Незаконнорожденный. Книга 1. Проклятие болот - Владимир Микульский

Толпа расступилась, пропуская их вперед. Вслед за ними отправились и все остальные, чтобы не пропустить рассказ о состоявшемся сражении.

Повар Кириониса не зря получал огромное жалование. Сегодня он просто блеснул поварским искусством. Дичь жареная, вареная, вяленая, фаршированная всевозможными овощами являлась украшением столов. С ней соседствовали украшенные зеленью блюда из рыбы. Искусно приготовленные приправы и специи, расставленные по всем столам, благоухали вкуснейшими ароматами. Вазы, наполненные экзотическими фруктами, дополнили убранство. Вокруг застыли слуги с кувшинами превосходного вина из подвалов номарха, готовые наполнять золотые и серебряные кубки гостей.

Орагур, наскоро перекусив и высоко оценив мастерство повара, о чем не преминул сообщить довольному Кирионису, тут же удалился. Еще некоторое время спустя Пиригон, насытившись, начал, наконец, удовлетворять всеобщее любопытство.

– Три луны назад правителю доложили о послании присутствующего здесь номарха Сарниуса.

Сарниус привстал и отвесил гостям полупоклон.

– В нем сообщалось, что он напал на след разбойничьей армии, и что ему известны имена некоторых самых крупных скупщиков награбленного добра.

– Все очень просто, – перебил Сарниус, – однажды на рынке в столице, Урукуге, я узрел перстень, виденный мною ранее на руке одной из дам, украденный позднее разбойниками, уж очень он был примечательный, и сразу же установил слежку за его нынешним владельцем. Отсюда потянулась ниточка, перешедшая, так сказать, в толстую крепкую веревку, – под одобрительные возгласы и смех гостей закончил он.

– Уже через день, – продолжал в наступившей затем тишине Пиригон, на стол энси была положена записка советника Орагура, в которой он изложил хитроумный план, тут же одобренный правителем. В обстановке величайшей секретности план начал приводиться в действие. Сейчас, когда он успешно претворен в жизнь, о нем можно говорить открыто, и вы первые, кто знакомится с ним.

На первом этапе выполнения плана были поочередно схвачены упомянутые в письме скупщики краденого. С ними не особенно церемонились, и почти все они, быстро поняв, что не только здоровье, но также и самое главное – срок жизни – напрямую связаны с их сговорчивостью, не только начали давать нужные сведения, но и под руководством знающих свое дело надежных людей стали посылать разбойникам нужную нам информацию.

Когда все предварительные приготовления были сделаны, наступило время явиться каравану. Самую большую трудность представляло организовать его внезапное появление у вас в городе. Готовился он по частям в разных местах под видом доставки фуража. Небольшие обозы, груженные сеном, не привлекали ничьего внимания. При их отправке обращалось особое внимание на тягловую силу, она должна была быть самая лучшая. За этим следили особо, называя это прихотью правителя. Порядок выхода обозов был составлен так, чтобы они появились в нужном месте в одно и то же время. При приближении к Ларсе их встречали и сопровождали в заранее намеченное малолюдное место. Таким образом, в одночасье из разрозненных обозов собрался большой караван. Всех людей, сопровождающих обозы, поместили на несколько дней в заранее приготовленное место, из которого они выйдут только сегодня утром. Это сделано в целях безопасности, чтобы не сболтнули ненароком лишнего. Их место заняли подготовленные гвардейцы. А привезенное сено уложили в приготовленные пустые тюки, придали им нужный вид, сверху уложили для маскировки немного вещей и тканей. Никто, ни один человек не должен был даже приблизиться к повозкам, ибо обман мог быть тут же вскрыт. Нам вполне удалось это. А когда продажные скупщики под нашу диктовку сообщили разбойничьему атаману о выходе каравана и гвардейцы заняли определенные места засад, все пошло как по писаному. «Стража» и сами «караванщики» умчались прочь при первом же появлении разбойников, хотя мы и хотели, чтобы наш «богатый караван» не сдался так быстро. Судя по всему, разбойники полностью поверили в свои силу и удачу и не стали их преследовать А затем они настолько увлеклись грабежом… сена, – съязвил Пиригон, вызвав улыбки у слушателей, – что прозевали наше нападение. Фактически, все было кончено уже в первые же мгновения нашей атаки.

Командующий «бессмертными» после несвойственной ему длинной речи перевел дыхание, краем глаза следя за вбежавшим в зал стражником, на которого никто, кроме него и Сарниуса, не обратил внимания.

Слушатели нестройно зашумели, обмениваясь впечатлениями. Тем временем стражник, добравшись до Кириониса, захлебываясь и глотая слова, начал что-то быстро говорить ему в ухо. Пиригон повернулся к сидевшему рядом Кирионису и увидел сразу побледневшее его лицо.

– Что случилось? – встревожено спросила супруга правителя нома.

– Ничего особенного, дорогая, отвечал он, – все в порядке, просто небольшая неприятность, но вы продолжайте развлекаться с гостями, не обращайте внимания, а мы с Пиригоном и Сарниусом покинем вас на некоторое время.

Вслед за эти трое мужчин не спеша направились к выходу из зала, приветливо улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми, но, как только двери зала закрылись за ними и их никто больше не мог видеть, после короткого разговора бегом бросились к выходу.

9.

В то время, как Орагур и Пиригон подвергались «атаке» эксцентричной дамы, повозки с пленниками в сопровождении гвардейцев подъехали к полукруглой пристройке к ратуше.

Какой же уважающий себя город обойдется без собственной тюрьмы? В Ларсе она также имелась, и, надо сказать, была оборудована, как сказали бы сейчас, «по последнему слову техники». Но располагалась она, естественно, вдали от дома номарха, на другом краю города. Но в подвале полукруглой пристройки к ратуше для удобства управляющего номом, желающего в некоторых случаях иметь первичную информацию особого рода, не сильно отдаляясь от собственного дворца, имелось несколько камер для особо ценных заключенных, а также была оборудована камера для допросов со всеми полагающимися при этом орудиями пыток. Обычно, выбив из заключенных всю интересующую номарха информацию, их затем перевозили в городскую тюрьму для дальнейшей «работы» по деталировке данных ими же сведений.

Чтобы спуститься в подвал, надо было сначала подняться на второй этаж пристройки, пройти уже там через караульное помещение с двумя десятками стражников, далее спуститься на первый этаж и, пройдя через несколько комнат, отведенных для чиновников, занимающихся вопросами охраны и сыска, по широкой винтовой лестнице спуститься в подвал. В подвале было три яруса. В верхнем находились склады вооружения, помещения для некоторых нужных припасов. В среднем располагались камеры для содержания заключенных.

В нижнем ярусе небольшой коридор заканчивался обширной камерой, оборудованной для пыток. Перегородок в ней не было, поэтому потолок был укреплен несколькими колоннами.

Сюда и доставили захваченных разбойников. Гардиса, Ридона и Нада, пытавшихся сопротивляться, избили древками копий и, покалывая кончиками кинжалов, заставили самих спуститься в подвал, где по указанию подручного палача сковывающие их цепи замкнули на замки на специально вмонтированные в стену кольца, растянув руки в стороны. А чтобы лишнее не говорили, рты им заткнули кожаными шариками, прикрепленными к веревкам и завязанными вокруг головы, так что они могли только мычать.

Поверженного, до сих пор не пришедшего в себя светловолосого незнакомца-гиганта приволокли сюда же и так же примкнули к кольцам. Он повис на цепях, как тряпка, свесив голову. Лишь натяжение цепей не давало ему упасть.

Взятое разбойников вооружение свалили в углу у входа.

Тут же появились остальные трое подручных палача, в обязанностях которых было подготовить заключенных к пытке, поддерживать огонь в жаровне, приводить в чувство потерявших под пытками сознание и так далее – круг выполняемой ими работы заканчивался уборкой после пыток. Женщины сюда не допускались и могли находиться здесь только в качестве истязуемого, но никак не в качестве уборщицы.

Гвардейцы, притащившие скованных пленников, постарались поскорее улизнуть, ибо никому не хотелось встречаться с главной фигурой готовящегося действа – палачом, и на то были веские причины. Встреча с ним даже на улице не сулила ничего хорошего – или кто-нибудь в доме заболевал, или кого-нибудь обворовывали. Одним словом, все в городе знали: встреча с палачом – к несчастью. Родителям непослушных детей достаточно было одного упоминания своим отпрыскам про палача, чтобы привести их в полное повиновение. Он тоже знал про эти людские суеверия, со временем стал нелюдим, выходил из дома исключительно на работу, закрываясь широким плащом с капюшоном, благо жил недалеко от городской тюрьмы. Домашние дела его уже много лет вела одна и та же экономка, привыкшая к его виду и характеру.