает нашу постройку от всех остальных!» Уже после начала войны с Советским Союзом я как-то заметил, что мысль о строительстве в Москве дворца-конкурента расстроила его сильнее, чем он хотел тогда в этом признаться. «Теперь, – сказал он, – с той стройкой будет покончено навсегда».

С трех сторон Дворец с куполом окружался водной поверхностью, отражение его в которой должно было еще более усиливать впечатление. В связи с этим подумывали расширить русло Шпрее до размеров озера, правда, в этом случае пришлось бы под площадью сооружать два туннеля для водного транспорта. Четвертая, южная сторона Дворца господствовала над Великой площадью, будущей «Адольф Гитлер-плац». Здесь предполагалось проведение ежегодных демонстраций в день первого мая, до того проводившихся на Темпельхофском поле».

Большинству проектов этих огромных зданий, для строительства которых планировалось буквально выпотрошить центр Берлина, так и не удалось воплотиться в реальность. Не был реализован и выдуманный Гитлером еще в юности план преобразований в Линце, которым он так пугал своего соседа по комнате. Гитлер до последнего момента лелеял планы его осуществления, но, к счастью ли, или к несчастью, на него просто никогда не хватало бюджетных средств. Хотя кое-что все-таки возведено было. Чего стоит один только циклопический стадион в Нюрнберге – место проведения большинства самых важных нацистских парадов! Англо-американские оккупационные власти планировали его демонтировать после войны, но отказались от этой затеи просто потому, что построен он на века – не разберешь!

Разумеется, архитектурные проявления таланта Гитлера более чем своеобразны. Однако что-то в них все-таки есть, что-то цепляет за душу. Есть некая прелесть в этих проектах, напоминающих разросшуюся до фантастических масштабов архитектуру Древнего Рима. Видимо, Гитлер был все-таки неплохим архитектором. Главный имперский архитектор Альберт Шпеер утверждал уже в 1966 году, когда льстить Гитлеру смысла не было вовсе: «Я не могу исключить, что Гитлер был бы заметной фигурой в ряду других архитекторов. У него был талант».

Что было дальше? Довольно недолгий мюнхенский период, когда молодой австриец решил сменить отечество и присягнуть на верность германскому кайзеру, потом – война и смутные послевоенные времена. На кисть и краски оставалось все меньше и меньше времени. На составление архитектурных проектов – тем более. Тем не менее даже в самое тяжелое время сын таможенника не оставлял рисования. Хотя, когда несколько лет назад несколько гитлеровских акварелей этого периода были выставлены на продажу на аукционе Jefferys в Великобритании, аукционист Ян Моррис честно признавался: «Я не надеялся бы выручить за них и по фунту за штуку, если бы мне их кто-то принес просто так. Они ведь не настолько хороши, не правда ли?» С ним оказались солидарны и эксперты аукциона, в один голос утверждающие, что выставленные полотна заметно уступают как ранним, более вдохновенным, так и более поздним, куда более профессиональным работам Адольфа. Тем не менее торги принесли аукционному дому сумму, превысившую экспертную оценку в два с лишним раза, – 176 тысяч фунтов. Самая дорогая акварель ушла за 10 500 фунтов стерлингов, самая дешевая обошлась покупателю в три тысячи. Интересно, что самым денежным покупателем оказался анонимный бизнесмен из России. Именно он купил за 10,5 тыс. фунтов стерлингов (20 тыс. долларов) «Церковь През-о-Буа», подписанную «A. Hitler», и еще 4 пейзажа из той же серии.

Аукциона, кстати, вполне могло бы и не быть, если бы не случайность. Коробку с несколькими десятками военных акварелей Гитлера, подписанных «AH» или «A. Hitler», обнаружила в своем доме пожилая бельгийка. По семейному преданию, ее оставили в доме двое французских беженцев, возвращавшихся домой в 1919 году, после окончания войны. Разумеется, прошедшие торги вызвали традиционный протест со стороны соответствующих кругов европейской общественности и ряда организаций. Так, к примеру, некто Ронда Барад из Центра Симона Визенталя выступил с заявлением, что подобные аукционы – «это дурной тон. Большинство аукционов мира воздерживается от подобного рода продаж, потому что это оскорбляет множество людей, которые все еще живы». Действительно, во многих европейских странах, включая Германию, продажа подобных артефактов считается противозаконной. Невнятная, не оформленная документально или хотя бы вербально этическая проблема с художественным наследием фюрера имеет место быть. Однако постепенно в сознании общества Гитлер-художник все более дистанцируется от Гитлера-политика. Кто-то видит в этом опасность реабилитации и яростно протестует, продолжая доказывать, что у изверга, которым Гитлер был, без всякого сомнения, по определению не может быть ничего человеческого, даже способностей к рисованию. Другие, как Роберт Стуруа, придерживаются противоположного мнения. Еще в 2001 году этот знаменитый режиссер написал про гитлеровские картины большую статью «Битва акварелей», где и высказал свое кредо: «Ненависть ослепляет. Даже святая».

Что можно сказать в заключение? Судя по всему, для того, чтобы картины Гитлера оценивались беспристрастно, должно миновать еще много лет. Пока отношение к этому диктатору, человеку, развязавшему самую большую и страшную в истории человечества войну, не превратится из идеологически окрашенного в сугубо историчное, как это произошло, скажем, с тем же Нероном, беспристрастной оценки его творчества можно не ждать. Хотя на самом деле не таким уж плохим художником был этот сын австрийского таможенника. Может быть, было бы лучше, если бы он занимался живописью, а не политикой? Кто знает, как повернулась бы история! Вполне возможно, в мире было бы на одного тирана меньше, но больше на одного мастера пейзажных акварелей.