В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

Разумеется, Геринг и Геббельс подливали масла в огонь, стремясь наконец-то избавиться от Ганфштенгля, который все еще пользовался у Гитлера значительным влиянием. Когда Гитлер раздраженно ответил Путци: «У вас странные идеи, Ганфштенгль», бывший любимчик понял, что его «коричневому зачумлению» конец.

Кстати, это подтвердил и один из адъютантов Гитлера, которому Ганфштенгль передал какие-то бумаги для канцлера. «К слову хотел бы сообщить вам, что фюрер выразил желание, чтобы в ближайшие две недели вы не навещали его, пока он сам не переменит решения». Две недели растянулись на два года, а затем Путци удрал за границу.

Непосредственный повод этого побега не ясен. Бывший гитлеровский министр промышленности Альберт Шпеер, как и адъютант Гитлера Фриц Видеман, утверждает, что в НСДАП собирались проучить болтливого Ганфштенгля, который иронизировал над качествами летчиков гитлеровского легиона «Кондор», воевавших на стороне Франко против республиканской Испании. И вот якобы Гитлера уговорили приказать Ганфштенглю отправиться в Саламанку и провести переговоры с франкистскими властями по вопросам, связанным с работой немецких журналистов, будто бы вызывавшей нарекания.

Путци это поручение застало врасплох, но и доставило ему несколько приятных минут, так как Гитлер, подумал он, вновь обращается к нему за помощью. Первые сомнения посетили его в ходе подготовки к поездке. Оказалось, что Путци предстояло тотчас же отправиться в путь на боевом самолете и прыгнуть с парашютом в тылах армии Франко с паспортом на чужое имя. О быстром возвращении тоже не было и речи. Ему ничего не разрешалось брать с собой. По словам Шпеера и Видемана, над Ганфштенглем хотели подшутить. Едва взлетев, самолет должен был сесть где-нибудь недалеко от Берлина. Сам Ганфштенгль думает иначе. Его версия такова: «Меня хотели ликвидировать, сбросить на территорию «красных», а затем напечатать сообщение о моей героической смерти».

Ганфштенгль приводит письмо Геринга, в котором тот признает, что это был недостойный поступок, и просит его немедленно вернуться в Германию. Он даже посылал в Швейцарию своего адъютанта полковника Боденшатца, который поначалу обещал «златые горы», а затем грозил репрессиями семье. Ганфштенгль ответил: «Только попробуйте. Я написал все, что знал о вас всех, в том числе и о Гитлере, и положил рукопись в сейф цюрихского банка».

Второе письмо, приводимое в мемуарах Ганфштенгля, относится к 1965 году и написано генералом авиации фон Шёнбеком, которому тогда была поручена «операция Ганфштенгль». Генерал утверждает, что получил от Геринга указание инсценировать полет в Испанию, чтобы в определенный момент вынудить Ганфштенгля прыгнуть с парашютом. Он нимало не сомневался в том, что речь шла об уничтожении бывшего руководителя службы печати Гитлера. Однако последнему удалось улизнуть сначала в Лейпциг, а оттуда ночным поездом через Мюнхен в Цюрих.

Так завершилась гитлеровская одиссея человека, который ввел Гитлера в политическую жизнь Баварии.

Вождь артаманов

«Я знаю, что есть в Германии и такие, кому при виде наших черных мундиров делается дурно; мы можем их понять…» — эти слова принадлежат Генриху Гиммлеру, идеологу «третьего рейха» и архитектору воображаемой «великой германской империи», отечества чистопородных германцев, империи, которая должна была простоять тысячу лет и больше.

О Гиммлере после войны написано очень много. Вышло немало книг: биографий, исследований и мемуаров, изображающих его то кровавым палачом, то орудием в руках Гитлера. Для одних он был мелким лавочником, которому власть вскружила голову, для других — великим инквизитором, диктовавшим попавшему в сети свастики человечеству новые законы. Западногерманский историк Альбрехт Тирелль говорит, что «фюрер был для него богом», а Альберт Шпеер считает Гиммлера «классической заурядностью». Британский историк Джеральд Рейтлинджер, автор книги об СС («СС — алиби народа»), относится к нему как к маньяку, которому вложили в руки разящий меч. Иоахим Фест полагает, что Гиммлер в действительности был провинциалом робкого десятка, который бюрократическими средствами пытался заглушить страх перед мужеством, что подтверждается и его самоубийством, когда в час расплаты он не сумел побороть боязнь взглянуть правде в глаза. Он, кто публично осуждал самоубийство эсэсовца, называя это недостойным чистокровного немца поступком, когда все рухнуло, сам принял яд.

Каким же был Гиммлер на самом деле? Оказавшиеся спустя 20 лет после войны доступными документы, например дневник молодого Гиммлера («Гуверланберн» в Пало Альто, США) или находящиеся сейчас в Кобленце архивные материалы (папки «Гиммлер», «Дарре», фонд «Шумахер», «Главный архив НСДАП», а также тексты бесед с членами семьи Гиммлера, с Эмми Геринг, со вдовой бывшего группенфюрера СС Олендорфа), несколько по-иному рисуют портрет руководителя СС и полиции в «третьем рейхе», а в конце войны министра внутренних дел и главнокомандующего резервной армией. Ни Фест, ни Рейтлинджер, ни, пожалуй, авторский дуэт Роджер Манвелл и Генрих Френкель (их перу принадлежит биографии Геббельса, Геринга и Гиммлера) не имели доступа к этим источникам, раз они не заинтересовались деятельностью Гиммлера-политика, ограничившись лишь рассмотрением вопроса об уничтожении евреев. Достаточно сказать, что в работах упомянутых авторов польская проблема да и вообще восточная политика Гиммлера затрагиваются лишь мимоходом. А ведь Гиммлер был не только палачом, убийцей и вождем «черных преторианцев» Гитлера, он был также и пан-германским политиком, тем более опасным, что в его полном распоряжении находилась мощная сила — «черная армия», которую отличала слепая, фанатичная преданность Гиммлеру. Гиммлер не убивал людей из страха или просто из любви к убийству (он не мог смотреть на казнь), он убивал из политического расчета. Проповедовавшаяся им теория «чистой расы» была единственным средством претворения в жизнь конкретной программы приобретения для Германии как можно более обширной, свободной от людей территории на Востоке. В то время как гитлеровцы завоевали чужие страны и земли, Гиммлер готовил почву для немецкой колонизации, дабы довершить «дело» своего фюрера.

Есть и иной взгляд на роль, которую Гиммлер играл в рейхе и которую Гитлер отводил ему в своих планах. Заметим, кстати, что только Гиммлер не был связан ни с одной группой или фракцией в НСДАП, что с первого и до последнего дня он на свой манер оставался преданным Гитлеру, что именно Гиммлеру поручил фюрер ликвидацию некогда близких ему людей в «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 г., что Гитлер безгранично доверял Гиммлеру; он ведь считал гестапо и «Ваффен-СС» твердыней, на которой и выстроил свою «коричневую империю». На это, разумеется, можно возразить, ибо Гитлер в последние часы войны выбросил Гиммлера из партии за измену, поскольку тот пошел на переговоры с врагом (при посредничестве графа Бернадотта). Однако несмотря ни на что, Гиммлер сохранил верность Гитлеру до самого конца. Это подтверждается в нескольких новейших посвященных ему работах. Речь идет о написанном Альбрехтом Тиреллем очерке «Фюрер был его богом» («Der Führer war sein Abgott»), книге С. Аронсона «Рейнхард Гейдрих и ранняя история гестапо и СД» («Reinhard Heydrlch und die Fröhgeschichte von Gestapo und SD»), но прежде всего об ином, на мой взгляд, подходе к личности и деятельности Гиммлера, который отличает книгу Иозефа Аккерманна «Гиммлер как идеолог» («Himmler als Ideologe»).

Выводил ли Гиммлер свои политические концепции исключительно из программы Гитлера, а стало быть из «Майн кампф», или же корни его идеологии уходят в более глубокие мировоззренческие пласты? Уже из отчего дома Гиммлер вынес преклонение перед традицией. Он был баварцем до мозга костей, пожалуй, единственным в позднейшем руководстве НСДАП, хотя Бавария стала колыбелью гитлеризма. На заре своей политической карьеры Гиммлер восхищался Эрнстом Ремом, которого звали тогда (в 1920 г.) «оружейным королем» Баварии— столько у него хранилось нелегального военного снаряжения! Гиммлер был унтер-офицером в военной организации Рема «рейхскригсфлагге», и во время путча Гитлера (9 ноября 1923 г.) он вместе с Ремом принимал участие в осаде здания баварского министерства вооруженных сил. В 1924 году Гиммлер оказался бок о бок с Грегором Штрассером, который тогда сколачивал в Нижней Баварии свою нацистскую политическую организацию. Только в 1925 году, когда Грегор Штрассер слил свою организацию с гитлеровской НСДАП и как депутат рейхстага уехал в Берлин, Гиммлер унаследовал его партийную работу в Ландсхуте. Это была первая самостоятельная должность Гиммлера в нацистском аппарате. В 1926 году Гиммлер приезжает в Мюнхен — и опять-таки как заместитель Грегора Штрассера, тогдашнего руководителя пропаганды НСДАП.