Загадка фарфоровой балерины (СИ) - Тюрина Елена Александровна

– Я, правда, не собиралась ей говорить. И вообще я не желаю тебе плохого, честно, – лепетала она, краснея.

– Тогда не лезь, пожалуйста, в чужие дела, – спокойно попросила Татьяна.

Она говорила повелительным тоном, гордо вздернув подбородок. Это невольно восхищало и приводило в трепет. Таня – прирожденная артистка, прима. Такой как раз место на сцене, в свете софитов и восторженных взглядов.

– Хорошо. Только ты считаешь, что правильно скрывать то, что ты нездорова?

– Не твое дело! – задетая за живое, возмутилась девушка.

– Ошибаешься! И мое тоже! Если с тобой что-то случится из-за твоей же глупости, то ты подведешь всех!

Таня развернулась и пошла прочь, демонстрируя, что больше говорить с новенькой не желает.

Ночью после этого разговора Настя спала плохо. Сначала никак не получалось заснуть, а потом ее напугал страшный сон. Валентина Валерьевна вела у них в школе русскую литературу и дала задание выучить любое стихотворение Есенина на выбор. Настя выбрала одно из самых жутких и самозабвенно декламировала, стоя у балетного станка:

Хороша была Танюша, краше не было в селе, Красной рюшкою по белу сарафан на подоле…

Далее, согласно словам классика, о парне, что женится на другой, о том, как скачет свадьба на телегах, о плачущей Таниной родне… Завершила она и вовсе неуместно бодрым тоном:

Алым венчиком кровинки запеклися на челе, Хороша была Танюша, краше не было в селе.

Эта сцена сменилась другой – Анастасия оказалась в подвале ДК с тортом в руках. Из коробки с витиеватой надписью «Верантоль» ей постоянно что-то капало на ногу, но она боялась опустить глаза и увидеть кровь.

– Привет, ты ко мне в гости? – спросила ее Татьяна, появившаяся из темноты.

По лицу девушки откуда-то из-под волос сочилась тонкая алая струйка.

– Она хочет быть примой, – раздался над ухом шепот Томы. – И ходят слухи, что у нее роман с одним влиятельным человеком.

После этого Настя проснулась. Было начало шестого. Все внутри скрутило, как в приступе паники. Тяжелый осадок на душе не позволил больше сомкнуть глаз. Перед мысленным взором стояла ужасная картина – девушка с раной на виске. И в голове навязчиво крутились зловещие строки – «хороша была Танюша, краше не было в селе…»

Остальные девочки спали. Серый свет заполнял комнату. Настя рассмотрела в этой предутренней дымке Татьяну, лежавшую в постели. Та спала на животе, длинные волосы свесились с подушки почти до самого пола. На складках одеяла покоилась изящная девичья рука. Тома отвернулась к стене. Лишь рыжие локоны темным пятном выделялись на подушке. Катя тихо посапывала, натянув одеяло до самого подбородка.

На полочке над столом безучастно и равнодушно тикали часы.

Глава 5. Танец-предатель

Удивительно тепло для октября. Даже на крыше ранним утром. Таня посмотрела в небо – чисто, ни облачка. Павел, перекатившись со спины, подпер рукой голову и молча глядел на девушку. Медленно провел пальцем по контуру ее губ.

Они встречались уже почти полгода. Но любил он ее давно – еще с балетной школы. Впервые он увидел Таню, когда ей было четырнадцать. Самому ему на тот момент исполнилось шестнадцать. Семья переехала в этот город, и оканчивать балетную школу ему пришлось здесь. В восемнадцать поступил в училище. А Татьяна пришла сюда только в этом году.

Он знал, что его любимая еще невинна и ни на чем не настаивал. Да и строгое восточное воспитание играло тут весомую роль.

В последнее время Татьяна была какой-то нервозной. Он заметил это, но все не было возможности спросить.

– Малыш, что такое? Ты сама не своя.

– Ничего. Все нормально.

– Тань, я не слепой. Рассказывай, что тебя тревожит. Переживаешь из-за «Гаянэ»?

Она села на одеяле. Паша притащил его сюда заранее, и они уже пару раз уединяюсь здесь по утрам перед классами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А правда, что если с мужчиной не заниматься любовью, он обязательно изменит? – она немного смущенно посмотрела на него своими большими карими глазами.

– Откуда ты такое взяла? – Тайгрян нахмурил широкие черные брови.

Татьяна неопределенно пожала плечами.

– Девочки говорят.

– Твои девочки ничего серьезнее «Юного натуралиста»[4] не читали. Нашла, кого слушать. Я надеюсь, ты во мне не сомневаешься?

Она отрицательно покачала головой.

– Таня, я люблю тебя, – он взял ее за плечи и серьезно заглянул в глаза. – Помни это и никогда во мне не сомневайся.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала девушка, кладя голову ему на грудь.

Она считала, что позволила ему в этот раз слишком много. Но так невероятно это было – его губы на ее груди… Даже через футболку. Дыхание сбивалось, пульс зашкаливал. Она словно слегка пригубила вина из наполненного до краев бокала. Сделать большой глоток боязно. А вот так, по капле вкушать наслаждение, – первое в жизни, и потому такое острое, – было настоящим блаженством. Когда не знаешь, как дальше, когда это максимум, что они могут себе позволить…

Взгляд Тайгряна был затуманенным. Наверное, как и у нее самой. Павел был первым и единственным парнем, который ее поцеловал. И что бы там ни злословили о ней в училище, еще ни один мужчина не видел ее обнаженной, ни говоря уже о чем-то большем.

Девушка отстранилась, поправила одежду, встала.

– Пойдем. А то если комендант узнает, тебя из общежития мигом выгоняет.

– Не узнает, – Паша пружинисто поднялся, словно сильный, но легкий и бесшумный хищник.

Когда они спустились с крыши и остановились на площадке верхнего этажа, юноша крепче сжал ее пальцы, переплетенные с его.

– Новенькая знает о нас. Она видела нас тогда вечером на кухне, – задумчиво произнесла Татьяна.

– Я с ней поговорю.

Пересудов за спиной девушка не боялась. Но ее родители были очень строги. И если бы они узнали, что Таня встречается с парнем, ее бы заперли под домашним арестом. Тогда не видать ей ни Пашки, ни балета.

На занятии Валентина огорошила всех очередной новостью.

– Участвовать в постановке будут все. Там чего только один «Танец розовых девушек» стоит! Покажем мужикам, какие мы красавицы, да, девчата? – Вава весело подмигнула.

А Настя в эту секунду на себе ощутила, как это, когда внутри все обрывается. Выйти на сцену наравне с профессиональными танцорами она считала безумством.

Повод убедиться в собственной никчемности представился в тот же день. Вместо обычного класса девочки должны были наблюдать за репетицией Татьяны и Павла. Как выразилась Валентина Валерьевна, это необходимо для того, чтобы они прочувствовали дух постановки.

Сначала хореограф кратко поведала им сюжет балета «Гаянэ». Если не брать во внимание нюансы, Настя поняла, что история посвящена отношениям двух влюбленных – девушки по имени Гаянэ и юноши Армена. У Гаянэ есть еще один поклонник – Гико, который пытается добиться расположения красавицы и стремится во что бы то ни стало разлучить пару.

В балете присутствуют сцены, в которых классический балет стилизован под национальные армянские танцы. Поэтому костюмы артистов будут соответствующие.

– Придумали же – ставить такой балет у нас, – скептически произнесла Катя, стоявшая поблизости от Анастасии. – С нашими славянскими рожами как раз в нем танцевать.

– Да ладно, – заметила другая девушка. – Когда все будем в костюмах, это станет не так заметно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Если только парням прилепят бороды, а девочкам – черные косы… – съязвила Катерина.

Настя почти не прислушивалась к болтовне девчонок. Ее внимание приковал к себе танец. И все отчетливее приходило понимание, что ей такого никогда не повторить.

Репетировали сцену «Любовный дуэт Гаянэ и Армена». Танцоры кружились на середине просторного зала, отражаясь во всех зеркалах. От Павла исходила уверенность, сила, жар восточного мужчины, оказавшегося в своей стихии. От одного взгляда на него у многих девчонок по телу неожиданно пробежала горячая волна. Тайгрян вел партнершу галантно и в то же время властно. Если их руки или тела соприкасались, это обжигало не только их двоих, а всех зрителей. В те моменты, когда это было возможно – оба неотрывно смотрели друг другу в глаза. Чувствeннaя пoлуулыбкa на губах молодого человека зaстaвлялa любое девичье сeрдцe зaмирaть и снoвa пускaться вскaчь. Не только у самих исполнителей, но и у остальных присутствующих мысли умчались прочь. Только одна, волнующая, будоражащая воображение, билась в голове: «И я хочу танцевать с ним!» Чего на самом деле им хотелось, они пока не могли трезво определить. Хотя бы танцевать. Так же.