Александр Тихонов. Легенда мирового биатлона - Александр Тихонов

«…Старик молниеносным, каким-то залихватски-ловким движением перевернул через руку ружье, и оно мгновенно влипло прикладом в его плечо. Тут же последовал выстрел. Взлетевшие было утки плюхнулись на воду.

Всё произошло так быстро, что Тихонов даже не успел снять с плеча свой “зауэр”. Да он и не пытался это сделать – настолько поразили молниеносные, доведенные до автоматизма движения старика. “С винтовкой бы так на стрельбище!” Он попытался тут же повторить увиденное движение, но из этого ничего не получилось.

– Отец, покажи ещё раз, как это ты ружье из-за плеча выхватил.

– Чо? – не понял старик.

– Покажи, говорю, как ты берданку свою из-за плеча переворачиваешь!

– Ружьё-то? А чего здесь мудреного? Этому меня ещё старшина Самигуллин в первые дни войны обучил. В бою ведь так: кто вперёд на изготовку возьмёт, тот и жив остался.

– Покажи медленнее, как ты это делаешь.

– Вот так и делаю, смотри. Чего же здесь мудреного? – И старик несколько раз продемонстрировал свой трюк с ружьём. – Неужто не знал, что так можно?

– Нет, не знал.

– Дак чо же вас так плохо учат в армии? – рассерчал старик. – А вдруг завтра придётся идти в бой?

…Вечером они прощались. Тихонову надо было уезжать в город. Стояли на краю села, дожидаясь какой-нибудь оказии до железнодорожной станции. Старик явно загрустил – понравился ему Тихонов, не хотелось расставаться.

– Ты приезжай ещё, – просил он.

– Обязательно приеду, Петрович. С друзьями приеду, можно?

– Чо говоришь-то? – обиделся дед. – Приезжай, когда будет время, и друзей вези. Завсегда буду рад.

– Петрович, дай-ка взгляну на твою берданку.

– На, смотри, чо там увидишь-то? Ружьё как ружьё.

Тихонов взял протянутое стариком ружьё, внимательно осмотрел его и удивился, как с таким можно охотиться: приклад расхлябан, ствол изрыт коррозией, вместо спускового крючка самодельная зацепка.

– Сколько лет этому ружью, Петрович?

– А кто его знает! Мне от отца оно досталось. Надо бы новое завести, да хорошие-то ружья большие деньги стоят сейчас. Не по карману мне…

– Вот что, – вдруг сказал Александр, – у меня два одинаковых ружья, одно дарю тебе.

Не дав старику опомниться, Тихонов снял с плеча «зауэр» и повесил деду на шею.

Сквозь смуглые щеки старика мгновенно проступил румянец. Глаза заблестели влагой. Недоверчивый, испуганный взгляд упёрся в Тихонова.

– Бери, Петрович, бери! Говорю же – два у меня. Что же одно без толку висеть будет? Тебе, я смотрю, оно нужнее.

Старик попытался снять тихоновское ружьё с шеи, но Александр остановил его. И по впалым щекам старика потекли слезы. Он молча вытирал их рукавом давно потерявшего свой изначальный цвет пиджака.

– Да что ты, Петрович! Вот чудак. Брось ты. На вот патронташ, патроны, бери.

Старик не пошевелился, не протянул руки. Тогда Тихонов положил и патроны, и патронташ у ног его. Протянул на прощание руку.

У костра

– Бывай, Петрович. Жди меня, я обязательно приеду. Пойду я. Может, по дороге нагонит кто. – Тихонов повернулся, чтобы поскорее уйти – не ожидал он такой реакции старика на его подарок. Почему-то было стыдно смотреть деду в глаза, словно бы виновен перед ним»[3].

Тихонов серьёзно заинтересовался оружием. Лыжной подготовки и умения стрелять – мало, надо, чтобы винтовка лежала в руке, была максимально удобной для спортсмена. Александр знал примеры усовершенствования оружия, которые стали применяться во всём мире. Старший товарищ по сборной Николай Пузанов первым поменял мушку с пеньковой на кольцевую, затем на неё перешли все биатлонисты. Он же первым из сборной перешёл на пистолетное ложе-приклад.

Александр решил внести свои усовершенствования в свою винтовку. В Ижевске он попросил помощи у Николая Морозова, известного оружейного мастера. Морозов подсказал Тихонову, что и как можно сделать, но все операции Александр хотел выполнить сам – в основном с помощью обыкновенной стамески и молотка. Он добился пропуска на оружейный завод и, чтобы не тратить времени на повторное оформление документов, не уходил из цеха, ночуя среди станков. Однажды утром его там застал Михаил Иванович Калашников, возмутившийся нарушением режима.

Именная винтовка

Позже Александр узнал, что Калашников ставил его в пример ижевским биатлонистам: мол, Тихонов не жалуется на плохое оружие, а улучшает свой спортивный инвентарь.

Тихонов не смущался, когда надо было, словно в русской сказке, влезть Сивке-Бурке в одно ухо, а вылезти в другое и стать красавцем, добрым молодцем. Многие вопросы, связанные с усовершенствованием винтовки, тогда мог решить только Иван Ефимович Семёновых, главный конструктор производственного объединения «Ижмаш». Из его кабинета было окно в кабинет секретаря, и Иван Ефимович видел, кто намеревается попасть к нему на приём. Постоянные вопросы Тихонова Семёновых некоторое время воспринимал как придирки и сердился, запирал дверь, когда видел в окно секретарской зелёного, но настойчивого биатлониста. Ну не мытьём, так катаньем. И Тихонов, не доходя до окна, однажды встал на четвереньки, прополз мимо опешившего секретаря и постучал в дверь генерального. Позже Иван Ефимович признал, что замечания Тихонова помогли в усовершенствовании оружия.

Вопросы Тихонова привели к появлению семи его авторских свидетельств, связанных с разработкой и совершенствованием спортивного стрелкового оружия в соавторстве с отделом М. Т. Калашникова Ижевского машиностроительного завода.

Свою боевую винтовку Александр любил, никому не позволял к ней прикасаться. А что, если сделать на ней именную надпись? Правил, запрещающих наносить на оружие какие-либо знаки, нет. Владимир Мельников, земляк и товарищ по команде, помог Тихонову: обычным бритвенным лезвием вырезал из бумаги трафарет – латинскими буквами, зачистил лак на деревянном ложе, нанёс краску. С тех пор на винтовке красовалось: «ALEXANDR TIHONOV».

X зимние Олимпийские игры Франция, Гренобль, 1968

Александр Васильевич Привалов лучше, чем кто-либо в советском биатлоне, знал, что такое Олимпийские игры. Он был пятикратным чемпионом СССР. В 1960 году на Олимпиаде взял «бронзу», спустя четыре года стал серебряным призёром. В биатлоне тогда был всего один вид соревнований – гонка на 20 км.

С 1966 года он начал тренировать сборную страны, и Олимпиада в Гренобле становилась проверкой его тренерских способностей. Внутреннее спокойствие и твёрдость – вот что требовалось биатлонисту. Вновь переживая свой опыт, Александр Васильевич думал: вот если бы в шестидесятом, в Скво-Вэлли, не кричали бы ему по ходу гонки, что на него вся надежда, он бы на последней стрельбе не задёргался. Ведь попал бы три из пяти – стал бы чемпионом. После «серебра» в Инсбруке все убеждали его, что третья Олимпиада непременно принесёт ему «золото». Но когда предложили тренерскую работу, решил попробовать. Его задевало, что биатлон был на втором плане по сравнению с лыжными гонками, хотелось изменить отношение к этому сложнейшему виду спорта, азартному, зрелищному, требующему одновременно столь разных навыков – способности взорваться в рывке и максимально сосредоточиться для стрельбы.

Привалову 35 лет. Ему надо было доказать своё право тренировать сборную, особенно перед старшими членами команды, с которыми он ещё недавно вместе выступал как гонщик. Руководство поставило перед биатлонистами нелёгкую задачу: завоевать как минимум одну золотую медаль, при том, что в биатлоне было всего два вида состязаний. Всего же в X зимней Олимпиаде представлялось 6 видов спорта, разыгрывалось 35 комплектов наград. Одним словом, на кону стояло многое.

В Гренобль советские спортсмены летели через Париж, там пересаживались в поезд. Прибыли в Отран – небольшое курортное местечко в тридцати километрах от Гренобля. Там выяснилось непредвиденное: при перегрузке багажа исчезли патроны. Паника в руководстве поднялась – не передать. Леонид Михайлович Свиридов, возглавлявший делегацию биатлонистов, сбился с ног. Наконец стало ясно, что патроны задержали и отправили обратно в Москву. Привалов собрал команду:

– Спокойно, ребята. На тренировках работаем вхолостую.

Целую неделю стреляли вхолостую. Задача заключалась с том, чтобы мушка после спуска курка осталась на прежней отметке.

Позже, анализируя положение, Привалов увидел, что неожиданная пропажа патронов сыграла на руку: крупный калибр с его мощной отдачей отнимает у спортсмена массу нервных и физических сил. Каждый выстрел – стресс. Холостой тренаж дал возможность сохранить силы. Но эти мысли пришли позже. А тогда, в Гренобле, биатлонисты должны были не только физически адаптироваться к иному климату и времени, но и выдержать психологический удар.