Разорванное небо - Алексей Свиридов

– Другого найдем. Мало, что ли, этих стервятников к нам налетело? Наживаются на чужой беде! Но собеседник не поддержал его возмущения.

– Работа такая. Сам-то ты наживаешься ведь на тех, кто наживается на чужой беде. И я тоже. Так что дай пока докурить.

– Эй, ребята, всё, кончай перекур! – раздался от машины голос Иванова, и охранник торопливо сделал последнюю затяжку. Кроме камер, кассет и мини-студии, немалую часть внутреннего объема машины занимали канистры с бензином, и никому не хотелось превратить «батон» в крематорий на колесах.

Мотор взревел, все четыре колеса взрыли землю, и «уазик» рванул вперед с ускорением, сделавшим бы честь спортивному автомобилю: «батон», конечно, не «феррари», но в умелых руках тоже кое на что способен. Не ожидавшие такого старта охранники попадали в кузове друг на друга: один прищемил автоматом палец и громко выругался, в ответ на что Василий крикнул по-русски: «Терпи, казак, атаманом будешь!» Того из парней, кому повезло сидеть рядом с корреспондентом, просто вдавило в спинку кресла, доставшегося «батону» в наследство от недавно встреченной на дороге «тойоты», наполовину раздавленной гусеницами танка.

– Что за спешка, Васил? – вскинулся он, видя, что стрелка спидометра подбирается к восьмидесяти – для извилистой дороги явно многовато.

– Нам минут через сорок надо доскакать до Зворника. Дорога под уклон, так что держитесь, авось не рассыплется наша барбухайка.

– Но к чему это все?

– Сообщение пришло, американцы готовят там воздушную акцию, и мне предложили ее снимать. Правда, сейчас на подступах к городу идет бой, ну да не впервой, проскочим. Нам еще связь нужно будет развернуть, чтобы все ушло оперативно. – Василий не стал добавлять, что прямая передача материала имеет еще один плюс: если оператор погибнет, то его семье все равно выплатят за сделанный репортаж.

Взбесившийся «батон» именно скакал по дороге, которая за несколько лет без ремонта превратилась по качеству из «средней европейской» в «так себе российскую». Хорошо еще, что Иванов проявил дальновидность и заранее принял меры для того, чтобы защитить видеоаппаратуру от подобной тряски, – купил у какого-то деляги еще в Белграде амортизирующие контейнеры, которые до того применялись на армейском мобильном пункте управления.

Когда дорога в сто первый раз круто повернула, открылась панорама долины, пересеченной узкой бурливой речкой. Улицы Зворника спускались к ней с пологой горы, на которой возвышались стены древнего монастыря. И долина, и горы вокруг были покрыты зелеными садами, и белые домики под красными крышами среди них выглядели бы очень живописно, если бы не несколько столбов густого черного дыма, поднимавшихся к еще яркому небу, солнце на котором уже склонялось к горизонту Дорогу в долину преграждал спешно выстроенный блок-пост – несколько бетонных плит были почти беспорядочно навалены поперек дороги так, что для проезда оставалась лишь узкая полоска асфальта. Из-за плит в сторону дороги торчало дуло крупнокалиберного ДШК, а на заднем плане виднелся румынский джип с наскоро установленной над кузовом безоткатной пушкой. Шлагбаумом служила толстая водопроводная труба, лежащая поперек проезда.

Василий затормозил и выскочил из машины, навстречу ему из-за плит вышел пожилой человек, почти старик, в гражданской одежде, но с висящим на ремне «узи».

– Кто таков? – спросил старик недружелюбно, и Василий с готовностью вытащил из правого кармана кипу документов от временного правительства Сербской Босны. В левом кармане у него на случай затруднений лежало некоторое количество других бумаг, выпущенных в обращение в далеких Соединенных Штатах, но, как не раз показывала практика, американские документы (в основном от «Банк оф Нью-Йорк») оказывались не менее действенными.

Примерно минуту, растянувшуюся для корреспондента чуть ли не в час, старик внимательно читал бумаги, потом поколупал ногтем печать и наконец заключил:

– Ясно. Но в город вам сейчас нельзя.

– Отец, может, сговоримся? – произнес Василий традиционную фразу, уже прикидывая, во что ему обойдется пропуск в город, но старик прервал его размышления.

– Видишь вон там отрезок дороги, по насыпи идет, а потом поперек склона?

– Вижу, – кивнул Василий.

– А дальше, через реку, за разбитой фермой три танка стоят?

– Ага… Это уже босняки?

– Кто ж еще? Против наших русских танков их пушки гроша ломаного не стоят, – в голосе старика чувствовалась гордость. – А вот по незащищенным машинам они попадают очень даже метко. Поэтому мы с сыном здесь на посту уже второй день стоим. Таких вот, как ты, заворачиваем, чтоб на рожон не лезли. Наши бы пушки сейчас туда, на оборону!

Старик явно был не прочь поговорить еще, но Василий, не стесняясь собеседника, глянул на часы. До налета, вернее до времени, определенного в «сведениях из надежных источников», оставалось всего двадцать минут. Добираться до города было и в самом деле по меньшей мере рискованно – вечернее солнце прекрасно освещало западный склон горы, по которому шла простреливаемая дорога. Так же хорошо был освещен и почти весь Зворник. «Будь у боснийцев хорошая артиллерия, никакой авиации бы не понадобилось! – промелькнуло у него в голове. – Ну да ладно, здесь тоже точка съемки неплохая».

Иванов почти бегом вернулся к машине и крикнул:

– Команда, подъем, разворачиваемся здесь! – и уселся перед радиостанцией, включив стоящий рядом небольшой компьютер.

«Ну-ка, ну-ка… – бормотал Василий по-русски, быстро двигая по экрану маркер и вызывая все новые данные из базы. – Что у нас там в Зворнике есть? „Скорая помощь“?» Повинуясь команде, радиостанция послала в эфир вызов на частоте зворникской службы «Скорой помощи», но никакой реакции не последовало – даже автоматический сигнал регистрации не ответил на вызов. «Понятно… Полиция? Черт, канал забит! Пейджерная сеть… Да кто там сейчас на пейджеры смотрит… А это что, частный номер, Би-би-эс, „электронная доска объявлений“? Попробуем».

Не надеясь на успех, Василий запустил вызов, продолжая искать в базе новые каналы, но вдруг на экране появился английский текст:

«Соединение 9600.

Вас приветствует некоммерческая электронная сервис-служба „У Святого Саввы“.» Затаив дыхание, Василий спешно нажал нужную клавишу и с удивлением и радостью увидел в ответ:

«Системный оператор на линии. Вводите сообщение».

«Интересно, а как должно выглядеть это сообщение? Наверняка у них есть какие-то свои правила… А, будь что будет! Какие тут к черту правила!» – и его пальцы забегали по клавишам.

«Оператор, на связи с тобой неважно кто. Немедленно передай военному и гражданскому командованию, что в ближайшее время на город будет сделан воздушный налет. Буквально в течение ближайшего получаса. Понял?» Некоторое время экран ниже набранных Василием строчек оставался темным, а затем на нем начали появляться буквы, и было видно, как человек, набирающий их на том конце линии, ошибается и стирает не те.

«Понял, понял. Но откуда мне знать, что это не провокация?» «Ниоткуда. Когда на твою голову посыпятся бомбы, тогда и узнаешь. Все, конец связи», – и Иванов грубо отключил питание у рации и у компьютера, не заботясь о корректном завершении работы.

За те несколько минут, что корреспондент провел у экрана, охранники успели установить треногу с тарелкой антенны и теперь возились с кабелями. Иванов быстро проверил правильность установки, включил привод ориентации и извлек из контейнера лучшую из двух своих телекамер – продукт совместной деятельности корпорации «Мацусита» и АО «Красногорский механический завод». Гибрид японской электроники и российской оптики оказался на удивление жизнеспособным даже в суровых условиях работы фронтового оператора, вторая же камера, целиком изготовленная в Японии, применялась Василием только там, где существовала реальная возможность повреждения или потери аппаратуры, ее было не так жалко.

Заметив, что корреспондент достал камеру и глядит в видоискатель, совсем молоденький солдат, сын старика дежурного, вылез из джипа и, выпрямившись, встал напротив Василия. Тот же, прекрасно понимая желание непривычных к съемкам людей попасть в объектив, ободряюще кивнул и помахал рукой – мол, все, достаточно. Паренек нырнул в окоп, вырытый около плит, и тотчас вылез из него уже со здоровенным ручным пулеметом. Кроме того, он успел накинуть на плечо ленту с патронами и теперь картинно стоял на краю траншеи, направив дуло в сторону далеких позиций врага и ожидая, когда телекамера повернется в его сторону. Когда это случилось, солдатик выкрикнул патриотический лозунг и с демонстративной ненавистью нажал на курок. Пулемет выпустил короткую очередь, паренек пошатнулся от удара прикладом в живот, наступил на свисающую с плеча ленту и повалился обратно в окоп.