100 великих российских актеров - Вячеслав Бондаренко

С конца 1860-х Сергей Васильевич перешел на преподавательскую работу в Московскую консерваторию и в качестве режиссера поставил там оперу М.И. Глинки «Жизнь за царя» (1869). Скончался великий актер 6 февраля 1878 года.

Николай Музиль. Любимый актер Островского

(1839–1906)

Николай Игнатьевич Музиль родился 14 ноября 1839 года в подмосковном селении Чесмены в семье обрусевшего немца, купца Игнатия Ивановича Музиля. После окончания 1-й Московской гимназии Николай, несмотря на протесты отца, начал выступать в любительском театральном кружке под руководством Аполлона Григорьева, а в 1865-м дебютировал на сцене Малого театра (официально он был зачислен в труппу год спустя без жалованья, так что на протяжении пяти лет актера материально поддерживали его поклонники).

Музиль быстро приобрел заслуженную славу выдающегося комического и характерного актера. Интересно, что этот этнический немец специализировался исключительно на русских ролях и представить его в другом репертуаре было немыслимо. «Музиль, как это часто бывает с обрусевшими иностранцами, и не только в третьем, но и в первом поколении, был настоящий москвич, более москвич, чем заядлые москвичи, и именно москвич, а не только русский, – москвич со всеми его особенностями и неистовым антагонизмом ко всему, что не “Москва”», – отмечал автор книги «Театральная Москва» В.А. Нелидов. Музиля связывала крепкая дружба с А.Н. Островским – актер играл в двадцати его пьесах, из которых десять стали его бенефисами. Яркими удачами Николая Игнатьевича стали Гаврила («Горячее сердце», 1869), Петр («Лес», 1871), Елеся («Не было ни гроша, да вдруг алтын», 1872), Дормидонт («Поздняя любовь», 1873), Платон («Правда хорошо, а счастье лучше», 1876), Салай Салтаныч («Последняя жертва», 1877), Робинзон («Бесприданница», 1878), Мирон Ипатыч («Невольницы», 1880), Нароков («Таланты и поклонники», 1881), Шмата («Без вины виноватые», 1884).

Среди этого ряда знатоки особенно выделяли роль Нарокова – сцена его прощания с Негиной на вокзале неизменно вызывала в зале слезы, причем плакали не только зрители, но и партнерша Музиля по сцене, великая М.Н. Ермолова. Но когда актера хвалили за блестящую игру, он неизменно возражал: «Хорошо-то оно хорошо, сам знаю, только ведь это не я, а Ермолова делает. Как же с ней иначе прощаться? Дайте мне другую актрису, и десятой доли не получится… Да я и играть не смогу». «Какой у него тон!.. Сама жизнь!» – восхищался игрой Музиля Островский.

Николай Музиль. Фото 1870-х гг.

Сценическая манера Музиля всегда вызывала много споров. Критики отмечали отсутствие у актера ярких внешних данных, сиплый тембр голоса, в поздние годы его карьеры – специфическую протяжную манеру речи, которая несколько «расхолаживала» роль («Из Музиля каждое седьмое слово нужно клещами тащить», – кололи его недоброжелатели). К числу достоинств актера относились необыкновенная проработка деталей, никогда не заслонявших главное, четкая, педантичная манера игры, искупавшая недостаток вдохновения, необыкновенная естественность на сцене.

Николай Игнатьевич стал родоначальником большого артистического семейства. С Малым театром были связаны судьбы его жены Варвары Петровны (1854–1927, дочь известной актрисы Варвары Васильевны Бороздиной 1-й, 1828–1866), детей Варвары (1871–1963), в замужестве Рыжовой (ей в этой книге посвящен отдельный очерк), Елены (1871–1961) и Николая. Еще одна дочь Н.И. Музиля, сестра-близнец Варвары Надежда (1871–1963), работала в московском Театре Корша и петербургском Суворинском театре. Актерами стали также внук Н.И. Музиля Николай Рыжов (1900–1986) и правнучка Татьяна Рыжова (1941–2012), а внук по другой линии Александр Музиль (1908–1995) прославился как театральный режиссер.

В отличие от многих других актеров-современников, Музиль обожал гостей, славился легким и веселым нравом, был любимцем всей Москвы, и нередко, когда пассажир, нанимая извозчика, называл адрес «Садово-Каретная близ Петровки», в ответ раздавалось: «Дом Николая Игнатьевича? Знаем, пожалуйте».

26 июня 1906 года заслуженный артист императорских театров Николай Игнатьевич Музиль скончался от рака. Хотя Музиль был лютеранином, в виде исключения церковные власти Москвы разрешили похоронить его на Ваганьковском кладбище, рядом с другими актерами Малого театра.

Надежда Никулина. «Она была так непосредственна…»

(1845–1923)

Надежда Алексеевна Никулина родилась в московской купеческой семье 12 августа 1845 года. В возрасте одиннадцати лет девочка впервые побывала в театре и с тех пор начала дома играть «в актрису». В конце концов из немецкого пансиона ее перевели в Московское театральное училище, где из Нади сначала готовили балерину (причем она демонстрировала выдающиеся успехи). Но призванием Никулиной стала драматическая сцена. Ее учителями в искусстве стали известные актеры Владимир Александрович Дмитревский (1820–1871) и Иван Васильевич Самарин (1817–1885). На талантливую воспитанницу рано обратили внимание и начали вводить в спектакли, причем ее партнером по сцене был сам М.С. Щепкин.

Надежда Никулина. Фото 1890-х гг.

После того как Никулину пригласили в труппу Малого театра, она начала играть водевильные и комедийные роли. Надежда Алексеевна стала одной из самых успешных актрис Островского. Для нее драматург написал роль Верочки в «Шутниках» (1864), а затем давал ей роль практически в каждой своей пьесе. Самыми крупными удачами Никулиной стали роли Варвары («Гроза», 1873) и Глафиры («Волки и овцы», 1875). Прекрасно играла она также мольеровских героинь (Марианна в «Тартюфе», Фрозина в «Скупом», Зербинетта в «Проделках Скапена»), была отличной Лизой в «Горе от ума» (1868), в «Ревизоре» играла сначала Марью Антоновну (1867), затем Анну Андреевну (1883), а в «Женитьбе Фигаро» Бомарше исполняла роль пажа Керубино.

Все видевшие Надежду Никулину на сцене в голос восхищались ее непосредственностью, свежестью, наивностью, неподражаемым юмором. Коллега Надежды Алексеевны по сцене Гликерия Федотова определяла ее талант как «радостный». «Никакой трактовки, поражающей оригинальностью, не было, не было и запоминающихся отдельно интонаций, не бросалось в глаза ее мастерство, а Никулина, сама Никулина, не перевоплощавшаяся, не изменявшая себя, стоит перед глазами со всей отчетливостью, ее речь продолжает звучать, ее лицо видишь и сейчас, – говорилось в книге «Галерея мастеров Малого театра». – У нее – и в этом исключительность занимаемого ею среди художников сцены Малого театра места – свой собственный, индивидуальный стиль».

Шли годы, и актриса переключилась на возрастные комедийные роли. Ее главной ученицей стала Варвара Николаевна Рыжова (см. отдельный очерк в этой книге), которая отзывалась о своей наставнице так: «Она была так непосредственна, так сценически темпераментна! Если вы возьмете всех нас, сварите, то не будет того, что было у Никулиной». В 1914-м актриса перенесла инсульт и больше не выходила на сцену, однако продолжала числиться в труппе родного театра. В 1922-м было торжественно отмечено 60-летие творческой карьеры Надежды Никулиной, а 5 июля 1923 года великая актриса ушла из жизни. Ее могила находится на Ваганьковском кладбище.

Гликерия Федотова. «Сама артистичность»

(1846–1925)

Будущая актриса родилась 10 мая 1846 года в Орле, рано осиротела и была взята на воспитание удочерившей ее помещицей Поздняковой. В 10-летнем возрасте девочка поступила в Московское театральное училище, где три года училась балету, а затем перешла на драматическое отделение, в класс талантливого и разностороннего актера Малого театра Ивана Васильевича Самарина (1817–1885). Когда Самарин для «первого знакомства» попросил девочку прочесть вслух «ответ Татьяны Онегину», то Гликерия разрыдалась от волнения. Но когда она собралась с духом и начала читать, то захваченные и тронутые ее исполнением слушатели начали рыдать сами, а в финале прослезился и Самарин.

Дебютировала Гликерия в 1858-м, еще будучи ученицей (причем ее партнерами были М.С. Щепкин и В.И. Живокини), а первую полноценную роль сыграла в 1862 году в бенефисе своего учителя (Верочка в пьесе П.Д. Боборыкина «Ребенок»). В день своего 16-летия юная актриса была зачислена в труппу Малого театра, а год спустя вышла замуж за такого же юного, как она сама, артиста и драматурга Александра Федотова (в октябре 1869-го он впервые поставит на московской сцене «Соломенную шляпку» Э. Скриба) и стала выступать под его фамилией.

Гликерия Федотова. Фото начала XX в. Справа – Г.Н. Федотова (слева) в роли Марьицы, Н.А. Никулина в роли Дарьицы в пьесе Д.В. Аверкиева «Каширская старина»

Гликерия Федотова считалась одной из крупнейших звезд Малого театра на протяжении трех с лишним десятилетий. Она быстро нарабатывала мастерство – если ранняя Федотова вызывала нарекания критики за «ноющую игру» и излишнюю сентиментальность, то уже к концу 1860-х она уверенно считалась примой Малого и играла все ведущие роли молодых героинь, а в 1880-е к ней перешли возрастные роли. В творческом багаже Федотовой был практически весь Островский (29 ролей, причем Снегурочка и Василиса Мелентьева писались драматургом именно «под Федотову»). Катерину в «Грозе» она с блеском играла на протяжении 35 лет (премьера – 1863 г.), постепенно создав незабываемый образ страстной, мечтательной и религиозной до экзальтации, а в итоге – очень русской по духу и темпераменту женщины. Потрясающей получилась у Федотовой и блестящая, самоуверенная, расчетливая аристократка Лидия Чебоксарова («Бешеные деньги», 1870; в 1893-м Федотова сыграла в этой пьесе Чебоксарову-мать). В 1878-м она стала первой Ларисой на русской сцене («Бесприданница»), хотя сама удачей роль не считала. А вот как зал реагировал на игру Гликерии Николаевны в роли Кручининой («Без вины виноватые», 1884): «Не было зрителя, который бы не плакал и в течение всего акта вслед за артисткой не испытывал все нарастающую тревогу, словно какой-то ток душевного трепета протягивался между сценой и зрителем и все взвинчивал и взвинчивал чувство зрителя последовательными беспокойными нервными толчками, а завершительное восклицание артистки: “Ну, теперь вы совсем свободны!” – приобретало потрясающую силу И какими разнообразными чувствами была насыщена эта фраза в устах артистки: и отчаяние здесь в общий клубок и, словно молнией, освещало тот душевный ад, который в эту минуту должен был гореть в несчастной матери и брошенной любовнице».