Земля - Валера Дрифтвуд

спускает на циновку босые ноги. Толстая циновка всё-таки приятнее, чем голый деревянный пол. Тянется за тёплыми носками…

Нелюдской вопль, гортанный, переливистый, лишь немного приглушённый стенами станции – начисто сметает все внятные мысли.

* * *

Подсобщик в одних портках орёт с веранды на остров. Перегнулся слегка через толстые перила наружу закинул голову и орёт неизвестно что.

Крик был не таким уж долгим: всего несколько секунд понадобилось людям, чтобы подскочить и прибежать прямо к месту действия.

– Что случилось? – интересуется девчура слегка дрогнувшим голосом.

– Ты – что – творишь? – уточняет бугайчик.

Ййр переводит дух, не оборачиваясь. В руке у него кружка горячего чаю – исходит паром на зябком ещё утреннем воздухе. Орк прихлёбывает питьё и отвечает по очереди на оба существенных вопроса.

– Солнце встало. Крылатых с молодым днём проздравляю.

До троих на веранде долетает ответный крик. Сэм, тихо охнув, указывает рукой, но Рина и сама уже видит в рассветном небе над деревьями силуэт летящего существа.

Босиком на холодной веранде Рине делается жарко, сердце сокрушительно колотится. Вцепиться взглядом, рассмотреть – но в глазах отчего-то плывёт.

Ййр, не торопясь, отпивает из своей кружки ещё пару глотков, набирает глубокий вдох и снова орёт, на этот раз чуть дольше. Летунья (летун?) делает круг, роняет короткий крик и ныряет за дальние громады зелёных крон.

– Ивам… доброго утра, – произносит подсобщик с короткой заминкой, будто припоминает, как правильно здороваться по-человечески.

Вид у людья оторопелый вкрай. Они молча идут вслед за орком обратно на кухню.

Только теперь Рина замечает, что в кухне уже набралось тепло от растопленной спозаранку плиты, на край которой отставлен горячий чайник, что на огне дышит подкопчённый ото дна «кругляш», распространяя запах варящейся каши – кажется, пшённой.

Подсобщик проходит по кухне – легко, бесшумно, словно ничто не может сбить его привычных движений. Ставит недопитую кружку с чаем на стол – идёт проведать кашу – подцепляет со спинки дивана футболку, натаскивает её на своё костистое тело. Оборачивается к Рине и Сэму – те так и стоят посреди кухни, как неприкаянные.

– Надо было вчера сказать, – сдвигает надбровья Ййр. – Совсем из башки вон. Зря напугал.

– Так это ежеднев… ты каждое утро так орёшь? – хмуро спрашивает Сэм.

– Зачем каждое. Когда не дождище и не мороз.

Рина присаживается на подлокотник кресла. Горячо, горячо стучит в груди, и вовсе уже не от испуга. В том крике не то чтобы различима была речь – скорее смутно угадывалось какое-то подобие, но неужели…

– Йир… – не выходит произнести вздорное орчье имя правильно, да что поделаешь. – Йир, ты с ними разговариваешь? И они отвечают? На страфильем?

Орк, вооружившись парой видавших виды прихваток, отставляет кашу с огня и оставляет допреть под крышкой.

– Ну, – вешает прихватки на стенной крючок, запирает огонь чугунным кругляком, чтобы понапрасну не пыхал. – Тут воркотни ихней и нехотя, а нахватаешься. Не хитро.

Рина-Аришка чуть с подлокотника не валится, глазища в пол-лица, а сама-то радёшенька! И с чего бы, интересно. Не пшёнка же так сильно её развеселила.

* * *

– Большинство современных учёных сходятся в том, что у страфилей нет собственной развитой речи, что они лишь научились хорошо копировать звуки, это помогало им при охоте…

– Что да то да, вторят они влёт, закачаешься, – хмыкает Ййр. – Вдовиха одна взяла как-то моду: по-лисьи из кустов тявкала. Чуть всех лисок тут не перевела. Потом, было, пара сердешная или холостёжи стайка попробовала раз над Юзуфом покуражиться, мемекали ему из лесу, от коз не отличишь. Юзуф не промах, у нас козочки были все посчитаны. И при брякалке каждая. А те хари мемекали знатно, а брякать не смекнули.

– Те свидетельства, когда страфили разговаривали с людьми, обычно относят или к очень удачному копированию ранее слышанной речи, или к домыслам и сказкам; в неволе они тоже ничего осмысленного не говорят… и быстро погибают.

Ййр прижимает уши.

– Вражий плен – чего весёлого, – говорит он глухо. – Когда первых сюда свезли… Совсем были плохи. И через одного чокнутые. Перемёрло тогда больше половины.

– Дедушка Ибрагим верил, что всё получится. И он был прав, – произносит Рина. – И ещё он всегда верил, что у страфилей есть собственная речь. Мудрость. Сказания… Йир, они действительно говорят с тобой?

– По-моему, он просто орал, – вполголоса говорит Сэм.

– Чтоб слышнее было, – орк пожимает плечами. – Мудрилы они ещё те, это правда. Сказочки… почти все на один манер: «Летела, летела, где упала – там и села, убила, поела, дальше полетела». Небогато у страфилей со сказочками.

– А что ты сейчас кричал той страфили? – спрашивает Рина.

– Сперва как обычно. – Соразмерив силу голоса с помещением кухни, повторяет негромко слитный звук. – «Сегодня я вас не убиваю». Ответ: «Хорошо». Потом про вас передал: «И людьё моё, этих, если что, не трожьте». А мудрила крылатая: «Лады, посмотрим…» Ну. Чего вы сидите-то. Берите миски, пшёнка подошла.

* * *

Люди завтракают. Орк, сообщив, что «да чаю уже пошвыркал», уходит в Минины аппартаменты. Слышно – приговаривает что-то козе, и голос журчит почти ласково. Вскоре на пороге кухни является и само животное, при свете ясного утра её можно хорошенечко рассмотреть во всём её безобразном великолепии. Видно, у этой Миньки изрядный опыт по части проживания здесь, в доме: похаживает будто бы с полным правом, однако ведёт себя смиренно. Постукивает в пол аккуратными раздвоенными копытцами, к плите и не суётся. Рина замечает, как Сэм при виде козы досадливо морщится, но это больше для виду: скотинка всё-таки по-своему очень милая.

Ийр чего-то шуршит в соседней комнате. Рина громко спрашивает, можно ли угостить козу комочком каши.

– Можно, – долетает ответ. – Потом не отвяжется.

Животное аккуратно подбирает с ладони остывший пшённый комок.

– Ты же всерьёз ему не поверила, правда? – едва слышно интересуется Сэм. – Насчёт страфилей.

– Для чего Пиру нас обманывать?

– Да тише ты… да по любой из сотни разных причин. Мы понятия не имеем, что может быть у орка в голове; и потом, я же не говорю, что он врёт. Может, и сам в это верит. Жил здесь один, годами…

Подсобщик тащит через кухню несколько смятых циновок, слегка попятнанных и со следами усердного жевания по углам. Быстро возвращается с веником, тряпкой и ведром воды.

– Поели? Расселяться не отдумали?

* * *

Вскоре ближняя к кухне жилая комната общими усилиями приведена в человеческий вид. Пол чисто вымыт, Сэм с Ийром довольно ловко переместили туда и кровать, и маленький стол, и даже тумбочку. Теперь есть