Флейта бодрости - Борис Норд

Через час лед пошел гуще. Кругом — льдины, похожие на обсосанные ребенком куски рафинада. Они — причудливых форм. Яркая синева их необычайна.

— Судя по цвету, их принесли норд-весты от Новой Земли, — определяет Визе: — Лед с Франца-Иосифа более мутен. Еще через час льдины плыли уже стадами.

В семь часов „Седов“ принял ледяное крещение. Путь преграждало узкое ледяное поле. Найдя наиболее уязвимое место, где меньше торосов, Воронин отдал команду к первому ледяному штурму:

— Лево на борт!

Резкий грохот. Скрежет. Кувыркаясь в белой пене, в смятении расплываются в разные стороны от форштевня (носа) ледокола разбитые льдины. Топя мелкие льдинки, „Седов“ грузно шел к приобревшему прозрачность горного хрусталя ледяному носу.

Я пошел в радио-рубку и дал Гришкевичу такую радиограмму:

Ледокол „Седов“. 23 июля. (По радио от нашего спец. кор.) Прошли широту Мыса Желания. На широте 77,30 градусов встретили плавучие льды. В 7 часов „Седову“ встретился первый айсберг. „Седов“ разбивает легкие ледяные поля. По словам профессорам Визе, в нынешнем году по приметам должны быть легкие льды. Экспедиционное судно „Персей“, плавающее в море Баренца на 77 градусе северной широты, к тридцатому меридиану встречало открытую воду. Появились стаи поморников. На торосах медвежьи следы.

16. Курсом льдов и айсбергов[49]

Два месяца плавал „Седов“ курсом льдов и айсбергов.

Мы видели залитые голубой лавой льдов острова земли Франца-Иосифа.

…Днем и ночью вспыхивали синие огоньки в радиорубке „Седова“.

— Мурманск… Мурманск… Мурманск…

Вросши в кресло, Гиршевич часами вызывал молчаливый материк.

— Мурманск… Мурманск… Мурманск…

Гиршевич передавал очередную радиограмму о странствованиях „Седова“ в ледяных тайниках Арктики.

Наутро газетчики кричали на материке:

— „Седов“ бросил ледяные якоря острова Мак-Клинктона.

— Седов открыл неизвестную землю в Карском море.

…Прочтите эту радио-летопись о днях, проведенных в полярных льдах.

У нас не было флейты бодрости. Она была не нужна нам.

Воля миллионных масс вдохновляла нас на борьбу. Она заменяла нам флейту бодрости отважного голландца, путями которого мы шли.

Ледокол „Седов“, 23 июля. Легко проходимые разрозненные льды скоро сменились сплошными полями. „Седов“ развивает льды, ударяясь о них сразбега. Капитан Воронин с исключительным искусством нащупывает слабые места ледяного фронта и выбирает точку для удара. Так, маневрируя зигзагами, мы с боем продвигаемся вперед. До земли осталось полтораста километров самого тяжелого пути.

24 июля. На горизонте видны снежные хребты островов архипелага. Идем к ним со средней скоростью в 10 миль, курс норд-вест. Видны уже вершины острова Гуккера. В полночь 21-го была первая медвежья охота. Во льдах убиты два медведя. Ночью шли льдами. Отдельные ледяные поля „Седов“ разбивает подряд по нескольку часов. Если Британский канал будет свободным от льда, то ночью войдем в архипелаг.

25 июля. С Земли Франца-Иосифа получено радио, что „подход в бухту Тихую возможен через Британский пролив вдоль островов Гуккера, Скотт-Кельти и острова Мертвого Тюленя“. В бухте Тихой — битые торосы и айсберги. Видимость хорошая. Виден далекий остров архипелага Нордбрук. Радисту „Седова“ Гиршевичу удалось установить по радио со станцией Франца-Иосифа двухстороннюю связь. Начальник экспедиции Шмидт говорил с членами советской колонии Гуккера по радио-телефону.

26 июля. Британским проливом „Седов“ беспрепятственно прошел до южного устья бухты Тихой. Проход был забит льдами. Меняем курс и идем мимо островов Скотт-Кельти до острова Тюленя к западному устью.

Дома советской колонии на острове Гуккера.

На горизонте — Земля принца Георга.

„Седов“ легко колет иссосанные солнцем торосы. К вечеру увидели черные силуэты зимовщиков на береговом припае.

„Седов“ расцвечивается флагами. Зимовщики приветствуют посланца с материка залпами. На ответные залпы к ледоколу приплывает на шлюпке и взбирается по трапу начальник тов. Ильяшевич и сообщает правительственному комиссару советских полярных земель тов. Шмидту:

— В советской колонии на острове Гуккера все благополучно, все здоровы, рация держит связь с материком, жили дружным коллективом.

От имени правительства Шмидт благодарит жителей крайней советской полярной земли.

— Своим мужеством в сердце Арктики вы поддержали честь СССР, — говорит тов. Шмидт.

Началась выгрузка. После десятидневной стоянки „Седов“ пойдет прорываться через ледяной барьер в море Баренца, а затем к Северной Земле.

27 июля. Стоят редкие в Арктике солнечные теплые дни. В бухте Тихой ключем бьет жизнь. Идет спешная выгрузка припасов, началась постройка второго дома советской колонии в архипелаге.

Первая смена команды, работающей по выгрузке, объявила себя ударной. В нее входит пять партийцев. Первые, ударники в далекой Арктике сделали вызов второй смене.

28 июля. В полночь на 27 июля „Седов“ вышел на юг архипелага к острову Нордбрука. Обследовав Нордбрук, „Седов“ пойдет обследовать восточную часть архипелага. На островах будут водружены металлические знамена Союза. Затем „Седов“ вернется в бухту Тихую, где заберет плотников, строящих на острове Гуккера радио-станцию. Выгрузка окончена. Закончено вчерне здание. 2—3 августа „Седов“ сквозь полярные льды начнет пробиваться к Мысу Желания.

1 августа. Подойти к мысу Флора на острове Нордбрук с севера не удалось. Тяжелые льды. Меняем курс в открытое море. Обходим Нордбрук с востока.

Утром 28 июля „Седов“ бросил якоря у мыса Флоры. Мыс Флоры — знаменитое место встречи Нансена и Джексона[50] и место зимовки большинства посещавших архипелаг экспедиций.

Поставленный в прошлом году железный флаг на Флоре погнуло арктической бурей. Ставим новый.

Идем к острову Белля. Вечером достигли его берегов. Спускается густой туман. „Седов“ становится на ледяные якоря. По льду пробираемся на остров. На острове Белля находится дом одного из первых искателей архипелага — Ле-Смита. Дом, построенный 50 лет назад, прекрасно сохранился, но все запасы разграблены иностранными зверобоями. Дверь сорвана с петель.

Внутри дома — глыба льда. Стены испещрены именами бывших на острове Белля исследователей и норвежских промышленников. Профессор Визе находит карандашную запись штурмана судна Ле-Смита „Эйра“ об аварии его в 1881 году.