Общая тетрадь - Татьяна Москвина

Правды нет, но и настоящей красоте объявлена война. Хожу по своему несчастному городу… Всюду его тело мучают отбойными молотками явно приезжие люди, которым вообще неизвестно, где они находятся и какое преступление совершают. К началу туристического сезона ничего не готово – взрыта даже Петропавловка. Застроены уже все скверы на Большом проспекте Петроградской стороны. Что делать! Что делать!

И вдруг мне в голову приходит интересная мысль. Да, думаю я, у меня ничего нет. Ни власти, ни денег, ни рычагов влияния… Но слово-то у меня есть! А что, если я… их прокляну? Эдак по-доброму, в библейском стиле?

Возьму, встану в урочный час где-нибудь в заветном месте и скажу: «Вы, гоблины, уроды, враги людей, лживые корыстные твари! Вы, кто уничтожает Петербург, кто превращает Россию в колонию нефтяных паразитов! Проклинаю вас от макушки до кончиков ногтей, проклинаю и сердце ваше, и легкие, и печень, и кровь, и кожу, проклинаю всю вашу требуху, проклинаю вас самих и детей ваших и внуков ваших, пусть не будет вам ни счастья, ни радости, ни здоровья, пусть отсохнут руки тех, кто сносит священные камни Петербурга, пусть отнимутся ноги у тех, кто вырубает деревья Петербурга! Пусть не будет пути всем делам их! Анафема! Анафема! Анафема! Святой Петр, ударь в своем великом гневе по виновным, испепели их, утешь нас, несчастных, бессильно плачущих! Защити, отец…» И тут надо какой-то эффектный жест сделать, руками и корпусом. В стиле хореографии Бориса Эйфмана…

Не подумайте, что я приписываю себе полномочия церкви – «анафема» взята тут не как известный ритуал, а как красивое и звучное греческое слово. Можно и без него обойтись, не в том суть. А в том, что проклятие, сказанное бескорыстно, от души, тем, кто не лгал, не использовал Слово, а служил Ему преданно долгие годы, может дойти до самого Главного управления исполнения наказаний и сбыться. В холодном, переведенном на цифру, мерзком мире, где живут уже не Божьи люди, с душой, с умом, а какие-то материальные носители числа своего дохода, раскаленное настоящим гневом и настоящей ненавистью Слово – живущее по законам другого мира – будет иметь реальную силу!

Есть, правда, мнение, что проклинать опасно – зло, которое ты причинил, вернется к тебе же. Возможно, это верно, если человек делает проклятие с целью личной мести или корысти. Но у меня такой цели нет. Я собираюсь проклинать бескорыстно, «от имени и по поручению»…

Так или иначе, я совершенно успокоилась, осознав, что и у меня, бедной крошки, есть могучий рычаг управления действительностью. Теперь, когда вижу беззаконие, ложь и мерзость, я с некоторым облегчением думаю – да прокляну я их, и все дела. У вас за душой лишь ваши награбленные мильены – а у меня «проект» покруче.

У меня – анафема!

Как Новая Россия снесла Новую Голландию

А как Новая Россия снесла Новую Голландию?

Да так. Взяла и снесла. Была Новая Голландия – и нет Новой Голландии.

Вы о чем?

Я о Петербурге.

Сносят Петербург. Вы разве не знаете?

Тот самый старинный Петербург, с пустынными площадями, заброшенными поэтическими уголками и разными живописными руинами. Его сносят. Эстетическим консерваторам не договориться ни о чем с пришедшими к власти циничными прагматиками, да никто и не собирается договариваться: площади будут застроены, уголки – расчищены, руины – оборудованы по последнему слову техники. Холодными, ни о чем не помнящими руками все будет потрогано, проверено «на зубок» насчет прибыли. Все будет крутиться и сиять евростандартом.

Это называется «реконструкция», «развитие». «Петербург должен развиваться», – говорят административные люди и моргают. Петербург им задолжал, понимаете. А получат они свой должок на пластические операции да на спокойную старость – и поминай потом, как звали.

Да помянем, можете не беспокоиться, зловеще цедят эстетические консерваторы: всех и каждого помянем, и тех, кто «проектировал», и тех, кто разрешил сносить, и тех, кто за бульдозером сидел, и тех, кто это заказывал. Список преступлений будет составлен. Игривая идея посетила одного: он предложил на территории Новой Голландии оставить Морскую тюрьму – переоборудовав ее для тех, кто участвовал в уничтожении Петербурга. Но это уж им не по чину, вообще-то. В Адмиралтейском-то районе сидеть! Саблинской зоны хватит, заметили на это другие.

На одном из городских форумов, среди подобных, ленивых и зубоскальных, реплик питерских аборигенов, вдруг раздался вопль некоего «Алексея из Екатеринбурга»: да вы что, ребята, петербуржцы, опомнитесь! Я был в городе, видел этот чудный таинственный остров, как вы позволили его уничтожить, вы от фашистов город отстояли, а теперь что делаете! Никто ему не ответил.

Что отвечать-то? От фашистов отстояли, так они враги. Они город бомбили, и от этого зияли пустоты. А лорд Фостер и г-н Шалва Чигиринский (совладелец компании «СТ Новая Голландия», проводящей «реконструкцию») – это разве враги? Действительно, и от их деятельности и деятельности им подобных в городе зияют пустоты, и вроде даже их больше, чем от фашистских бомбежек, так разве можно сравнивать! Это же совсем другое дело. Это «развитие».

Лорд Фостер ведь два месяца не спал, создавая свой проект «новой Голландии», – так пишет пресса. Мы ж понимаем, что человек два месяца не спит, если только он принимает определенные препараты, так как мы можем сражаться с галлюцинациями лорда? Мы их будем воплощать в жизнь…

Итак: с XVIII века стоял искусственный, руками человеков сделанный остров, военно-морской порт, окруженный Мойкой, Крюковым и Адмиралтейским каналами, из красного кирпича по преимуществу, с величественной, бесконечно прекрасной аркой Валлен-Деламота. Исстари этим островом распоряжались военные. Что там внутри – видели и знали немногие, что, конечно, сильно облегчило впоследствии зачистку острова. Тебе говорят, что такие-то здания «не имеют исторической ценности», – ну, и верь на слово. Хотя вот все дома, построенные в последние годы в Петербурге по проектам г-на Митюрева (воплощающего в жизнь проект Фостера), тоже не имеют никакой исторической ценности, да и вообще никакой не имеют – чего ж это их не сносят? Археологи кричат: подождите! Не сносите! Там культурный слой, там искать-копать надо, там то, там се! Кому интересно?

Геологов и геодезистов, которые сильно сомневаются, что в принципе возможны в этом районе, насквозь пронизанном подземными водами, огромная подземная парковка и тоннель, кажется, никто и не спрашивал вообще ни о чем. Не успели. Запарка была. Надо было как можно скорее запустить бульдозер – а там разберемся. Разобрались же со снесенным кварталом на углу Крюкова и Мойки, где погибли Дворец Первой пятилетки, фрагмент Литовского рынка Кваренги, школа и жилой дом. Сначала снесли – потом выяснилось недостаточное техобеспечение проекта «второй сцены Мариинского театра». Ничего страшного: переделаем проект на живую нитку по ходу дела. Главное – пустить бульдозер, чтоб назад дороги не было.

У питерских архитекторов, наверное, от хищной радости все время сердце стучит. Кто б мог подумать, что это станет возможно! Еще пять лет назад они получали от общественности таких дроздов в печенку за скромный какой-нибудь домик, тихо и хронически бездарно стилизованный и вписанный в историческую застройку. Архитектор Марк Рейнберг, помню, жаловался – у нас руки скованы, мы ничего не можем, мы как вечные ученики должны преклоняться перед своими грозными учителями.

Все, закончился ученический кошмар, вечная робость троечников перед отличниками. Более наши парни ни перед кем гордой головы не клонят – отдыхайте, Чевакинский, Росси, Тома де Томон и Валлен-Деламот. Идут настоящие гении – Митюрев, Рейнберг, Явейн и прочие. Их имен-то пять лет назад никто не знал – теперь пришлось выучить. Заставили! Сносят они нынче кварталами, приписывают свою похабщину в классический роман-город бестрепетно. Руки уже не скованы. Ничем. А теперь, когда снесли Новую Голландию, табу никаких не осталось вообще. Если можно это – значит, можно все.

Совесть?

Да у нас в Петербурге это слово никто не произносит. Ни один человек из администрации города. Ни один архитектор. «Петербург должен развиваться». Где тут место для совести, спрашивается? И 340 миллионов долларов на «реконструкцию» «Новой Голландии» должны дружными рядами отправляться на работу.

Деревья на острове вырубят. Они не имеют ценности.

Здания снесут, оставив только то, что совсем уж запрещено сносить, но они будут кардинально переоборудованы. Арку Валлен-Деламота, конечно, оставят. Она же известна всей России по заставке фильма «Бандитский Петербург». Прагматизм прагматизмом, но святое-то («Бандитский Петербург») святым.

Сейчас уже снесено все, что выходило на Адмиралтейский канал. Не имеющее ценности.

Вы вряд ли поверите мне, если я стану описывать, как впервые, этим летом, увидела сие жуткое зрелище – снос Новой Голландии – и как, несмотря на все свое титаническое жизнелюбие, подумала: как жаль, что я до этого дожила, чтоб стоять теперь и плакать в бессильной ярости. Ничего не спасти. Ничему не помочь. Стоять в родном городе, который будто в самом деле захватили враги. В родном городе, исчезающем на глазах. Поэтому я и описывать это не буду.