Заповедник потерянных душ - Галина Романова

– А что хоть за машину-то ищете? – наконец-то спросил проводник, ныряя под низкую ветку старой ели. – Угнали у кого?

– Нет. Не угнали.

Бодряков тоже нырнул под широкую колючую лапу. Сделал два шага и очутился на грунтовой дороге, которую рассматривал на карте.

– Оп-па! Ничего себе, дорога! – воскликнул он обрадованно, поглядел вперед, назад. – Приличная дорога. Широкая. Машина вполне пройдет.

– Что за машина-то? – снова повторил парень.

Бодряков глянул на Анну. Та назвала марку и номер автомобиля.

– Не видал. – Парень покачал головой, привычно выворачивая нижнюю губу. – Говорю, тихо у нас. Здесь заказник, а не отстойник для угнанных машин.

– А машину никто не угонял, парень. На ней две пожилые женщины должны были приехать сюда на поиски… – Бодряков запнулся и, скрипнув зубами, едва слышно закончил: – Приключений.

– И что дальше? – Парень встал на дороге, широко расставив ноги, будто не хотел пускать их дальше, в глубь леса. – Нашли?

– Кого? – одновременно выпалили Анна с Бодряковым.

– Приключения нашли?

– Насчет приключений не уверен, а вот их найти не могут.

– Кого – их?

Анне показалось, что черты симпатичного лица парня, преграждающего им дорогу, будто заострились. Или это тень от старых елей падала неудачно? Или у нее просто в глазах мошки плясали от усталости? Или хотелось, чтобы этот мажор оказался причастным к исчезновению двух пожилых женщин? Или хотя бы всего лишь что-то об этом знал?

Анна так и не поняла, почему она вдруг закричала на него, подлетев к нему настолько близко, что рассмотрела капли пота над его верхней губой.

– Ты понимаешь, умник, что две старые женщины пропали! Пропали в этом чертовом лесу! В субботу утром они отправились сюда, и больше их никто не видел. Их родственники сходят с ума от беспокойства. А ты! А ты нас по кустам таскаешь без особой нужды! Вот!

Последнее слово она выкрикнула ему в лицо, как выплюнула.

Парень оторопело переводил взгляд с нее на Бодрякова и без конца тряс головой. И ничего ей не показалось. Его лицо и в самом деле было искажено странной гримасой. Распознать значение этой гримасы ей пока не удавалось. Устала, как грузчик.

– А я-то при чем? Чего орете-то? Вот дорога, ступайте по ней. – Он встал к ней боком, посторонившись.

– Товарищ капитан пойдет в том направлении, – ткнула Анна пальцем в сторону трассы, забывшись настолько, что стала раздавать старшему по званию указания. – А ты пойдешь со мной! И никаких возражений! Понял?!

– Так точно, – с ядовитой ухмылкой ответил за него Бодряков и тут же, повернувшись к ним спиной, пошел по дороге в сторону трассы.

– Идем, – угрюмо скомандовала Анна.

Опустила взгляд на блузку.

Елки твою! Как будто марлевым мешком из-под побелки обернута. Как в город возвращаться?

– Идемте.

И они пошагали по заросшей травой грунтовке.

Следы от машины, даже если она и проезжала здесь в субботу, рассмотреть было невозможно. Трава стояла ровно, плотно. Никаких тебе сломанных веток по обочине. Никаких зацепившихся ниток. Лес как лес. Они успели прошагать ровно полтора километра, Аня включила шагомер на часах, когда ей позвонил по мобильнику Бодряков.

– О, связь появилась, – проговорил он.

И тут же потребовал, чтобы она стояла там, где стоит, и не сдвигалась с места.

– А то опять будешь вне зоны, – пояснил он. И тут же спросил: – Что-нибудь нашла?

– Никак нет, товарищ капитан, – проговорила девушка виноватым голосом, давая понять, что признает свою ошибку. – Следов на дороге нет. Поломанных кустов нет. Так же нет следов борьбы, волочения, и…

– Зато у меня всего этого в избытке, лейтенант, – произнес Бодряков со вздохом. – Возвращайтесь. Я уже вызвал группу.

Назад она почти бежала. Парень еле поспевал за ней. Ныл и поскуливал, что стер ногу и теперь у него кровоточит волдырь и что она могла бы проявить милосердие и остановиться хоть на пару минут. Анна его не слушала.

Еще издали она угадала среди листвы высокую крепкую фигуру Бодрякова, застывшую среди берез в метре от дороги.

– Не несись, как антилопа, Малахова, все затопчешь, – крикнул он ей и предостерегающе взмахнул рукой. – А у нас здесь труп.

– Следы насильственной смерти имеются? – пытаясь отдышаться, Анна согнулась, упираясь ладонями в колени.

– Трудно сказать, – пожал плечами капитан. – Экспертиза покажет.

– В смысле, товарищ капитан? – Она выпрямилась. Уставилась издали на Бодрякова.

Он раньше с ходу мог определить: совершил ли человек самоубийство или ему помогли умереть. И ножевые ранения мог сосчитать без эксперта. И предположить, какое из них оказалось смертельным, у него выходило почти безошибочно.

– Ты подойди, Малахова, подойди, только очень аккуратно. Вот здесь, по бровочке. – Он ткнул пальцем в низкую траву обочины и крикнул парню: – А ты стой, где стоишь. И с места не сходи. К тебе будут особые вопросы. И к тебе, и к дяде твоему.

И добавил уже тише:

– Не мешало бы ему уже появиться.

– А как? – спросила Аня, добравшись до того места, где стоял Бодряков.

– А я уже связался, с кем надо. Ему должны были сообщить по рации, что на его участке обнаружен труп человека, предположительно женщины. – И капитан ткнул пальцем влево. – Там, Малахова. Можешь взглянуть. Только, умоляю, не наследи.

Если бы она знала, что увидит, ни за что не полезла бы в эти заросли. Подтолкнуло любопытство. С чего это Бодряков не только причину смерти с ходу определить не может, но также и пол погибшего затрудняется назвать.

Глянула и попятилась.

– Господи! – ахнула она, жалея изо всех сил, что сейчас не является просто женщиной и не может броситься на широкую грудь капитана Бодрякова и прижаться к ней лицом. Только и смогла повторить: – Господи…

– Думаю, это женщина. Не очень хорошо удается рассмотреть, но что-то вроде маникюра на пальцах рук виднеется, – бубнил между тем Бодряков, топчась на месте. – Предположительно, проделала долгий путь. Ползла на животе. Трава туда дальше сильно смята и в грязи.

– Думаете, одна из… – у нее вдруг запершило в горле.

– Думаю, да.

– А откуда столько грязи на теле? Как… как мумия. – Анна прикусила губу.

– Это нам еще предстоит выяснить, Малахова, – произнес со вздохом Бодряков, глянул на парня, не сводившего с них взгляда. – И думаю, найдутся люди, которые смогут пролить свет на события последних дней в этом замечательном тихом месте.

Глава 7

– Я не могу.

Она отвернулась от него, уставилась на блестевшую от полива траву газона, ссутулилась. Тут же всхлипнула и повторила:

– Виктор, я не могу.

– Чего ты не можешь, девочка моя.

Он подошел близко. Опасно близко. Она чувствовала его дыхание на своей голой шее. Не надо было убирать волосы так высоко. Не надо было обнажать шею. И сарафан не надо было надевать на встречу с ним. Сгодилось бы платье поскромнее. В этом сарафане, купленном назло Лешке пару дней назад на распродаже, она была почти что голая. Руки, плечи, спина до лопаток, ничто не прикрывалось тонким батистом в голубой цветочек. И очень откровенный вырез спереди.

О чем она думала вообще, надевая этот сарафан на встречу с Виктором? Лешу хотела позлить. Мечтала, что он взбесится, примется ее ревновать, запрет дома и наговорит ей много разных слов, после которых она будет считать виноватой во всем только себя. И успокоится наконец.

Она же знала, за кого выходила замуж? Знала. Он не был богатым, никогда не занимался предпринимательством. И даже не мечтал об этом. Он получил блестящее образование. Был неплохим специалистом. Работал за зарплату, отсиживая в офисе положенные восемь часов. Потом с радостью летел домой, потому что там были они – его семья. Он мог часами возиться с детьми. Мог часами смотреть на нее, когда она что-то делала по дому. Он любил их. Просто любил. И всегда был рядом.

Разве ей этого мало?! Мало для полного счастья?

Почему он непременно должен был начать зарабатывать миллионы? Почему должен был желать везти их за границу бизнес-классом? Почему должен был швырять жемчуг к ее ногам?

Он ведь никогда ей этого не обещал, разве нет? Не обещал.

Он обещал любить ее вечно. И заботиться. И заботился как мог. Укрывал ночью одеялом, если она раздевалась. Вставал к детям, когда они просыпались. По утрам варил ее любимый кофе и приносил в постель. И смотрел на нее с нежной улыбкой.

Разве ей этого мало?! Его любви: чистой, искренней, бескорыстной?!

Вот что должен был сказать ей Леша, наблюдая за ее сборами. А он ничего ей из этого не сказал. Он держал на руках их младшего, баюкая, и смотрел на нее с упреком, и только. Ребенок уснул. Он положил его в кроватку и вышел из их спальни. Лариса пошла за ним. Встала к нему спиной и потребовала:

– Застегни.

С потайной молнией на спине сарафана она вполне могла справиться и сама, это было легко. Сложнее было взбесить ее уравновешенного супруга. Он словно оцепенел, наблюдая за ее сборами. И молчал.