Оседлавший Бурю - Дэвид Геммел

Кэлин вскочил и схватился за мушкет. Стена содрогнулась снова, в центр пещеры вкатилось несколько булыжников, подняв пыль в воздух. Еще несколько камней, и, когда в проеме показалась опаленная голова Рваного Носа, Кэлин поднял мушкет и выстрелил. Заряд полетел в пасть и сломал зверю один клык. Гризли в ярости бросился на стену. Кэлин бросил разряженный мушкет, и второй заряд из пистолета нацелил в горло шатуна. Самый большой камень поддался бешеному напору, и Рваный Нос ворвался в пещеру.

Кэлин схватил копье, издал боевой клич, подскочил к медведю, вонзил ему в грудь копье и начал давить все сильнее, надеясь пронзить сердце. На плечо риганта с размаху опустилась когтистая лапа. Древко копья разломилось пополам, Кэлина отбросило к стене. Левая рука повисла как плеть, но воин перекатился на колени, выхватил из ножен охотничий нож, не раздумывая, вскочил и ринулся на медведя. Из горла зверя хлестала кровь. Обломок копья засел глубоко и приводил его все в большее бешенство. Кэлин поднырнул под смертоносные челюсти и изо всех сил воткнул нож в огромное брюхо.

Прогремел выстрел. Голова зверя дернулась, его туша покачнулась, и огромный вес обрушился на молодого риганта. Кэлин замер. Хрипящая голова медведя оказалась на его груди. Постепенно его дыхание становилось все прерывистее, пока не стало чуть громче шепота, а затем стихло совсем.

Кэлин выбрался из-под зверя. Оказалось, у него был прострелен левый глаз. Ригант обернулся: Фиргол сидел у костра с дымящимся пистолетом в руках.

— Дядя Кэлин, я его убил?

— Да, — ответил ригант и пошевелил пальцами левой руки — они почти пришли в норму. Он опустился рядом с Фирголом, забрал свой пистолет и положил руку мальчику на плечо. — Говорил я тебе, что у меня колдовской глаз? Ты убил Рваного Носа и отомстил за семью. Я был прав, ты герой, Фиргол.

— Я больше не хочу быть героем, дядя Кэлин, — ответил ребенок со слезами на глазах.

Кэлин обнял мальчика:

— Знаю. Скоро мы уйдем отсюда. Я очень горжусь тобой. Твой папа гордился бы так же.

Фиргол заплакал, и ригант похлопал его по спине.

— Ладно, оденемся потеплее, и вперед, на встречу со снегом.

Над водами озера Птицы Печали гулял ледяной ветер. Лунный свет играл на гребнях крошечных волн, бившихся о заледеневший берег. Ветви прибрежных сосен гнулись под белым грузом. Над заснеженной землей царила тишина.

Полная луна ослепительно озаряла ночное небо. Вокруг нее столпились звезды, своим алмазным сиянием бросая вызов беспроглядной небесной тьме.

В центре озера находился поросший лесом островок. За деревьями пряталась крошечная хижина, крытая дерном. Едва заметный дымок курился над железной трубой.

В дверном проеме стояла невысокая хрупкая женщина и кутала плечи в синюю шаль с зеленым узором. Седые волосы, обычно заплетенные в косу, были распущены, ими играл зимний ветер.

Ведунье было плохо, она казалась себе старой и никому не нужной.

Искупители появлялись снова и снова, а фокусы, которые позволяли уходить от них, подходили к концу. Теперь духовные путешествия стали переполнены опасностями.

Ведунья отогнала зародившееся отчаяние.

Она захлопнула дверь и направилась к заледеневшему берегу. Снег скрипел под ногами. Живущая поежилась, но не от холода. Она вновь ощутила реющие вокруг выжидающие, враждебные души. Сейчас за ней уже посланы убийцы, и скоро они попытаются пробраться с юга в земли «черных» ригантов. Пройти будет непросто. Колл Джас не допускает чужаков за охраняемые границы. Ведунья вздохнула. Все равно они прорвутся. За время раздумий Живущая успела обойти весь островок и вернулась в свою лачугу. Очаг догорал, но она не подбросила дров. Если станет слишком тепло, можно ненароком уснуть. Тогда они найдут, где бродит ее утомленный дух, и погасят огонь ее жизни как надоевшую свечку.

Как унизительно! Искупители возомнили себя непобедимыми, всемогущими. Ведунье ничего не стоило расправиться с ними. Да, какой соблазн! Превратиться в карающий огонь и спалить их проклятые души!

«Неужели победа над ними ничего не даст делу добра?» — думала она.

— Да, и так ты проложишь путь к собственной гибели, — сказала она вслух.

Сила, много лет назад дарованная духом Риамфады, имела свою цену.

— Она рождена из любви, — сказал он тогда в лесу Древа Желания. — Из счастья и гармонии. Ей ты сможешь лечить, воссоединять, она не предназначена для убийства.

— Я не хочу никого убивать, — ответила она.

— Надеюсь, что это правда.

О, желание употребить свою силу во вред приходило к ней и прежде! Когда из-за предательства Мойдарта погиб Лановар, когда епископ Эльдакрский решил сжечь Мэв Ринг за колдовство… Но никогда еще соблазн не был настолько сильным.

«Неужели дело в том, что сейчас я в опасности? — спрашивала она себя. — Неужели это просто желание спасти свою жизнь?»

Ведунья надеялась, что причина в другом.

Ее взгляд остановился на пыльных вещах, разложенных по полкам. Старая зеленая шапка когда-то принадлежала Руатайну, отчиму короля Коннавара, а бронзовую брошь для плаща мать подарила Коннавару на двенадцатилетие. Рядом лежал браслет из бронзы с серебром. Когда-то, еще до того, как риганты воцарились над горами, его носила ведьма Ворна. Здесь же были шарфы, пояса, кувшины и кружки — все когда-то принадлежало великим героям. Ни за одно из этих сокровищ торговцы не дали бы и чайлина. Но стоило лишь дотронуться, и разум переполнялся видениями. Голоса прежних владельцев доносились до Ведуньи, звучали через века. Закрыв глаза, она видела давно прошедшие события: как Коннавар дерется с медведем, чтобы защитить друга-калеку, как Руатайн обнимает сына, как Бэйн собирает войска на защиту своего народа…

Ведунья подошла к ближайшей полке и взяла в руки платок с пятнами засохшей крови.

— Ах, Жэм, ты был лучшим из них, — произнесла она. Этим платком Мэв Ринг вытерла кровь с лица Жэма после великой битвы с Горайном, варлийским кулачным борцом. Одноглазый Жэм Гримо выстоял долгую схватку и наконец победил противника.

— Твое сердце вмещало все горы. — Голос Живущей дрогнул. Ни о чем Ведунья не жалела так сильно, как о том дне, когда рассказала Жэму об аресте Мэв Ринг. Жэм решил спасти возлюбленную, но Живущая велела повременить. Он мог бы ворваться в собор, где Мэв ожидала суда, разобраться со стражниками и освободить ее, и тогда остался бы жив и познал счастье. Но нет. Ведунья сказала, что от этой задержки зависит будущее всего народа ригантов.

И он послушался. Когда Мэв повели к столбу, чтобы сжечь на костре, он выступил из толпы, подобно легендарному великану. Он разогнал стражников, убил трех рыцарей Жертвы. Жэм спас возлюбленную и погиб от пули одного из солдат Мойдарта.