Любовь к жизни - Екатерина Савина

– Откуда здесь паутина? – успела подумать я, прежде чем очередной рывок, оказавшийся сильнее, чем предыдущие, опрокинул стул и я рухнула навзничь.

– Витя! – барахтаясь на полу, закричала я. – Помоги мне! Паутина! Паутина!! Паутина!!!

Когда звуки моего голоса смолкли, я не услышала ничего, кроме шуршания тянущихся ко мне нитей-щупалец – и поняла, что осталась в полной пустоте и кромешном мраке, в котором не было ничего – только я – один на один с липким комком постоянно извивающихся паутинных нитей.

Вскочив на ноги, я подхватила с пола опрокинутый стул, решив использовать его как оружие, потому что ничего более подходящего я здесь не видела. Я вообще не видела ничего, кроме мерзко чавкающих щупалец паутины, с которых тянулись на пол длинные струйки белесой слизи.

Не выпуская из рук стул, я бросилась бежать.

Если рассуждать логически, то через пару шагов я должна была наткнуться на стол, за которым сидела госпожа Степанида, а еще через несколько шагов – на стену комнаты, где я находилась до того, как появилась эта дьявольская паутина – но, задыхаясь и спотыкаясь в кромешной пустой темноте, я пробежала уже достаточно большое расстояние и никакой преграды на своем пути не встретила.

Я бежала изо всех сил. Стул, оказавшийся вдруг неожиданно тяжелым, оттягивал мои руки, а черный воздух, словно густые чернила, заливал мне легкие, не давая никакой возможности для того, чтобы глотнуть хотя бы капельку кислорода.

Когда мои ноги подкосились сами собой, я опустилась на колени без сил.

Ничего и никого вокруг. Только пустота, до отказа наполненная кромешной чернотой.

Некоторое время я не слышала ничего, кроме стука своего бешеного бьющегося сердца и гула крови в висках.

«Так, – лихорадочно собирая мысли в более или менее стройный порядок, рассуждала я, – как я могла оказаться в этом странном месте? Куда подевалась комната, где был стол: стулья, Степанида эта проклятая и мой Витя? И откуда появилось это бесконечное пространство, залитое чернильным мраком и снова, снова – отвратительные нити-щупальца этой чудовищной паутины?.. От которой, кажется, я на время смогла убежать»...

Задержав на мгновение рвущееся из груди дыхание, я прислушалась.

Ничего.

Где я, черт возьми, где я?!

И тут – словно молния в меня ударила – пронзила меня неожиданная мысль.

– Конечно! – воскликнула я, и звуки моего голоса тотчас потухли в ватной пустоте. – Я расслабилась и дала это недоучке Степаниде усыпить меня. И пришел сон, а вместе с ним – мой обычный еженощный кошмар... паутина и черная яма. А та пустота, в которой я сейчас нахожусь, это пространство сна...

Я умолкла и снова кошмарная тишина сдавила мне барабанные перепонки.

«Где я – это я более или менее ясно выяснила, – подумала я, осторожно прислушиваясь, – но вот как отсюда выбраться»?..

Не успела последняя мысль всплыть на поверхности моего сознания, как я снова услышала уже хорошо знакоме мне шуршание... А еще спустя несколько секунд – чавканье извивающихся, истекающих слизью щупалец.

Я вскочила на ноги. Схватила стул и с силой швырнула его туда, откуда, по моему мнению, доносились все эти звуки. Мелькнувший перед моими глазами стул немедленно поглотила тьма и до меня долетел глухой стук падения.

Снова сорвавшись с места, я бросилась бежать. Но на этот раз мне очень трудно было – что-то очень мешало мне – путаясь в ногах. Я упала, потом вскочила, но сделав всего три шага, снова рухнула навзничь.

Ноги мои тут же оплели скользкие, тонкие, но невероятно сильные щупальца.

Нет!

Отчаянно забившись, я вырвалась, но на ноги встать не успела. Мерзко воняющая петля затянулась у меня на шее и потащила мое тело куда-то... в никому не известном направлении, буравя безмолвную темноту.

Впрочем, почему это – никому не известную? Я прекрасно знала, что меня ожидает в конце этого пути – черная яма, дна которой я никак не могу достигнуть и поэтому могу только с ужасом предполагать, что ждет меня там.

Теперь я не могла даже кричать. Петля накрепко сдавила мне горло. Ногами я пыталась сопротивляться неумолимой силой, куда влекущей меня – цеплялась каблуками и носками ботинок о малейшие выбоины в невидимом полу; а руками я раздирала себе на груди плащ, в отчаянной надежде освободить проход для воздуха, которого так жаждали пылающие от кислородного голодания легкие.

И вдруг я перестала ощущать твердую поверхность над собой – я оказалась в полной пустоте – ничего не было – ни справа, ни слева, ни сверху, ни снизу... И я догадалась, что снова проваливаюсь в черную яму – хотя вокруг была только тьма и никакого движения воздуха я не чувствовала.

Безоглядный ужас охватил мое сознание. Уже не отдавая себе отчета в своих действиях, я рванула петлю на моей шее изо всех сил и, немного ослабив ее, смогла закричать...

... И очнулась под яркой электрической лампой на каком-то ужасно жестком диване.

Ощутив эту перемену, я снова закричала, чтобы убедиться, что все-таки жива.

– Тихо-тихо... – я увидела перед собой лицо склонившегося надо мной Вити, – тихо-тихи-тихо... – шептал он побелевшими губами.

И откуда-то сбоку долетел до меня женский голос:

– Она открыла глаза!..

Я рывком села и огляделась. Одежда на моей груди была разорвана – словно ее терзали сразу десятком острейших ножей, а кожа на шее исцарапана.

Меня била крупная дрожь. Я посмотрела на свои трясущиеся руки и увидела, что они в крови. Кто-то крепко обнял меня за плечи.

– Оленька... – шептал Витя, не выпуская меня из своих объятий. – Господи, что с тобой?.. Это все ты сделала, стерва!

Последняя фраза относилась явно не ко мне, а к беззвучно стоящей возле стены Степаниде. Теперь ее лицо было бледно совсем смертельной бледностью, к тому же искажено гримасой сильного страха.

Теперь, когда я немного пришла в себя, я осмотрелась и увидела, что ни на каком жестком диване я не лежу, а лежу на столе в той самой комнате, где и начался так ужасно закончившийся сеанс снятия сглаза. Ярко горел электрический свет, вокруг валялись разбросанные во все стороны стулья, черная ткань с одной стены, висела криво, разодранная пополам и обнажала старенькие обои в веселенький голубой цветочек.

– Это все ты! – оборачиваясь, снова закричал в лицо дрожащей Степаниде Витя. – Это ты довела ее своим дурацким колдовством до того, что она едва не умерла...

– Я ни в чем не виновата! – в голос зарыдала несчастная Степанида, заламывая руки. – Я просто хотела ей помочь! Ты же сам слышал, как я ввела ее в транс и дала ей самые благоприятные установки! Я понятия не имею – что здесь произошло, я знаю только, что я здесь точно не причем... – на этой фразе голос у нее сломался и, уронив бледное лицо в ладони, Степанида разрыдалась уже по-настоящему.

Голова моя еще немного кружилась, но я чувствовала, что стала уже приходить в себе. При помощи Вити, я соскользнула со стола и запахнула на груди истерзанный плащ.

– Как ты? – тихо спросил меня Витя. – До машины сможешь дойти?

Я кивнула.

– А с тобой... – Витя обернулся к своей бывшей жене и его лицо потемнело, – с тобой, Степка, я в другом месте поговорю. И будь уверена, что лавочку твою прикроют в скором времени. И еще неизвестно, останешься ли ты после судебного разбирательства на свободе или загремишь... Лет так на пять за попытку убийства.

– Да не виновата я ни в чем! – снова закричала Степанида.

Я посмотрела ей в глаза. Степанида ответила мне умоляющим взглядом – будто она больше всего на свете хотела попросить у меня прощения, но не решалась произнести слова извинения вслух.

Она и в самом деле не при чем. Зря Витя так бесится, Боже мой, эта комната выглядит так, будто здесь какое-то побоище было. Только пятен крови для полноты картины не хватает...

При это мысли я вздрогнула и опять посмотрела на свои окровавленные руки.

Витя уже вел меня к выходу, бережно придерживая за талию.

– Ничего, ничего... – бормотал он, – сейчас доберемся до моей машины, я отвезу тебя домой, а там... Там ты отдохнешь, а утром мы вызовем настоящего врача. Хорошо?

Я снова кивнула.

– Осторожнее, осторожнее, – продолжал Витя, – теперь ничего не бойся... А эту тварь Степаниду я и правда посажу. Поверь, для этого у меня знакомств хватит.

– Погоди-ка, – остановившись, проговорила я, – она на самом деле ни в чем не виновата. С чего ты взял, что это она насылала на меня кошмарные сны?

Степанида притихла у своей стеночки.

– Как это? – озадаченно произнес Витя. – Я же сам видел, как она тебя того... заколдовывала, а ты... Она тебя едва в гроб не вогнала, а ты ее защищаешь...

– Защищаю, потому что она ни в чем не виновата, – объяснила я.

– А кто же тогда виноват? – глупо спросил Витя.

– Я сама, – ответила я.