Тени исчезают на рассвете - Квин Лев Израилевич

— Нет. Его не было.

— Напрасно. Она умная женщина. И вовсе не бюрократ… А заметка у вас хорошо написана. Только несправедлива. Будет на руку крикунам, а вопроса не решит. Тут надо по-другому. Я сам этим делом займусь.

Петр Петрович вернул заметку Алексею, а письмо положил в папку.

Обозленный и подавленный, Алексей возвратился на место.

Он сидел, хмурился, покусывал губы, даже на обед не пошел.

Ну хорошо, допустим он не во всем до конца разобрался. Но ведь текстильщикам все равно надо помочь. Он им обещал, что газета поможет. А Петр Петрович ничего не сделает — это точно. Положил письмо в свою папку и тут же куда-то ушел. Когда он еще вспомнит о письме! Алексею теперь на фабрике хоть не показывайся.

Алексей с нетерпением поглядывал на часы. И Надя почему-то не звонит. Что за неудачный день!

Часов в пять его позвали к телефону.

— Здравствуйте, Алеша, — услышал он Надин голос. — Вы еще не передумали?

— Что вы, я весь день ждал вашего звонка.

— На последний сеанс не поздно? — спросила Надя. — Я раньше не смогу… Не поздно? Тогда ждите меня в десять у кинотеатра.

Настроение Алексея несколько улучшилось.

Перед самым концом работы вернулся Петр Петрович.

— Ну, Воронцов, все, — довольным тоном сказал он. — Кажется, урегулировал.

— Вы были на фабрике?

— И на фабрике, и у директора комбината, и в парткоме, и в техникуме… В общем, обещают открыть в техникуме и в школе, кроме вечерних, еще и дневные отделения. Это уже кое-что. Со сменами будет гораздо легче. А ваших электриков придется делить: одного на этой фабрике оставить, двух на другие перевести. Иначе никак не получается… Денька через четыре зайдите к ним, проверьте — запишите себе где-нибудь. А то ведь еще и так бывает: пообещают, а потом…

Петр Петрович вытащил из кармана часы, постучал по циферблату.

— Восемнадцать ноль-ноль. Давайте по домам… И не опаздывайте утром — у нас это не принято. Работа начинается в девять ноль-ноль…

Купив билеты в кассе кинотеатра, Алексей вернулся домой переодеться. Федя сидел у включенного телевизора. Передача еще не начиналась, и он с веселым интересом наблюдал, как тщательно Алексей повязывает галстук.

— Хочешь, я тебе свой дам, — улыбаясь, предложил Федя. — На желтом фоне синие обезьяны — представляешь? Подарок Боба… Все пижоны лопнут от зависти. Я сам надеваю его только по праздникам.

— Ценю вашу жертву, — Алексей отвесил Феде низкий поклон. — Но принять не могу. Надя сбежит от меня, как только увидит твоих синих обезьян…

Пришла Надя, как и обещала, в десять. Алексей, сидевший на скамье в скверике возле кино, увидел ее еще издали. Она шла по тротуару, светлая, легкая, стройная, словно тростинка. Алексей сразу забыл все сегодняшние неприятности. Ему стало радостно и весело. Ведь все, что было, — это уже позади. А впереди вечер с Надей…

Он пошел ей навстречу.

— Здравствуйте, Алеша. О, какой вы нарядный!.. А я, видите, даже приодеться не успела. Прямо с работы. Еле вырвалась.

— Почему так поздно? Случилось что?

— Ничего особенного… Достали билеты?

— Разумеется, — ответил Алексей, с готовностью меняя тему разговора. — Хорошие места. В самой середине…

Надя была очень веселой, без конца шутила, смеялась. Но потом, когда они подошли к входу в летний кинозал, на ее лицо внезапно упала тень тревоги. Она остановилась.

— Обождите, Алеша. Кажется, за мной.

И в самом деле, к ним подбежал взволнованный молодой человек в пиджаке, надетом прямо на рабочий комбинезон.

— Надя, — крикнул он, хватая ее за руку и не обращая никакого внимания на насупившегося Алексея. — Надя, как хорошо, что я тебя застал! Тебе нужно немедленно… — Только теперь он скользнул взглядом по Алексею. — Вы извините, товарищ…

И отведя Надю в сторону, стал ей что-то говорить, отчаянно жестикулируя.

Надя вернулась к Алексею.

— Мне надо идти, Алеша, — торопливо сказала она. — Извините, что так глупо получилось, но это не моя вина. Меня ждут на работе. До свидания!

Она исчезла раньше, чем он успел сказать что-либо.

Народ уже прошел в зал, уже давно начался сеанс, а Алексей все еще стоял у входа, полный горечи и разочарования, и думал, что делать… Зачем потребовалось Наде бежать на работу? Зачем? Так хорошо начался этот вечер и вот…

А может быть, Надя пошла вовсе не на работу? Может быть, этот парень — ее знакомый? Может быть, теперь, когда Алексей стоит здесь, волнуясь и нервничая, он сидит рядом с ней в скверике где-нибудь на берегу реки и держит в своей руке ее маленькую сухую руку. Может быть даже, они вместе смеются над ним.

Волна обиды поднялась в Алексее. Она все росла и росла — и вот он уже поверил своей нелепой догадке. Нет, он не вернется к себе. Он пойдет домой к Наде и дождется ее. И если только она придет со своим кавалером, он прямо в лицо выскажет все, что о ней думает.

Остановив проезжавшее мимо такси, Алексей назвал шоферу адрес Нади. Через десяток минут он уже поднимался по лестнице, отыскивая ее квартиру. Возле двери он остановился. В квартире слышались два голоса: звонкий мальчишеский и густой женский — вероятно, Надиной матери. Самой Нади не было слышно.

Алексей вернулся на улицу и проходил возле подъезда добрых два часа. Надя не появлялась. Зато все подозрительнее к нему приглядывался вооруженный малокалиберкой ночной сторож — он охранял промтоварный магазин, помещавшийся в этом доме. В конце концов сторож подошел к Алексею и сказал недружелюбно:

— Трогай-ка отседова, любезный. Здесь тебе не место для гулянки, а государственное имущество. Ну!

Что оставалось делать Алексею? К тому же он несколько поостыл, успокоился. Что он так раскипятился? Скорее всего, Надя действительно пошла на работу. Мало ли что могло там случиться.

Надо будет завтра с утра ей позвонить. Нет, звонить нельзя — есть же у него самолюбие! Пусть она позвонит сама. Да-да, сама!

Пройдя через ярко освещенный главный проспект, Алексей свернул на свою темную улицу. Еще несколько десятков шагов — и дома.

И тут он услышал тихие стоны. Алексей остановился, прислушался. Стоны доносились справа, оттуда, где стоял огромный тополь, в тени которого днем спасались от жары мальчишки со всего квартала. Сейчас здесь было совсем темно: слабый лунный свет не мог пробиться сквозь могучую листву старого дерева.

Алексей шагнул в темноту. Стон послышался вновь.

— Кто там? — спросил Алексей.

— Помогите! — раздалось едва слышно.

Лишь подойдя к самому стволу дерева, Алексей увидел лежавшего на земле человека. Лица его он как следует разглядеть не смог: оно было повернуто в сторону. Заметил лишь вздернутый нос, широкие скулы, короткий подбородок.

— Что с вами? — встревоженно спросил Алексей, склоняясь над стонущим человеком.

Вдруг сильная рука схватила его за шиворот и рванула вниз. Алексей упал, стукнувшись затылком о ствол дерева. От сильного удара он на какую-то долю секунды потерял сознание, но тут же пришел в себя. На него наваливалось тяжелое тело. Шершавые мозолистые пальцы схватили его за горло. Вблизи раздался свистящий шепот:

— Тряпку, тряпку клади на морду!

"Их двое!" — мелькнуло в голове Алексея. Изловчившись, он впился зубами в волосатую руку, державшую его за шею.

Раздался хриплый крик боли. В следующее мгновение Алексей, изогнувшись, как угорь, выскользнул из-под тяжести, придавившей его к земле. Вскочив на ноги, он занял оборонительную позицию по всем правилам самбо, которой обучился в университете.

Наскочившего на него человека Алексей встретил сильнейшим ударом в подбородок. Человек пошатнулся. Алексей хотел повторить удар, но тут над ним сверкнула металлическая молния. Нож!

Алексей отскочил в сторону и побежал к дому. Там он остановился и, тяжело дыша, оглянулся. Позади никого не было. У бандитов, видимо, не хватило духу преследовать его.

Алексей постучал в окно своей комнаты. Оно открылось и показалась взлохмаченная голова Феди Жаркина. Он сонно всматривался в темноту.