Лавина - Норман Хьюз

— …Мне повезло. Просто повезло. Они держа¬ли меня в комнате, где был тайный ход в кабинет Унгорона. Та комната тоже оказалась заперта снаружи, так что о побеге пришлось забыть… Но зато я нашла его книги. И этот шар, который ты разбил, чужак…

— С его помощью ты оградила долину, да?

— И создала Стражей, которые изгнали этих людей прочь. — Ведьма вздохнула. — Я не хотела никого убивать. Мне всего лишь было нужно, чтобы они ушли. Но они не пожелали покинуть горы. И остались, в надежде рано или поздно вернуться в долину и вновь получить… свои предсказания. Даже вечная зима и снег не смогли отвадить их отсюда. И тогда они нашли тебя…

Кивнув, с мрачным видом киммериец обвел селян взглядом. Ему ни к чему было задавать вопросы: он и без того по их лицам видел, что женщина говорила правду.

И что теперь? Убить ее у него не поднялась бы рука. Оставить в замке?.. Но выгнать отсюда селян он не сумеет, а шар колдуна разбит, и чары его развеялись…

Ладно, сказал себе варвар. Это решение было не слишком ему по душе, но лучшего он все равно не нашел.

— Вы заслужили свою долину, — презрительно бросил он в толпу, — так получайте ее. Живите здесь… И надеюсь, в конце концов вы перережете друг друга! А эта женщина уйдет со мной.

— И, заметив, что толпа вновь угрожающе заворчала, полная решимости не выпускать его с вожделенной добычей, угрожающим тоном добавил:

— Вы можете броситься на меня. Но я успею убить ее. И прикончу любого, кто решит преградить мне путь. Желаете попробовать? Ну же, давайте, мерзавцы, вперед! — И Конан принялся вращать мечом, с легкостью выписывая круги и восьмерки тяжелым оружием, да так, что сам воздух запел от предвкушения битвы.

Как он и ожидал, толпа испуганно отпрянула. Они были рабами, и потомками рабов! Такие никогда не дерутся… хотя могут накинуться сзади.

Он бросил Кайте свой нож.

— Прикрывай мне спину, девочка. Мы уходим отсюда.

В гробовой тишине они втроем вышли из зала и направились по коридору к выходу, белевшему впереди ослепительно-ярким пятном.

Ночь кончилась. Начинался новый день.

Никто так и не осмелился преследовать их.

— И куда ты пойдешь теперь?

Конан не слишком спешил с этим вопросом, но все не удержался и задал его ведьме, едва лишь они миновали непреодолимую прежде Черту, отделявшую долину от остального мира.

— В Аквилонию.

Она быстро шагала по снегу, уже начавшему стремительное таяние, — ведь магические чары больше не сдерживали его. Солнце на ослепительно-синем небосводе заливало мир ласковым янтарным светом, словно обещая прощение всех грехов и избавление от бед.

— И куда же именно? У тебя есть место, где ты будешь в безопасности?

По-прежнему не оборачиваясь, ведьма бросила:

— Я в безопасности, пока я с тобой, Конан. Не думай, что эти люди откажутся от мысли вернуть меня. Совсем немного времени пройдет, они опомнятся и бросятся в погоню… Поэтому мой путь лежит туда же, куда и твой. В Шамар, не так ли?..

Нагнав ее в три прыжка, варвар схватил жен¬щину за плечо и рывком заставил обернуться к себе.

— Откуда ты знаешь?!

Она безмятежно взирала на него своими нечеловеческими серебристыми глазами.

— Но как же иначе? У меня были долгие годы, чтобы продумать план спасения. Неужто ты думаешь, я так и хотела вечно жить взаперти в этом проклятом замке? Или что я оставила бы все на волю случая?..

— Она… она… — пискнула Кайта из-под локтя у киммерийца, с неожиданной ненавистью глядя на беловолосую женщину. — Она заглядывала в свое будущее! Она знала все, что случится! Она это подстроила!.. Ведьма!

Ошарашенный, Конан воззрился на колдунью.

— Это правда?

Та кивнула, с невинным видом.

— Твоя подружка очень сообразительна. Я, и правда, заранее знала, что ты — мой единственный шанс. Кстати, извини за лавину, но другого выхода не было. — Вид у нее при этих словах был ничуть не виноватый, а даже слегка торжествующий. Похоже, она гордилась тем, как хорошо все продумала. — Во всех иных вариантах будущего ты уезжал прочь, так и не сунувшись в замок…

Лишь сейчас, глядя на нее, Конан осознал, что она имела в виду, когда говорила, что она — не вполне человек. И дело не в ее пугающих способностях… Существо из Иномирья, коим ведьма являлась в действительности, было лишено самых важных свойств, которые, собственно, и делают людей — людьми. Сострадания. Жалости. Милосердия.

Или, возможно, так искалечило ее ужасное существование, на которое колдун Унгорон обрек свою пленницу…

Конан не знал точного ответа, да и не хотел ломать голову. Гораздо важнее было решить, что ему делать теперь с этой внезапно свалившейся на плечи обузой.

— Я не стану тебя убивать, — объявил он сухо, — хотя неупокоенный дух Аньярда наверняка будет являться ко мне ночами и взывать к отмщению. Но я не сделаю этого… Однако не хочу и видеть тебя рядом. Как только мы выберемся из этих гор — ты уберешься на все четыре стороны. Поняла? Иначе я могу и передумать, и уступить Аньярду!

Ведьма посмотрела на него с таким видом, словно собиралась что-то сказать… но почему-то только кивнула. Из-за плеча у киммерийца послышался тягостный вздох Кайты.

— Я не умею предвидеть будущее, но знаю точно: нам от нее будут одни неприятности. Ты точно не хочешь убить ее прямо сейчас?

Рассмеявшись, Конан обнял за плечи свою кровожадную подружку.

— Погожу пока. А с неприятностями мы справимся вместе, верно?

Кайта доверчиво прижалась к нему.

— Конечно. — Она поцеловала северянина в щеку. — Тогда давай пойдем поскорее. Мне не терпится увидеть Большой Мир!

И они двинулись вперед по горной тропе, больше не оглядываясь на среброволосую ведьму.

Но Конан не сомневался, что она следует за ними.

Наутро следующего дня ему пришлось горько пожалеть о давешнем пренебрежении, с каким он отнесся к словам Кайты.

Рассвет встретил его непривычной, какой-то гнетущей, мертвенной тишиной. То, что ведьмы нет в пещере, где трое беглецов нашли себе пристанище на ночь, — это он понял сразу. Но вот на то, чтобы заметить Кайту, ушло еще несколько мгновений.

Хотя она была совсем рядом. В нескольких шагах, у выхода из пещеры…

Лежа на земле, она взирала в бездонные небеса широко распахнутыми глазами. И рукоять кинжала, торчащая у нее из груди, казалась каким-то странным, нелепым и ненужным украшением.

Крови почти не было. И боли, должно быть, тоже. На лице Кайты, красивом и почти безмятежном, застыло лишь выражение легкого удивления…

Крик Конана, разорвавший безмолвие равнодушных гор, казалось, мог сотрясти землю до основания: