Устрицы и белое вино - Натали де Рамон

Сейчас я позавтракаю, услаждая взор чужими ландшафтами, приведу себя в порядок, чтобы собственное отражение в зеркале или в стеклах витрин сообщало чувство уверенности, и пойду гулять на Старый рынок. Я живу в Марселе четвертый год, но вне работы по-прежнему ощущаю себя туристкой, поэтому на рынке среди туристов настоящих и россыпей кустарных сувениров мне особенно комфортно. Вечер я проведу с телевизором, благо еды я запасла в изобилии, а завтра можно будет продолжить играть в туристку и присоединиться к экскурсии в замок Иф. Как-то смешно жить в Марселе и не побывать там ни разу. Конечно, гораздо интереснее было бы осматривать легендарное сооружение вместе с П... Стоп-стоп-стоп: с Шарлем, он сто раз обещал свозить меня туда! Но и это теперь исключено. В понедельник начнется новая рабочая неделя и моя новая жизнь – без Шарля. Может быть, и без Марьет, моей единственной подруги. Скорее всего она тоже быстро прекратит общение со мной из солидарности с братом. Ну и что? Я ведь раньше как-то жила без них всех. Это не очень страшно, но вот без Пьера!..

Никакого Пьера, в очередной раз приказала я себе, вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице на свой последний этаж. Лифта здесь нет – я снимаю жилье в очень старом доме, хорошо хоть водопровод и туалет в квартире. Как ни странно, в Марселе до сих пор сохранились постройки, лишенные элементарных примет цивилизации, с единственным краном и удобствами в так называемой архаичной «прачечной» где-нибудь во дворе, – привет из Средневековья.

Мой же дом, по счастью, за свою долгую жизнь подвергался многочисленным перепланировкам и усовершенствованиям во благо квартиросъемщиков. Так, в моей квартире был образован второй уровень, где получилась спальня вместе с ванной комнатой, там имеется полноценная ванна, горячую воду производит электронагреватель, и нормальный унитаз, между ними втиснута даже раковина, ее можно затыкать пробкой – для экономного умывания. Пол спальни – это, собственно, антресоль над гостиной, соединяет их скрипучая лестница, антресоль надстроена и превращена в мансарду, подоконник единственного окна которой возвышается примерно на полметра над крышей.

Поселяясь здесь, я мечтала превратить окрестности окна в маленький садик, но все как-то не доходили руки. Теперь же, с будущей недели, у меня начнется новая жизнь, так что садик – весьма приятная перспектива. Впрочем, можно ничего не ждать, а прямо сегодня приобрести на рынке растения и заодно какие-нибудь красивые плошки для них. И для моей герани – тоже керамику, это ведь не дело, что она прозябает в пластиковом горшке. А Казимир? – вспомнила я о незваном госте. Вдруг кот мамаши Жерара повадится регулярно навещать меня? Он, конечно, очень милый и умеет замечательно баюкать, но ведь при желании он запросто разнесет мой садик в пух и прах!

Я задумчиво хмыкнула, ступила на последнюю лестничную площадку перед пролетом к моему этажу, повернулась, подняла голову и...

Глава 8, в которой я остолбенела

Шарль сидел на ступеньках напротив моей двери. На его коленях живописно спал щенок. Шарль виновато улыбнулся, приподнял руку и пошевелил растопыренными пальцами. Я машинально повторила его жест – наше с ним «тайное» приветствие, – прижав к груди пакеты с продуктами.

– Доброе утро, – тихо, чтобы не разбудить щенка, сказал он. – Ты не сердись на меня.

Я пошла по лестнице вверх.

– Вив, не сердись, правда. Я ночь не спал! Да еще этот, – он страдальчески кивнул на щенка, – плачет и плачет. Никак не привыкнет к новому дому. Мы, наверное, только в шесть уснули.

– Как его зовут? – Я опустилась на ступеньку рядом и погладила шелковистую башку правой рукой, левой удерживая на своих коленях пакеты.

– Длинно очень, Вив. Знаешь, какая у него родословная? Как у короля! Только я пока никак не могу запомнить... Казимериус Перонидо Самме или Шаммерт, что-то в этом роде, еще как-то там и как-то... В общем, я амикошонски зову его Пьеро, – наклонившись ко мне, шепнул Шарль; его дыхание было теплым и привычно пахло мятой.

У меня перехватило в горле. Не от мяты, конечно.

Щенок чуть шевельнул ушами, вполне сознательно вздохнул, произнес едва слышное «йа-йю...», но стал спать дальше.

– Видишь, откликается, понимает! – гордо прошептал Шарль, нежно поглаживая животное. – Ты мой милый, ты мой собачий ангел... Пьеро, Пьеро, хороший, хороший, самый лучший в мире Пьеро...

Я судорожно кашлянула, пропихивая застрявший комок. Щенок опять повел меховыми тряпочками, и опять решил не просыпаться.

– Почему не Казимир? – хрипловато спросила я.

– Ну, Казимир – это уж очень по-человечески. Пьеро в общем-то тоже вполне человеческое имя, и у меня в детстве был друг Пьеро. Очень, очень давно... Я бы даже не узнал его, встретив на улице. Нет, Пьеро – не в честь друга, конечно. Смешно называть собаку в честь друга. Так сокращенно назвал его заводчик, мне понравилось. Пьеро – что-то такое из детства, как цирк. Пьеро – это клоун.

– Белый! А твой ньюф черный!

– Ну и что? Пьеро – белый грустный клоун, и он тоже грустный, скулит все время... Мой маленький, мой бедный Пьеро...

– Иа-йю-уу... – не просыпаясь, подтвердил тот.

– Здоровые щенки не бывают грустными! Если грустный, значит, заболел. Веди к ветеринару!

– Он тебе совсем не нравится?! Нет? – В глазах Шарля была тоска и отчаяние. – Совсем-совсем?

– Нравится, – сжалилась я и погладила щенка, а заодно и ласкавшую его руку Шарля, – очень нравится... Ты прав, он еще очень маленький и тоскует по своей семье. Но ты его все равно своди к ветеринару.

– Свожу. Я собирался заняться этим на той неделе. Сегодня же суббота, а у меня нет пока знакомого ветеринара. И клуб надо найти, мы ведь должны зарегистрироваться в здешнем клубе.

– Какая была нужда тащить собаку из Гавра!

Шарль вздохнул.

– Нет, мой Пьеро тебе совершенно не нравится. А я так хотел, чтобы у нас с тобой была собака. Ты ведь любишь собак...

– Да нравится! Сколько можно! Он очень красивый, милый. – Для доказательства я еще раз погладила щенка и руку Шарля. – Кстати, я не знала, что ты любишь цирк. Ты никогда не предлагал мне сходить в цирк.

– Если честно, то не особенно. Но, раз ты хочешь, пойдем.

– Я тоже «не очень». Не спорт, не театр, не пойми что. И зверей жалко: противоестественно заставлять льва, как идиота, скакать по тумбочкам. Или тигра... Слушай, а хочешь кофе? По-моему, ты еще не пил его сегодня?

– Как ты догадалась?

– От тебя пахнет зубной пастой, и ты... – «В меланхолии», хотела сказать я, но ведь Шарль не спал полночи от ревности, зачем напоминать ему об этом? – И ты, ты...