Пожарный СССР. Начало (СИ) - Гаусс Максим

Я подскочил к проему, но едва не споткнулся о сломанную приставную лестницу — в голове сразу сложилась простая картинка. Девчонка видимо испугавшись, зачем-то полезла на чердак. Ну, ребенок — что с него спрашивать? По какой-то причине старая лестница просто рухнула вниз, сломавшись пополам.

— Прыгай вниз, я тебя поймаю! — глядя ей прямо в глаза, крикнул я, приняв верное решение.

— Я боюсь! — всхлипнула та, помотав головой. Только волосы растрепались.

— Прыгай! — настойчиво повторил я. — Или задохнешься! Что родители без тебя делать будут?

Девчонка сомневалась, а я терял драгоценное время. Она-то не понимает, что времени попросту не осталась и основная угроза еще только надвигается.

— Я тебя очень прошу, прыгай. Обещаю, поймаю. Можешь с закрытыми глазами прыгать.

— Хорошо! — наконец-то пробормотала она. На глазах слезы застыли, но старается не реветь. Закашлялась, вдохнув в легкие едкого дыма.

Она нерешительно свесила ноги вниз, затем по моей команде соскользнула вниз, где я ее успешно поймал. Дрожа от страха, девочка тут же вцепилась в меня, как в спасательный круг. Я схватил со стола какое-то полотенце, смочил в стоящей рядом большой бочке с водой.

— Закрой им лицо и дыши через нее! Поняла? — громко произнес я. Даже не знаю, откуда в голову пришла эта мысль — может из фильма какого-то, может из книги…

Та кивнула, маленькой ручкой прижала к лицу мокрую ткань. Уже вовсю чувствовался жар, который нес сюда ветер. Я быстро повторил то же действие для плащ-палатки, накрыв нас ей сверху. Если пыхнет — не спасет, но хотя бы секунду может и подарит.

— Все, сейчас мы отсюда уйдем! — выдохнул я, заметив, что снаружи стало как-то совсем светло. — Я тебя буду держать на руках. Ничего не бойся! Готова?

Та кивнула.

Но мы не убежали…

Вдруг, снаружи оглушительно грохнуло, да так сильно, что выбило часть стекол, а дом заходил ходуном. Я сразу же понял, что произошло — пламя все-таки добралось до емкости с топливом и от резко скакнувшей температуры, все рвануло. Счет пошел на доли секунды — еще немного и стена огня прожарит нас до костей. А помирать во второй раз как-то не хочется. Вряд ли судьба даст мне еще один шанс!

Дом попадал в «красную зону», границы которой я конечно же определил лишь приблизительно.

— Погреб! — промелькнуло в голове. План созрел сам собой.

Решительно бросившись к распахнутому люку, я буквально зашвырнул девчонку вниз. Следом бросился и сам, вот только чуточку не успел.

Ворвавшееся в пристройку пламя вынесло окна, окутало все вокруг. Падая в люк, я зацепился за что-то острое, что пропороло мне кожу на боку, попав под задравшийся китель. Помимо оглушительного грохота и гула, я успел услышать как громко хлопнула упавшая крышка люка, отрезав нас от вспыхнувшей наверху огненной бури.

Упал я, мягко говоря, не совсем удачно — сильно ударился виском о какую-то деревянную балку. Прострелила острая боль, которая меня едва чувств не лишила. Пламя успело обжечь руку, несмотря на то, что я был частично накрыт мокрой плащ-палаткой. Ощутил острую боль в боку, почувствовал что-то мокрое и липкое под кителем. Из-за того, что в погребе было темно, я ни черта не разглядел. В голове гудело, накатила какая-то слабость. Ох, хорошо же я приложился…

— Эй, ты как там? — негромко произнес я, скривившись от боли.

Вдруг в стороне вспыхнул свет — девочка зажгла керосиновую лампу, висевшую на балке. Судя по всему, она не пострадала при вынужденной «эвакуации»…

Я с трудом засунул ладонь за пазуху, вытащил ее наружу и увидел кровь. Много крови.

— Да твою же за ногу! — подумал я, очень хорошо ощутив, как нарастает глухая боль в обожженной руке. Вроде не сильно, но попробуй тут разбери…

— Дяденька, вы ранены! — девчонка была тут как тут. Смотрела на меня жалостливыми глазами, не знала что делать. Картина патовая — ей только свечки не хватает и белых тапочек.

Но я почти не слышал ее — мне становилось все хуже и хуже.

— Слушай… Внимательно! Как услышишь наверху голоса, кричи изо всех сил! Поняла? — пробормотал я, чувствуя, что долго не протяну. Голова закружилась.

Я попробовал подняться, но тут же завалился обратно… Глаза закрылись сами собой и я провалился во тьму…

* * *

— Так, герой! Просыпаемся! — где-то рядом, буквально в каком-то метре, раздался отчетливый женский голос. — Давай давай, хватит бока отлеживать.

Ощутил, как под нос сунули что-то мокрое, прохладное и дурно пахнущее. Само собой, это был нашатырь — все, кто хоть раз его нюхал, уже не забудут этот жуткий запах. Кстати, а его ведь не во всех случаях разрешено использовать, но видимо в восьмидесятых годах этого еще не знали. Точно знал, что эпилептикам он противопоказан.

Зачем же так резко-то? Разве так можно?

Тем не менее, я вздрогнул. Качнул головой и с трудом открыв глаза, закашлялся.

Увидел перед собой женщину лет сорока пяти, в белом халате. Короткие кудрявые волосы, сверху белый головной убор. Сразу понял, что передо мной врач — лицо внимательное, сосредоточенное. В руках несколько исписанных листов бумаги. За ней со скучающим видом стоит медсестра, у которой в руке больничная утка.

Меня аж передернуло. Значит, я в госпитале?

Ну точно, я был в больничной палате — уж их-то ни с чем не спутаешь. Стены, примерно до уровня человеческого роста выкрашены бежевой краской, дальше побелка. А под потолком висят лампы в древних плафонах белого цвета, очень напоминающих горшки. Рядом, справа и слева стояли заправленные кровати, но других пациентов на них не было. У моей кровати стоит капельница на треноге, рядом тумбочка. А на ней эмалированная посудина с жуткого вида стеклянными шприцами и толстыми иглами. От одного их вида стало не по себе.

— Ну вот! Отлично! Хорошо продрало, да? — улыбнулась врач. В ее голосе послышались позитивные успокаивающие нотки. — Как себя чувствуешь?

Но ответить я был пока не готов, потому что еще не осознал собственных ощущений. Кажется, болело где-то в боку. И еще жгло в районе правого запястья. И голова гудела.

— А вы кто?

— Я начальник отделения хирургии, Рубцова Алиса Сергеевна, — представилась та.

Хирургия — само по себе слово страшное. Мне аж не по себе стало — я что, попал под нож⁈ С детства больницы терпеть не могу. Именно больницы, а вот к поликлиникам относился приемлемо.

— Ну что, Артем, поздравляю. Ты настоящий герой!

Плохо помню, что там в подвале было. Кажется, я отрубился.

— Что со мной? — тихо спросил я. — Это больница? Как я тут оказался?

— Ты в военном госпитале, все хорошо. Ничего серьезного, но пару недель поваляться здесь все-таки придется. Подлатаем тебя, а там и дембель не за горами. Не переживай, организм молодой, все заживет как на собаке. Это я тебе обещаю.

Я чуть кивнул, попытался пошевелиться, но что-то мне не понравилось. Хотел откинуть теплое шерстяное одеяло, но врач тут же остановила меня.

— Лежи пока… Артем, будет лучше, если ты не будешь делать лишних движений.

— Что со мной? — тихо спросил я.

— Ну… — женщина на мгновение задумалась, заглянула в бумажки. — У тебя небольшой ожог второй степени правого запястья, около четырех процентов. Еще сотрясение мозга, видимо ты обо что-то сильно ударился. Ну и самое плохое — при падении в подвал, ты зацепился за торчащий гвоздь, который распорол тебе кожу на боку, пострадала мышца. Даже ребрам чуть досталось. К счастью, внутренние органы не пострадали. Рану мы зашили, тщательно обработали. Теперь нужно ежедневно менять повязки, колоть антибиотики и витамины. Организм сам войдет в колею.

— То есть, жить буду? — я попробовал пошутить, а кровать в такт скрипнула пружинами.

— Обязательно! — улыбнулась Алиса Сергеевна. — Организм у тебя молодой, крепкий. Ну и как я уже сказала, на солдатах все заживает как на собаке.