Дитя-невидимка - Туве Янссон

– Ты просто осел, – сказал Снусмумрик. – Или даже хуже. Ты тот, кто способен испортить любую историю. Я хотел лишь сказать, что мамину тетю рассмешила одна из забавных историй и что она так сильно смеялась, что кость выскочила наружу и тетушка стала совершенно здоровой!

– Не может быть, – закричал Снифф, – бедная тетушка!

– Не понимаю, почему ты говоришь "бедная тетушка"? – спросил Снусмумрик.

– Ну как же, ведь она все отдала! – воскликнул Снифф. – И все зазря! Она же вовсе не умерла! Она потом забрала назад свои вещи?

Снусмумрик прикусил свою трубку и вскинул брови.

– Ты маленькая бестолковая зверушка, – сказал он. – Тетушка от всего этого получила огромное удовольствие. А потом устроила праздник. И построила дом для сирот. Она, конечно же, была уже слишком стара для подводного плавания, но вулкан она посмотрела. А затем отправилась на Амазонку. Это последнее, что мы о ней слышали.

– Подобные развлечения стоят немалых денег, – недоверчиво произнес практичный Снифф. – А ведь она все раздала...

– Все раздала? Неужели? – изумился Снусмумрик. – Если бы ты слушал повнимательней, ты бы помнил, что кровать с балдахином у нее осталась, а кровать эта, милый мой Сниффчик, была из чистого золота и вся битком набита бриллиантами...

(Что касается Седрика, то из топазов Гафса сделала своей дочери сережки, а Седрику вместо глаз пришила черные пуговицы. Снифф подобрал его на улице под дождем. Лунный камень, к сожалению, смыло водой и отыскать его так и не удалось. Но несмотря ни на что, Снифф по-прежнему любит Седрика, правда, теперь уже бескорыстно. И это в каком-то смысле делает ему честь. Прим. авт.)

Ель

Один из хемулей стоял на крыше и разгребал снег. На хемуле были желтые шерстяные варежки, которые в конце концов намокли и стали ему мешать. Тогда он положил их на трубу, вздохнул и снова взялся за дело. Наконец он добрался до чердачного окошка.

– Ага, вот оно, – сказал он. – А внизу разлеглись эти сони. Все спят, спят и спят. Пока другие тут надрываются. И все ради того, чтобы наступило Рождество.

Он встал на окошко и тихонько потопал по нему, так как не помнил, открывается ли оно внутрь или наружу. Оно сразу же открылось внутрь, и хемуль, окутанный' снежным облаком, свалился на кучу разного домашнего скарба, который муми-тролли снесли на чердак на хранение.

Хемуль был крайне раздосадован, он к тому же не очень хорошо помнил, куда он положил свои желтые варежки. А это были его любимые варежки.

Хемуль протопал вниз по лестнице, распахнул дверь и закричал сердитым голосом:-"Скоро Рождество! Надоели вы мне со своим спаньем, Рождество может наступить в любую минуту!"

Семейство му ми-троллей, как всегда, погрузилось в зимнюю спячку. Они спали уже не один месяц и собирались проспать до самой весны. Тихонько покачиваясь в ласковых объятьях сна, они плыли сквозь долгий, нескончаемый летний полдень. Вдруг что-то тревожное и холодное нарушило сладкий сон Муми-тролля. И кто-то стаскивал с него одеяло и кричал, что ему надоели и что наступает Рождество.

– Уже весна... – пробормотал Муми-тролль.

– Какая весна?! – взорвался хемуль. – Рождество, понимаешь. Рождество. А я ничего не сделал, ничего не приготовил, и они в это время еще посылают меня вас откапывать. Варежки, наверное, пропали. И все носятся, как угорелые, и ничего не готово...

И хемуль протопал по лестнице и вылез через чердачное окошко.

– Мама, проснись, – испуганно зашептал Муми-тролль. – Случилось что-то ужасное. Они называют это Рождеством.

– Что ты имеешь в виду? – высунувшись из-под одеяла, спросила мама.

– Я точно не знаю, – ответил ее сын. – Но ничего не готово, и что-то пропало, и все носятся, как угорелые. Может, опять наводнение.

Он осторожно потряс фрекен Снорк и прошептал:

– Ты не пугайся, но говорят, произошло что-то страшное.

– Спокойствие, – сказал папа. – Только спокойствие.

И он пошел и завел часы, остановившиеся еще в октябре.

Ступая по мокрым следам хемуля, они поднялись на чердак и выбрались на крышу дома.

Небо было синее, как обычно, а потому об извержении вулкана на этот раз не могло быть и речи. Но всю долину завалило мокрой ватой – и горы, и деревья, и реку, и всю крышу. И было очень холодно, даже холоднее, чем в апреле.

– Это и есть твое Рождество? – удивился папа. Он набрал полную лапу ваты и принялся ее разглядывать. – Интересно, – сказал он, – интересно, она выросла прямо из земли? Или свалилась с неба? Если она падает вся сразу, то это, должно быть, очень неприятно.

– Но папа, это же снег, – сказал Муми-тролль. – Я знаю, это снег, и он не падает сразу весь.

– Неужели? – изумился папа. – Но все равно это неприятно.

Мимо на финских санях проезжала тетушка хемуля с елкой.

– А, проснулись наконец-то, – сказала она, почти не глядя в их сторону. – Не забудьте про елку, пока не стемнело.

– Но зачем... – начал было Муми-папа.

– Мне сейчас не до вас, – бросила через плечо тетушка и укатила.

– Пока не стемнело, – прошептала фрекен Снорк. – Она сказала, пока не стемнело. Самое страшное произойдет вечером...

– По-видимому, для того, чтобы избежать опасности, необходимо приготовить елку, – размышлял папа. – Ничего не понимаю...

– И я тоже, – покорно промолвила мама. – Но все-таки повяжите на шею шарфики, когда пойдете за елкой. А я пока постараюсь затопить печку.

Несмотря на грозящую им опасность, свои елки папа решил не трогать, потому что он их берег. Поэтому они перелезли через Гафсин забор и выбрали себе большую ель, которая Гафсе все равно бы не пригодилась.

– Ты думаешь, нам нужно будет под ней спрятаться? – с сомнением произнес Муми-тролль.

– Не знаю, – сказал папа, продолжая орудовать топором. – Я совершенно ничего не понимаю.

Они дошли уже почти до самой реки, как вдруг увидели Гафсу, которая неслась им навстречу, прижимая к груди кучу разных кульков и пакетов.

Раскрасневшаяся и необычайно возбужденная, она, к счастью, не узнала свою елку.

– Шум и давка! – закричала Гафса. – Невоспитанным ежам вообще не следовало бы разрешать... И я уже только что говорила, что это стыд и срам...

– А елка... – сказал Муми-папа, в отчаянии вцепившись в ее меховой воротник. – Что делают с елкой?

– Елка... – машинально повторила Гафса. – Елка? О, какой ужас! Нет, я этого не вынесу... Ведь мне еще ее наряжать... Я же не успею...

Пакеты ее попадали на снег, шапка съехала на глаза, и она чуть не разрыдалась в истерике.

Муми-папа покачал головой и снова поднял елку.

А мама тем временем убрала с веранды снег, достала спасательные пояса и аспирин, папино ружье и грелки. Ведь могло произойти все что угодно.

В гостиной на самом краешке дивана сидел крошечный кнютт и пил чай. Мама увидела его в снегу под верандой, и он показался ей таким жалким и несчастным, что она пригласила его в дом.

– Вот она, елка, – сказал Муми-папа. – Теперь бы еще выяснить, что с ней делать. Гафса считает, что ее нужно наряжать.

– Таких больших нарядов не бывает, – озабоченно сказала мама. – Что Гафса хотела этим сказать?

– Какая она красивая! – воскликнул крошка Кнютт и от смущения выпил до дна всю чашку. Он тотчас пожалел, что привлек к себе внимание, и сидел как на иголках.

– Ты не знаешь, как наряжают елку? – спросила фрекен Снорк.

Кнютт ужасно покраснел и прошептал:

– Красивыми вещами. Чтобы было как можно красивее. Так я слышал. – И сгорая от смущения, он закрыл лапками мордочку, опрокинул чашку и исчез за дверями веранды.

– А теперь немножко помолчите, я подумаю, – сказал Муми-папа. – Если надо, чтобы елка стала как можно красивее, то значит, речь идет не о том, чтобы прятаться под ней от Рождества, а о том, чтобы его задобрить. Я, кажется, начинаю понимать, в чем здесь дело.

Они тут же вынесли елку во двор и надежно установили ее в снегу. А затем принялись обвешивать ее сверху донизу всевозможными украшениями.

Они украсили ее ракушками с цветочной клумбы и жемчужным ожерельем фрекен Снорк. Они сняли с люстры хрустальные подвески и развесили их на ветках, а на верхушку водрузили красную розу из шелка, которую подарил папа Муми-маме.

Все несли все самое красивое, чтобы умилостивить это непостижимое и грозное Рождество.

Когда елка была уже наряжена, мимо снова проехала тетушка хемуля на своих финских санях. Теперь она направлялась в противоположную сторону, и, казалось, она торопится еще больше, если это вообще было возможно.

– Поглядите на елку, – крикнул ей Муми-тролль.

– О, Господи! – воскликнула тетушка. – Впрочем, вы же всегда были с причудами. Однако я тороплюсь... Нужно приготовить рождественский ужин.

– Ужин? – изумился Муми-тролль. – Что, Рождество тоже ужинает?..

– А вы что же, полагаете, можно обойтись без рождественского ужина, – немного раздраженно сказала она и укатила вниз по склону.

Весь остаток дня мама ни на минуту не присела. И не успело стемнеть, как рождественский ужин был готов, угощение стояло под елкой, разложенное по маленьким чашечкам. Здесь были и сок, и простокваша, и черничный пирог, и гоголь-моголь, и прочие любимые муми-троллями лакомства.