Истоки Нашей Реальности - Медина Мирай

я предлагаю вам принять участие в этом правом деле и внести свой вклад в мирное безбедное будущее не только собственной, но и каждой страны.

– Чертов лицемер, – процедил кто-то рядом сквозь зубы.

Мелл не мог сообразить, кто стоит перед ним. Во многом из-за того, что считал предполагаемого германского принца куда выше. Он хотел шагнуть вперед и вглядеться в него, но что-то в бездвижной фигуре юноши заставило его передумать. Тусклый свет из зала падал точно на его лицо, но из-за того, что тот стоял чуть впереди, Мелл видел лишь его щеку.

По тону Дирка Мелл догадался, что конец речи близок и стоит поспешить с шампанским. Он аккуратно взял ножку ближайшего бокала и с легким звоном стекла поднял его над пирамидой. Юноша обернулся на шум, и у Мелла перехватило дыхание. Перед ним в самом деле стоял Саша Клюдер. Он был в рубашке с пышным рукавом из красного шелка малбери с серебряной вышивкой, обтягивающих брюках с высокой талией, походящей на корсет, и черных челси на красной подошве. Распущенные волосы струились за спиной. Мелла поразил не столько его роскошный вид, сколько непроницаемое выражение лица и томный взгляд, которым он смерил его лишь на секунду, а затем, исчерпав интерес, отвернулся.

Отчего-то у Норфолка дрогнула рука, и он резко опустил ее. Каскад шампанского начал свое медленное, но звучное обрушение.

Звон разбивающихся бокалов привлек внимание не только охраны, но и гостей в зале. Мелл отскочил от стола вперед, ближе к Саше, но, не рассчитав скорость и резкость, с которой остановился, случайно выплеснул шампанское на рукав его рубашки.

– П-простите, пожалуйста! – испуганно воскликнул Мелл.

– Боже! – Стоящая рядом стилистка вытащила салфетку из кармашка на груди и приложила ее к пятну. – Что вы себе позволяете?

– Я… я не хотел, правда. Оно случайно!

Он взглянул Саше в глаза, рассчитывая увидеть в них хоть каплю безмолвного прощения, но принц, казалось, был занят мыслями о другом. И все же, прежде чем Дирк произнес последние слова, тем самым приглашая Сашу на сцену, он наградил Мелла осуждающим взглядом, отчего сердце у того сжалось.

– Ваше Высочество, дайте еще пару секунд! – взмолилась стилистка, хватаясь за его рукав.

Но Саша уже направился к ступенькам. Когда оставалось сделать шаг, чтобы забраться на сцену, он почувствовал, как его резко потянули назад, и ткань затрещала по швам. Гости издали испуганный вздох. Упавшая на колени стилистка подняла на принца растерянный взор, сжимая оторванный рукав. Можно было решить, она увидела свою смерть.

– Простите, – жалобно прошептала она и встала на дрожащие ноги.

Охрана вывела ее из зала во двор под слова подоспевшего с объяснениями Дирка:

– Я бы удивился, если бы столь необычное представление обошлось без забавных казусов, ха-ха! Оно и к лучшему, я считаю. Ребята разбавили напряженную атмосферу. – Он приобнял Сашу, положив руку на его плечо, и провел к тумбе. – Этого юношу вы все, безусловно, знаете. Какие только слухи не плодятся о нем, чего я только не слышал даже от коллег. И это признаться, всегда, ранило меня, ведь Саша не чужой мне человек. Я бы даже сказал, главный в моей жизни. – Марголис выдержал драматическую паузу, позволив гостям пошептаться, а затем провозгласил твердым голосом: – Я должен признаться в небольшом преступлении. Повинен я не перед вами, а перед этим юношей, который делает все, чтобы люди жили спокойно, но, увы, мало кто, как часто это бывает, замечает его благородные поступки. Я горд признать, что этот парень, этот молодой монарх, гений и миллиардер… мой сын.

Зал наполнился изумленными вздохами. Некоторые молчали с пристыженным видом, стараясь не пересекаться взглядами с Дирком.

Возобладать над эмоциями оказалось для Саши труднее, чем он думал. Он перенес бы это унижение куда легче, не придерживай Дирк его за плечо. Ощущать тепло чужого тела и вдыхать одеколон было тошно, а от звонкого громкого голоса болело правое ухо. Еще невыносимее были его ложь и лицемерие, с которыми оставалось лишь смириться.

– Да-да, я знаю, о чем вы думаете, – продолжил Дирк. – Как же так? Разве он не сын Клюдеров? Лишь отчасти, друзья. Его условный отец был тем еще поганцем, с чьими привычками не каждый смог бы свыкнуться. Инджеборг заслуживала лучшего – меня, к примеру, – он усмехнулся, – и я питал к ней сильную симпатию, но из-за некоторых формальностей и королевских страстей мы не могли быть вместе официально. Однако, – Дирк вновь положил руку Саше на плечо, – наша любовь не прошла бесследно. Если вы думаете, что я считаю нашу связь преступлением, то ошибаетесь. Нет, я считаю прискорбным просчетом, что не принимал в воспитании Саши должного участия. Теперь готов исправиться. Итак, друзья, перед вами мой сын и единственный наследник нашего семейства – Саша Марголис.

5. Дружеский разговор

После объявления Саша, провожаемый заинтересованными взглядами, вернулся в номер, надел другую рубашку и по наставлению Дирка вернулся во двор, чтобы поприветствовать всех его в большинстве случаев престарелых партнеров. Среди них были звезды шоу-бизнеса, именитые режиссеры, продюсеры, с чьими картинами, впрочем, у Саши не было времени познакомиться. Из-за этого, когда маэстро кино начинали хвастливо перечислять свои заслуги, в конце добавляя «Быть может, вы смотрели?..», Саша снисходительно улыбался и отвечал, шутливо растягивая некоторые гласные:

– Коне-е-ечно, как я мог пропустить такое! Жаль только, это было та-а-ак давно, а с этими политическими интригами даже са-а-амые фундаментальные шедевры со временем выветриваются из головы.

– Понимаем. Работа у вас не из легких. Жаль, что мало кто ее до сего момента ценил, – мужчина преклонных лет кивнул Дирку и приподнял бокал, – но мистер Марголис раскрыл всем правду, за что мы ему очень благодарны.

– Да, я ведь всегда мечтал стать предметом всеобщего обсуждения. Спасибо папочке.

И так следующие два часа, пока рука Саши не заныла от многочисленных рукопожатий, ноги не загудели от усталости, а в горле не пересохло от болтовни. Столько, сколько пришлось лгать за это время, Саша не лгал за всю жизнь. На душе было паршиво от собственного притворства, да еще и под пристальным наблюдением Дирка, который такой метод разговоров всецело поддерживал и применял без зазрения совести.

Все мероприятие было похоже на торжество лицемерия и лжи, когда люди, ненавидящие друг друга, любезно жали друг другу руки, целовались в щеки и награждали ненавистников комплиментами. Но злые глаза и вымученные улыбки выдавали их, и Саша не мог понять, как могли эти люди так лицемерить, не стыдясь и не боясь этого. А самое главное, как могли после этого быть честны перед собой. У него все еще не вышло смириться, что отныне именно такие люди и будут его окружать. Уж лучше пожизненное одиночество, чем