Смерть под псевдонимом - Николай Атаров

Ватагин подошел к машине внезапно. Срочно послал Шустова за майором Котелковым.

— Знаешь, где искать?… На обратном пути прихватите Бабина. И — сюда!

В темном переулке майор уже дожидался машины у ворот. Значит, по телефону предупрежден. Мишу Бабина пришлось расталкивать: он спал, как сурок.

Шустов помчал их по сонному городку. Котелков сидел рядом. Бабин терпеливо мотался на заднем сидении.

— Что бы все это значило, товарищ гвардии майор? — спросил Шустов, как обычно, с подходцем.

— Что-нибудь да значит, — бодро ответил Котелков. — Мы здесь — не фиги воробьям давать!

Шустов вспыхнул, но промолчал. Когда же наконец майор научится с ним разговаривать по-человечески! Впрочем, он со всеми такой — грубый, плохо воспитанный человек, в частях держится высокомерно, командует. Смелый до чертиков, это точно, а действует нахально. Разве ж это чекист! Полковник верно однажды о нем отозвался: «Высади его с десантом в пустых плавнях Дуная или хоть на луне, он только гаркнет на хлопцев своей бессмысленной присказкой: «Мы здесь — не фиги воробьям давать! За мной!» Никакого интереса к обстановке. Политически незрелый товарищ…» И хоть бы раз майор Котелков взял с собой в операцию Славку Шустова. Этого не было никогда.

— Товарищ майор… — просительным тоном снова начал Шустов.

Котелков грубо хмыкнул:

— Слушайте, Шустов, ведите машину и помалкивайте. И не просите — не будет. Еще молоко на губах не обсохло…

— Вам так кажется, товарищ майор? — вежливо переспросил Шустов и сильно встряхнул машину на повороте.

В эту минуту он ненавидел Котелкова.

Не прошло и часа, как Шустову все стало ясно, как если бы он всю ночь просидел в Военном совете. Котелков возглавляет опергруппу: воздушный десант в глубоком тылу противника. Летят на двух «Ли-2», даже без прикрытия: ради полной конспирации. Головным идет летчик Колдунов — бесстрашный Колдун, сделавший двести ночных полетов в осажденный Севастополь. С Котелковым — тридцать ребят с автоматами, два отряда. Во главе второго — капитан Цаголов.

Подготовка к операции, как всегда, проводилась в полной тайне, не было привлечено ни одного лишнего человека. За час Шустов трижды побывал на аэродроме: то подвозил Ватагина и Котелкова, то Мишу Бабина с радиопередатчиком. Миша тоже летит. Полковник настоял на отправке Бабина: может быть, захватим ту, софийскую, радиостанцию, тогда радист пригодится — устроить ловушку.

— Сможешь их обдурить? — спрашивал полковник в машине Бабина. — Так и кричи по-немецки: «Фюнф хуфайзен фон айнем пферде». Посмотрим, где отзовется.

Бабин кивал головой, соглашался, но ясно было, что все это ему не очень по душе: в такой операции раз плюнуть старшинские лычки заработать.

Давно не чувствовал себя младший лейтенант Шустов таким униженным. Ненавистный Котелков забыл о нем. Гордость запрещала Славе попросить самого полковника. И он сидел в машине нахохлившись, мрачно поглядывая по сторонам. Обидно было, что Миша Бабин летит, а он, Шустов, только возит.

Все же, поборов недоброе чувство, Шустов догнал Мишу у самолета. Вспомнил: летит, чудак, без свитера, а в воздухе будет холодно, лейтенанты — вон как одеты.

— Где он у тебя? В чемодане? Я враз за ним смотаюсь. Замерзнешь!

— Спасибо, Слава. Не надо.

Все распри забыты, и Бабин это ценит. Славка — настоящий товарищ, и жаль, что его не берут. Бабин ведь слышал, как адъютант просил майора Котелкова взять его с собой в десант, хотя бы на помощь радисту: аппарат таскать. Котелков отрывисто рассмеялся: «Бодливой корове бог рог не дает, — и успокоил: — Вы полковнику понадобитесь — тут не заскучаешь».

Лейтенанты поспешно докуривали папироски, прежде чем войти в самолет. Шустов с завистью и тоской наблюдал, как Ватагин пожимает руки Котелкову, Цаголову. А Колдуну сказал что-то, чего Слава не расслышал.

Десантники с автоматами взбегали по лесенке.

Шустов постеснялся поцеловать Бабина, только сунул ему зачем-то кожаные перчатки и финку с янтарной рукоятью. Миша был бледен — может быть, из-за ночного холодка.

Две тяжелые птицы, нехотя поворачиваясь, нагоняя ветер, пошли вперевалку по выгоревшей траве набирать скорость, потом оторвались от взлетного поля и взяли курс на юг.

Ватагин и Славка молча возвращались с аэродрома. Лишь у квартиры полковника, когда младший лейтенант остановил машину, Ватагин посмотрел на него. Это была сцена без слов.

— Ты на судьбу не жалуйся, Слава. Иди спать. Отдыхай.

Откуда мог догадаться полковник о том разговоре, который был у Шустова с Котелковым?

9

Поздно ночью над болгарским селом раздался тяжелый гул моторов. Было ясно, что летит самолет. Но чей? Если американский, то будет бомбить. А что, если немецкий, на выручку своим? Тогда сражаться насмерть! Во всех дворах взахлеб надрывались собаки. По кирпичным ступеням в погреба бежали женщины и дети. Виноградари сходились на улицах. Чей?…

Два самолета делали круги над селом и вдруг доверчиво засветили бортовыми окнами.

— Русские летят! Ай да руснаки!

Сотни людей, обгоняя друг друга, устремились на широкий луг. Самолет шел на посадку по свету костров, наскоро разложенных пастухами. Тяжко подпрыгнув, он наконец остановился. В свете костров было видно, как выскочил офицер, за ним посыпались другие, — много их, и у всех в руках автоматы.

— Отставить оружие! — скомандовал советский офицер не то болгарам, бежавшим прямо на него, не то своим парням, стоявшим сзади.

Второй самолет тоже шел на посадку.

— Здравствуйте, братья болгары!

Прошло не менее пяти минут, пока десант пробивался сквозь руки, протянутые для объятий. Отовсюду раздавались по-славянски щедрые возгласы:

— Добре дошли, братушки!..

— Да живее Москва!

В толпе слышался злой голос майора Котелкова:

— Колдунов, береги самолет! Черт… Изломают в щепу!

Миша Бабин, командовавший выгрузкой своей радиостанции, видел еще из двери самолета, как отбивался от крестьян майор Котелков.

Каждая минута, сбереженная для броска, решала сейчас успех операции.

— Цепью! Вперед! — Котелков обернулся: — Радист, за мной!

Рядом с Котелковым бежал учитель Никола Цвятков:

— Вы не тревожьтесь, господин офицер.

Но Котелков не удостоил его вниманием. Навстречу от полустанка бежали болгарские пограничники.

— Где начальник заставы? — крикнул издали Котелков.

— Он отдыхает, господин офицер.

— Отдыхать в могиле будем — понятно?

— Его трясет малярия, господин офицер… Да здравствует Отечественный фронт!..