Собака снова человек! - Сергей Платов

— Ведьма? — взвилась, словно петух с насеста, Кузьминична.

— Ведьма, — совершенно будничным тоном подтвердил я. — А чего ты вскочила-то? Поверь, Кузьминична, ведьмы — они как грибы, есть вполне даже съедобные, а есть самые что ни на есть ядовитые. Вот меня-то съедобная, тьфу ты, запутался совсем, то есть хорошая ведьма и воспитала. Я вас с ней непременно познакомлю.

— Не надо, — осторожно проговорила Кузьминична и на всякий случай отсела от меня подальше.

— Да не боись ты! — усмехнулся я и отправил в рот порцию маринованных грибочков. — Она тебе понравится, вы, между прочим, чем-то даже похожи. Слушай, у тебя медовухи нет, что ли?

— Я с ведьмами общаться не намерена, — поджала губы Кузьминична. — А медовуху Антип запретил на стол по будням ставить.

— Вот жлоб, какая, собственно, разница, будни или выходные! Желание шмякнуть по маленькой от дня недели не зависит, — с досадой заметил я. — А что касается ведьм и колдунов…

Я специально выдержал паузу, чтобы мои следующие слова дошли до Кузьминичны с максимальным напором.

— Вот ответь мне на один маленький вопросик: вот лично мне ты доверяешь?

— Да, — призналась Кузьминична.

— И правильно, — кивнул я. — А потому что точно знаешь, что за мою, ой, то есть нашу, Селистену готов вывернуться наизнанку мехом внутрь. Так вот, я, между прочим, колдун, причем дипломированный, — тут я показал на посох, — а научил меня всему великий белый колдун Серогор, он что-то навроде Антипа, только значительно круче. И вырастила меня ведьма, Серафимой звать, женщина уникальная во всех отношениях. Понапрасну на нашу братию телегу катить не надо. Если она, эта самая Сантана, пакость к нам подослала, ответ держать будет по всей строгости (а я нынче строг как никогда!), а если нет, пусть правит себе на здоровье.

За всё время нашего знакомства мне первый раз удалось задолбать Кузьминичну логикой. Обычно это она делала со мной. Ну что ж, молодежь — она шустрая и на ошибках прекрасно учится.

Кузьминична немного пораскинула мозгами и, неожиданно для меня, приняла единственно правильное решение:

— А может, ты и прав, ведь действительно грибы разные бывают.

— Ну так! — согласился я, приканчивая заливной язык.

— А раз так, то, я надеюсь, ты эту поганку размажешь по земле? — с придыханием предложила старая нянька. — Знаешь, как в лесу. Идешь себе, грибочки собираешь, и тут глядь, на поляне стоит такая вот Сантана. Крепкая, нарядная, яркая, а ты ее по шляпке сапогом раз, и нет ничего, одна грибная труха.

От такого поэтического расклада я даже на мгновение прекратил жевать кусок пирога с соленой семужкой. Какое всё-таки образное сравнение с поганкой… Не ожидал от Кузьминичны.

— Размажу, можешь не сомневаться, — успокоил я старую няньку. — А может, в виде исключения, плеснешь немного?

Медовуху я, конечно, мог наколдовать и сам, но мне, солидному колдуну, как-то не пристало прятаться по углам с кувшинами медового зелья. А против колдовства за столом, думаю, Кузьминична будет активно возражать.

— Не могу, не проси, — обломала меня по полной программе нянька. — Антип строго-настрого запретил. Да и к тому же ты ведь начал новую жизнь?

— Ах да, я и забыл, — вынужден был согласиться я. Пришлось приналечь на выставленные передо мной разносолы. Пожалуй, копченая осетринка немного скрасит отсутствие горячительных напитков.

Следующие несколько минут прошли в молчании. Кузьминичне, судя по всему, моя теория классификации колдунов да ведьм пришлась по сердцу, и она что-то старательно прикидывала про себя. Но только я принялся уничтожать кроличье рагу, Кузьминична вышла из оцепенения и резко сменила тему:

— Слушай, родной, может, скажешь наконец, что ты такое нашей Селистенушке наплел, что она теперь мясо есть стала?

У меня прямо кусок крольчатины комом в горле стал, а такое поведение жаркого я категорически не приемлю.

— Да ничего особенного… — начал мямлить я, не решаясь рассказать старой няньке правду.

— Да ладно, не тушуйся, говори. Я вон сколько лет не могла ее уговорить, а у тебя в момент получилось. Ну колись, что наплел нашей рыжеволосой?

Немного посомневавшись, я всё-таки признался:

— Сказал, что если есть побольше крольчатины, то грудь увеличится в размерах.

Нянька с минуту просто смотрела на меня, а потом разразилась раскатистым смехом. Наконец, отсмеявшись, смогла заговорить:

— И она что, поверила в эту чушь?!

— Поверила, — пожал я плечами, — сам удивляюсь, но факт остается фактом.

Кузьминична хохотала еще долго. Но вдруг, на пике очередного приступа, замерла.

— Слушай, а грудь у нее в последнее время действительно увеличилась, — тихо проговорила Кузьминична и с некоторой опаской посмотрела на плошку рагу из крольчатины.

— Да ладно, сказок не рассказывай, — отмахнулся я от нее, но вдруг вспомнил силуэт моей невесты: носик, волосы, талия, грудь…

— А действительно… — под грузом неоспоримых доказательств был вынужден признать я. — Но честное слово, я это придумал, чтобы она хоть немного получила нормальной еды.

— Ну коли так, ты просто гений, совместил полезное с приятным.

— Так я тебе всё время об этом твержу, а ты всё сомневаешься.

Дальше я продолжал подкрепляться молча. Медовухи мне не дали, а ведь всем известно, что настоящей задушевной беседы без нее никак не получится. Кузьминична тоже, думая о чем-то своем, молча поглощала кроличье рагу. Эка их всех торкнуло, да коли так дальше пойдет, то бедных кроликов на Руси-матушке под корень изведут. Хотя… Тут я представил, что из этого получилось бы, и плотоядно улыбнулся всей своей белозубой улыбкой.

Пусть едят, с какой стороны ни глянь, а мне только лучше будет!

Чрево мое наполнилось под завязку, и я пришел к выводу, что пора приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей, как то: выявление и уничтожение недоброжелателей своей временно не очень рыжей невесты. Ничего, Сима мне никогда не врет, и скоро моя девица станет по-настоящему солнечной. Что же это за Селистена — без конопушек и без рыжих локонов?!

Поблагодарив гостеприимную хозяйку, всё еще пребывающую в какой-то излишней задумчивости, я встал из-за стола и направился было к выходу, но задержался у зеркала.

А что, очень даже солидненько выгляжу, стать, как говорится, налицо, даже подправлять ничего не надо. Что значит борода — огромное значение для приобретения веса в обществе имеет. Отрасти бороду, и вперед.

Так как у меня с этим атрибутом всё в порядке, будем считать, что половина дела сделана. Я отступил на шаг, повернулся одним боком, другим. Лукавить не буду, отражение меня вполне устроило — хоть сейчас в Боярскую думу, портки просиживать. Но это я, конечно, пошутил, таких жертв от меня даже Селистена не дождется.

Изящно помахивая посохом, я вышел из комнаты и тут же столкнулся нос к носу с моим давним недругом, котом Барсиком. Хотя стоп, что это я говорю? Нос к носу мы столкнуться теперь не могли по определению. Этот тип просто врезался в мои сапоги.

Честно говоря, я раньше к кошкам относился абсолютно нейтрально, но после того, как, будучи в шкуре Шарика, познакомился с одним мелким пакостником поближе, то проникся ко всей кошачьей братии чувством глубокой неприязни. Может, где-то бродят и приличные коты, но шкодливый Барсик к ним не относится никаким боком.

Между тем наглый котяра недовольно на меня фыркнул и, недолго думая, полоснул лапой по моим новым сапогам. Мол, что, не видишь, куда прешь? Ну нет, родной, хотя я и начал новую жизнь, но порчу личного имущества безнаказанным оставить не могу. Материальная сторона нашей встречи меня как человека благородного не интересует, а вот моральную компенсацию я получить намерен.

Барсик, словно почувствовав неладное, поднял морду, и наши взгляды встретились. Мои чистые голубые глаза, видимо, показались котейке смутно знакомыми. Барсик тут же сгруппировался, выгнул спину дугой, вытянул хвост трубой и предупредительно зашипел. Ха, нашел чем меня испугать, да я этими вот зубами двух спиногрызов придушил! Хотя зубы, конечно, были Шарика, но в данной ситуации это непринципиально.

Тут мне в голову пришла замечательная, на мой взгляд, мысль. Помнится, в собачьем обличье мне очень даже удавались жуткие оскалы и грозное рычание. Что ж, пожалуй, тряхну стариной. Шарик, конечно, провернул бы это дельце профессиональнее, но я тоже чего-то стою.

Тщательно припомнив, как это у меня тогда получалось, я состроил жуткую гримасу, оскалил зубы и, набрав в легкие побольше воздуха, зарычал. Судя по тому ужасу, что я прочел в глазах Барсика, выступление мне удалось. Боевой наглый кот, готовый к схватке, уступил место охваченной паникой домашней киске. Эта самая киска прижала уши, скукожилась и замерла в оцепенении.

Видимо, кот ожидал от странного гостя чего угодно, но не собачьих замашек. А я вообще всегда отличался оригинальностью, пора бы уже и привыкнуть. Чтобы поставить точку в этом небольшом эпизоде и вывести кошака из ступора, я подмигнул ему и просто, но выразительно сказал: