Гори, гори ясно - Карина Вран

Он мог быть вообще не о том. Например, о студентах по обмену из... не знаю, Тибета. Уточнить мы не можем, не у кого, поэтому держим в уме, но не зацикливаемся.

Безропотно согласился с ее выводом. Убрать одно слово из контекста — и изначальный смысл всей фразы может быть утерян или искажен.

Да-да, я не всегда хлопал ушами, когда мой родитель говорил умные вещи. Вот когда начинались дебри с пресуппозицией, импликацией и прочими чудны́ми зверьми, тогда мои уши сворачивались в трубочку, и я плавно утекал куда подальше.

— Далее, — указующий перст показал в сторону стойки, за которой по-прежнему стоял «оболваненный» работник кафе. — Чтобы у тебя не возникло сомнений. Наше внушение действует не так, как ты описал. Оно вообще не на слова завязано. И — тот вон не вспомнит завтра, что нас видел. И что закрывал свой голимый общепит. Я прикажу, и он завтра ни тебя, ни меня не узнает. Но дар мое воздействие не угасит. Я могу внушить, что ты не хочешь к нему взывать — это сработает, но принцип иной.

— У меня не было подозрений в ваш адрес, — сказал, подразумевая и Лену с Джо, и вурдалаков вообще.

Хотя бы потому, что будь такие подозрения у служивых, те бы вовсю копали под семью Джо (или, если таких семей в городе несколько, то под все эти семьи). И Палеолог бы не промолчала.

Нет, специалист по древностям ясно и четко дала понять, что столкнулась с подобным впервые. Она долго живет на свете, про то, как работает внушение вурдалаков, должна знать.

— Еще одно, — на этот раз стук ногтей вышел нервным, не музыкальным. — Я обязана буду пересказать услышанное семье. Жертвы в мире Ночи, семьи это может коснуться тоже. Ты же понимаешь?

— Понимаю, — нехотя кивнул.

Да-с, промашечка вышла. Оговорку про вред семьи мог бы и соотнести с тем, что рассказываю. «Слово перебросил, обратно не втянешь», — тут, пожалуй, ввернул бы мой папенька.

— Позже я передам услышанное мужу, — с извиняющимися нотками сказала Хелен. — Только о смертях этого лета. О речевом воздействии. И только ему.

— Отличное решение, — согласился. — Вот еще что передай... Лена, пусть при пересказе мужу и дальше — не звучит мое имя.

И пересказал ей недавние события с кладбища в Пушкине.

Я не очень хорошо пока ориентируюсь в мире Ночи, но, как мне видится, Хозяином на кладбище не живой человек «трудится». Семья Митиных — немертвые. Кровососы.

Союз — это не одностороннее понятие. Я не заинтересован в том, чтобы моя кровососущая союзница пострадала. Защитить ее не в моих силах, так хоть предупредить могу о том, что на нежить эти слова-не-слова тоже влияют.

Клятвы о неразглашении касательно кладбищенских непотребств я не давал. С меня ее и не спрашивали. Однако и уточнять, что это от меня ушли вести к вурдалачьему семейству, не хотелось бы.

— До нас дошли слухи, — союзница наградила меня взглядом исподлобья. — О шуме в ночи, в приюте мертвых. Уверена, муж будет рад услышать больше о случившемся.

Поймал себя на мысли (причем эта мысль не впервые ко мне приходила), что оговорок о положении Жени в их «семье» прозвучало немало. Что положение это не рядовое. Он явно обладает если не властью, то правом голоса.

Среди того немногого, что я успел выяснить о вурдалаках, было немного об их иерархии. Есть глава семьи, его мнение неоспоримо. Есть его — главы — приближенные, те, к чьим словам глава может прислушаться. Круг прав и обязанностей приближенных предметно при мне не обговаривали, точнее не скажу.

И есть — все прочие. Они существуют, они подчиняются. Их голос мало что значит.

Как-то так. Уверен, там все тоньше устроено, но чужим в эти тонкости хода нет.

Из всего того, что слышал, напрашивается вывод: Джо, скорее всего, один из приближенных к главе. Внимание, вопрос: что делает вурдалак его положения в дилерском составе не самого крупного казино Питера? Маскируется? Сильно сомневаюсь.

Однако — этот вопрос следует задавать напрямик Жене, а не его жене.

— С уточнениями уточнили, пора действие действовать, — вурдалачка усмехнулась, подхватила футляр с инструментом. — Ты с завтраком закончил? В таком случае — поехали.

Часто усмешка барышням не к лицу, даже тем, кто считает иначе. Она кривит лицо, напрочь убивает «милоту». Ехидные «ведьмы» (не те, что ведают, а такие... по состоянию души) далеко не каждому мужчине по душе. Лену усмешка не портила. Добавляла экспрессии, «живости» белокожей певунье.

— Куда поехали? — поинтересовался. — И с какой целью?

— Ты меня пугаешь, — изобразила испуг немертвая девушка.

— Мне казалось, это я тебя должен опасаться, — широко улыбнулся. — Как и любой нормальный теплокровный парень.

— АБ — это от абсолютного балбеса сокращение? — Хелен покрутила пальцем у виска. — В университет поехали. На факультете мы сейчас мало кого найдем, вступительные в главном корпусе... Но кто-то наверняка будет. Нам и лучше, чтобы немного людей слонялось. Цель — ответы на твои вопросы.

— Слушай, как вообще можно ничего не знать о родном отце?

Лена вела резковато. Я бы занервничал от того, как она швыряла машину из ряда в ряд, без знания: за рулем нежить. Разумная нежить, с реакцией куда лучше, чем может похвалиться любая живая женщина за рулем.

— Кто сказал, что ничего? — пожал плечами, стараясь говорить, как о чужом человеке. — Знаю о предпочтениях в литературе, музыке, одежде, еде и даже опере. Привычки, причуды. Знаю его — домашнего. Знал... Работу же мать настойчиво просила оставляться на работе. То, что не оставить — держать в пределах его личного кабинета.

— И получалось? — она повернулась ко мне, перестав следить за дорогой; впрочем, на вождении это никак не отразилось. — Оставлять вне дома работу? Мой муж, не способный увлекаться, временами как вывалит на меня этого вашего игорного сленга, хоть повторно упокаивай.

Остроты у нее — само очарование.

— Раз я обращаюсь к тебе, получалось, — мрачно откликнулся.

Направляемая вурдалачкой тойота королла обогнала волгу с тонированными стеклами. В ответ на возмущенный «би-и-ип» Хелен выставила в окно средний палец. Не думаю, что водитель волги это увидел. И, подозреваю, самой Лене было плевать.

— Прекраснодушный доверчивый юноша со взором горящим и пламенным сердцем в груди, — почти пропела Хелен. — Так запросто выкладываешь самое сокровенное. В машину