Момент: сегодня и с тобой - Яна Уварова

С Россией у Леты было две ассоциации.

Первое это то, что из-за легкого ирландского акцента в детстве, который похож на русский, в новой школе и стране ее принимали за русскую. Второе, когда в возрасте ее 12 лет, ее отец организовал семейный тур по городам Европы и одним из городов был Санкт — Петербург. И этот город запомнился ей своей помпезностью, масштабностью и отголосками сложной истории непростого ушедшего 20 века. Столетие, которое рождало одновременно новые надежды и кровавые идеологии, музыку свободы и гимны диктаторских режимов. Возможно рассуждения над сложными событиями двадцатого столетия и повлияли на выбор специализации в обучении.

Лета считала, что в 20 веке было равносильно много прекрасного и ужасного и оба варианта существовали в двух воинствующих крайностях. В этом противостоянии и хаосе сформировало новое неоднозначное искусство, нашедшее место и в жизни Леты.

Встретив Лету на улице, имея стереотипное мышление, мало кто мог бы поверить в то, что она обожала поп — арт, рок музыка с начала семидесятых и восьмидесятых годов и мускул- кары, особенно Додж Челленджер 1969–1970 годов.

Ее Додж, которого с ней больше не было.

Машина, которая была для нее тем самым любимым мужчиной и настоящей подругой одновременно. Ну и подарком отца, с которым у нее были более теплые отношения чем с матерью. Лета каждый раз приходила к мысли, что как дочь не оправдала именно его ожиданий, а не матери.

Отдавала Додж в чужие руки скрепя сердцем и ощущая себя предателем, пусть даже почти и не ездила на нем последний год. Он напоминал ей о страшном событии, погрузившем ее жизнь в личный апокалипсис, но прощалась, отдавая частичку себя.

На парковке рядом с колледжем стояло много красивых машин премиум сегмента, но все они казались Лете современной и дорогой безвкусицей…и там не было ее мускул — кара.

Она задумалась «Интересно, какую машину водит Картер? По любому же что-то водит…» Потом одернула себя «Вообще какая мне разница? Проблема в том, что я сейчас или вожу арендованный велосипед или пассажир общественного транспорта. Ну или на своих двоих. Что в принципе не плохо».

В последние дни Лета отмечала, что Бекки часто с кем-то переписывалась. Выглядела в эти моменты она жизнерадостной. У Леты зрела мысль «А не связалась ли она снова со своим бывшим…». Но пока этот вопрос не задавала. Считая ненужным на пустом месте напоминать про плохое былое.

После учебы Лета оставалась одна дома. Бек устроилась на подработку как раз в тот самый ирландский паб расположенный в их квартале. У Леты были мысли ее проведать, но решила, что ее приход в паб вряд ли закончится чашкой кофе и домой. Поэтому воспользовавшись тишиной и одиночеством, погрузилась в подготовку к семинару.

Вот только заставить себя расписать конструктивный текст доклада, даже зная материал оказалось не так просто. Мозг постоянно отключался и где-то размывалась граница между нужными и ненужными мыслями.

«Найду работу. Все равно собиралась искать. Бек же работает, чтобы в будущем оплачивать свою часть за проживание и учебу если что-то не заладится». С этой мыслью она скользила взглядом по невнятно написанным, своим собственным почерком, буквам.

Она пробовала проговаривать все в слух и в конце концов сдалась, взяла только тетрадь и вышла из квартиры.

Спонтанно и неосознанно, словно ее вели за руку, она поднялась по лестнице, ведущей на крышу. Ей арендатор говорил, что люк открыт. И не обманул. Толкнув его, Лета ощутила легкий удар воздуха в лицо. Закинув тетрадь на крышу, она вылезла вслед за ней.

Выпрямившись в полный рост Лета осмотрелась вокруг. С пятого этажа можно даже было рассмотреть ее колледж, находящийся не так далеко. Во всяком случае достаточно, чтобы его увидеть.

Впервые она смотрела на него так, что именно видела и рассматривала. Современное здание с умеренным количеством зелени, серым фасадом и с крупным арт объектом в центре территории колледжа.

«Странно, я даже ее не замечала…» — Она присмотрелась к скульптуре, изображающей две руки из которых вырывались хаотичные линии, похожие на безумные потоки сознания. — «Красивая…».

Девушка села подтянув колени к груди. Еще какое-то время смотрела в сторону колледжа, потом скользнула взглядом по радиусу. Одноэтажные и малоэтажные улицы делились на районы по статусам и соседствовали со стеклянными гигантами. Ничего нового. Она выросла с такой же картинкой перед глазами в своем городе. Но наблюдая за устройством города даже с крыши всего на всего пятого этажа уже можно было ощутить отрешённость от городской инфраструктуры. Сверху любые признаки цивилизации и суеты воспринимались как другой игрушечный мир.

Здесь поток мыслей выстраивался в единое направление. В конечном счете Лета смогла проработать большую часть своего доклада.

Постепенно смеркалось и город бледнел.

Закрыв тетрадь, она дождалась появления первых огней в окнах некоторых домов и вернулась в квартиру.

В ее комнате, в самом низу шкафа она нашла свою старую акустическую гитару.

Последний раз играла она два года назад, но все равно взяла ее с собой. Зачем, никогда не задавалась этим вопросом.

Впервые за долгое время ощутила тоску. Обычная шестиструнная гитара одиноко громоздилась в тесном пространстве, словно ждала, что когда-то про нее вспомнят.

И Лета вспомнила. Как вспомнили и ее руки. Пальцы никогда не забывали аккордов.

Что вдохновляло ее, она не знала. Но, сейчас, чувствовала, что возвращается как личность. Творческие частички души возрождались, пока Лета играла хорошо знакомые песни.

Это был маленький концерт для четырех стен.

Как Бек вернулась, Лета не услышала, но почувствовала ее присутствие в комнате.

Подняв голову на Бекки, она немного опешила от ее широкой улыбки.

— Ты давно здесь?

— Только пришла — Бек сжала на груди ладони продолжая улыбаться — Ты снова играешь? Я так рада. Так рада… — Казалось, что Бекки чуть не подпрыгнула, демонстрируя свою радость. — Сыграй еще что-нибудь.

Лета молча показала кончики пальцев левой руки, на которых краснели полосы от струн.

— Ой… — Улыбка сползла с лица Бек — Я поищу пластырь…

— Не надо….

Лета