Сестры-соперницы - Виктория Холт

Мать смутилась.

— Там и сейчас вешают ведьм, — сказала Розен.

— И охотятся за ними с той же яростью, как и прежде?

— Временами кое-где возникает нечто вроде моды на это, — сказала мать. Мы, слава Богу, в последние годы с этим не сталкивались. Я не позволяю слугам вести разговоры о ведьмах. Это возрождает интерес к предмету: а я этого не хочу. Достаточно какой-нибудь бедняге родиться горбатой, с родимым пятном на шее или на щеке — и ее можно обвинить в связи с дьяволом и вздернуть на дерево. Так пострадали многие невинные женщины, и я хотела бы, чтобы этому был положен конец.

— Ведьмы были, есть и будут, — заявил дядя Коннелл. — И хорошо, что их отправляют к их покровителям, в ад.

— Я всегда буду делать все для того, чтобы спасти невиновных, — возразила мать, умевшая быть настойчивой, если кто-то нуждался в защите. — К тому же, добавила она, — мне хочется узнать побольше о ведьмах, а в особенности о том, что заставляет их продавать душу дьяволу.

— Ты, сестренка, не вздумай впутываться в дьявольские дела, — предупредил дядя Коннелл.

— Впутываться. Я всего лишь хочу знать.

— То же самое могут сказать многие из них. Они просто хотели знать.

— Ты все та же, Тамсин, — воскликнула Сенара. — Готова вмешаться в любое дело, если считаешь, что кому-то нужна твоя помощь.

— Расскажите, пожалуйста, о том, как вы жили в Голландии, — попросила Берсаба.

— Ну что ж, одиннадцать лет я была пуританкой. Мне пришлось ходить на их молельные собрания и выслушивать их планы. Они собирались вернуться в Англию, а оттуда направиться в Америку. Я знала, что они купили корабль под названием «Спидвелл» и послали его в Делфтсхавен. Оттуда он должен был через Саутгемптон плыть в Америку. Меня не привлекало далекое морское путешествие. Многие месяцы в океане… и молитвы… бесконечные молитвы. От вечного стояния на коленях у меня образовались на них мозоли. Я ненавидела грубые серые платья, которые мне приходилось носить. О, я очень быстро поняла, что не создана быть пуританкой.

— А у вас с Диконом были дети?

— Был мальчик. Я назвала его Ричардом в честь отца. Он вырос настоящим маленьким пуританином. Уже с пятилетнего возраста он начал заботиться о том, чтобы я смиряла свою гордыню. Я просто задыхалась от этого, не могла вынести. Временами мне казалось, что Дикон чувствует то же самое, но его пуританская закваска оказалась крепче. Возможно, поначалу он тоже был бы способен уйти от пуритан, но потом осьминог вконец опутал его своими щупальцами. Когда они отправились в Англию, я не поехала с ними.

— И ты бросила сына? — воскликнула наша мать.

— В основном он был сыном Дикона, а не моим. Он был воспитан в чисто пуританском духи и пылал энтузиазмом начать новую жизнь в Америке.

— Значит, ты осталась одна?

— Позже я узнала, что Дикон погиб до отплытия корабля. В саутгемптонской таверне он вступил в религиозный спор с сидевшими там моряками, защищая свою веру. Они нанесли ему ножевые раны, от которых Дикон скончался.

— Какой ужас! — вскрикнула Мелани.

— Да. Тогда я пожалела о том, что не поехала вместе с ним. Если бы я побыла с ним еще несколько недель… Я все-таки любила Дикона. Но то, что он стал религиозным фанатиком, пролегло между нами. Эти люди забрали у меня и мальчика. Вот так я осталась одна.

— Одна в Голландии! — воскликнула мама. — Тебе следовало сразу вернуться сюда.

— Там у меня были друзья. Один из них был испанцем. Он увез меня в Мадрид, где я и провела несколько лет. Потеряв его, я решила найти свою мать, поскольку знала, что она живет на Пиренеях. Я нашла ее. Она была замужем за высокородным дворянином, другом короля Филиппа… Ты должна помнить его, Тамсин. Здесь он бывал под именем лорда Картонеля. Ты думала, что он ухаживает за мной.

— Я хорошо его помню.

— Так вот, моя мать никогда не была особенно чадолюбивой. Она никогда не любила меня. Я ее стесняла… да нет, даже не стесняла… с самого начала я была для нее обузой. Мне не следовало бы рождаться на свет. То, что я выжила, было просто чудом, за которое я должна благодарить твою мать, Тамсин, которая нашла ее полуживой на берегу.

— Давно это было, — сказала наша матушка, — ведь мы с тобой, Сенара, воспитывались как сестры. Между нами существуют нерушимые узы, и я рада тому, что ты вернулась к нам.

— Расскажите, что с вами было потом, — попросила Розен.

— Я стала бывать при дворе и вышла замуж за благородного человека. У нас появился ребенок — Карлотта. Я всегда хотела повидаться с вами, но в последнее время желание стало просто непреодолимым. Я решила, что следует отправиться в замок Пейлинг, пока я не стану слишком старой для путешествий. Мой муж поддержал мое решение, но сопровождать не смог — он занимает высокий пост при дворе. И вот мы отправились в путь, прибыли в Лондон, а оттуда, хотя и не слишком быстро, добрались до вас. Вот и все. И мы очень рады оказаться здесь и видеть вас.

— Надеюсь, вы погостите здесь подольше, — сказала мать.

— Мне кажется, у меня никогда не появится желания покинуть этот замок. Конечно, когда-то мне придется вернуться в Испанию, но Пейлинг всегда останется для меня родным домом.

Наша мать и тетя Мелани были глубоко тронуты этими словами.

Дядя Коннелл предложил всем выпить за приезд Сенары с дочерью и за то, чтобы замок Пейлинг всегда был для нее родным домом, на что наша мать возразила:

— Сенара — моя сестра, так что у нее есть еще один дом — Тристан Прайори.

Сенара протянула одну руку матери, а другую — тете Мелани.

— Пусть Господь благословит вас обеих, — воскликнула она, — и я очень рада тому, что приехала сюда. Я давно мечтала приехать в замок, ведь когда я жила здесь, Тамсин была моей сестрой. Когда-то мы спали в одной спальне, помнишь, Тамсин?

— Пока ты не перебралась в Красную комнату. Сенара прикрыла глаза и рассмеялась. Я поняла, что они с матерью что-то вспомнили.

— Ты была мне сестрой, и ради тебя я сюда приехала. К тому же замок был моим родным домом… я прожила здесь столько лет… Я поеду к тебе, Тамсин, а через какое-то время вернусь сюда. Как вы на это смотрите? Конечно, я могу помешать вам…

— Она помешает! — воскликнула Мелани. — Да это же твой дом.

— Со временем мы меняемся… Сколько лет прошло, Тамсин? Около тридцати. Но ты не выглядишь на свои годы, Тамсин. К тому же ты вновь оживаешь в своих очаровательных дочерях.

— А ты — в своей Карлотте. Женщина остается молодой до тех пор, пока она думает как молодая, чувствует себя молодой и выглядит молодой, — сказала мама.

Сенара провела ладонью по своим чудесным волосам, в которых не было ни единой седой прядки.