Вамфири - Брайан Ламли

Он был защищен от людей, — обычных людей в большинстве своем, — которые заточили его здесь. В долгом сне усохшее существо позабыло, что эти люди давно умерли. И сыновья их тоже. И сыновья сыновей, и их сыновья...

Старик, лежавший сейчас в гробнице, жил в течение пятисот лет и столько же лежал в своей неосвященной могиле, ибо был бессмертен. Полуразрушенные камни и плиты над его головой, скрытые под сенью неподвижно стоявших, засыпанных снегом деревьев, могли бы поведать о нем многое. Но только сам старик знал всю историю своей жизни. Его звали... нет, у Вамфири вообще не бывает имен. Имя его хозяина было Тибор Ференци, и поначалу он был обычным человеком. Но это было тысячу лет назад...

Та часть существа, которая некогда принадлежала Тибору, подверглась видоизменению, трансформировалась, она менялась вместе со своим «гостем» — вампиром. Эти двое превратились в единое целое, были между собой неразрывно связаны. Но в своих снах, охватывавших целое тысячелетие, Тибор по-прежнему мог возвратиться к истокам своей жизни — к своему невероятно жестокому прошлому...

Первоначально его звали не Ференци, а Унгар, но теперь это уже не имеет никакого значения. Его предки, венгерские крестьяне, перебрались через Карпаты сюда, на земли в нижнем течении Днестра, из Венгерского княжества и осели в этих местах. «Осели», правда, не совсем подходящее в данном случае слово. Ибо им приходилось отчаянно драться на берегах реки с викингами (этими ужасными варягами), с хазарами и их вассалами мадьярами, совершавшими набеги из своих степей и, наконец, с жестокими печенегами — племенами, которые всегда стремились захватить новые земли, лежавшие к западу и северу от их собственных. Тибор был еще очень молод, когда во время одного из набегов печенеги стерли с лица земли небольшое, наспех устроенное поселение, которое он считал своим домом, и из всех его обитателей в живых остался лишь он один. После этого он отправился на север — в Киев.

Он мало походил на крестьянина — он был прежде всего воином, а его огромный рост на фоне малорослых мужчин того времени делал его просто великаном. Тибор-валлах поступил на службу к киевскому князю Владимиру I, который назначил его воеводой и поставил во главе сотни ратников, приказав:

— Отправляйся на юг и присоединись там к моим людям. Изгони с моей земли, разбей печенегов, чтобы никогда больше не пересекали они границ Руси. И тогда, клянусь нашим новым Богом — Христом, я пожалую тебе знамя и титул, Тибор из Валахии! Совершенно очевидно, что поступок Тибора был продиктован отчаянием.

Спящий под землей старик вспомнил свой ответ князю:

— Мне не нужны ни титул, ни знамя, мой господин. Дай мне лишь еще сотню людей, и я убью тысячу печенегов, а в доказательство привезу в Киев большие пальцы их рук.

Он получил в свое распоряжение сотню воинов и, хотел он того или нет, стал обладателем знамени с изображением дракона, предупреждающе поднявшего переднюю лапу.

— Это христианский дракон, доставшийся нам от Треков, — сказал ему тогда Владимир. — Теперь он охраняет Киев и всю Русь и рычит с твоего знамени голосом самого Всевышнего! Какие еще свои символы ты хочешь добавить к нему?

Тот же вопрос в то утро князь задал еще полудюжине новоявленных защитников своего государства — пятерым боярам, стоявшим во главе отрядов своих собственных вассалов, и предводителю отряда наемников. Все они избрали для себя символы, достойные находиться рядом с драконом на развевающихся знаменах. Но Тибор отказался от выбора.

— Я не боярин, князь, — пожав плечами, ответил валах. — Это совсем не означает, что мой отец не был уважаемым человеком, — он был благородного происхождения, но в его жилах не текла королевская кровь. Также и во мне нет ни княжеской, ни королевской крови. Лишь когда я заслужу право на обладание собственными символами, я смогу изобразить их на знамени рядом с драконом.

— Ты мне не слишком-то нравишься, валах, — нахмурившись, отвечал ему Владимир, неуютно чувствуя себя в присутствии этого огромного сурового и мрачного человека. — Возможно, слова твои продиктованы неопытностью и звучат слишком громко, но искренне. Что ж... — он в свою очередь тоже пожал плечами, — хорошо, ты выберешь себе девиз, когда вернешься сюда победителем. И вот еще, Тибор, принеси мне обещанные пальцы — в противном случае я повешу тебя за твои!

В тот же день в полдень семь разношерстных отрядов выступили из Киева, чтобы оказать помощь и поддержку осажденным защитникам границ Руси.

Прошел год и еще месяц — и Тибор возвратился в Киев, сумев сохранить почти всех своих людей и набрав еще восемьдесят рекрутов из числа крестьян, прятавшихся в горах и долинах Южной Хорватии. Не испросив разрешения на аудиенцию, он направился прямо в княжескую церковь, где молился князь. Оставив у порога свой потрепанный отряд, он вошел внутрь, держа в руках мешок, в котором что-то постукивало. Приблизившись к Владимиру, он остановился и стал ждать, пока тот завершит свою молитву. Стоявшая позади него киевская знать, замерев, молча ждала того момента, когда князь увидит его.

Наконец Владимир и греческие монахи повернулись к Тибору. Глазам их предстало поистине устрашающее зрелище. Тибор был с ног до головы забрызган грязью и землей, его левую щеку от уголка глаза до подбородка пересекал страшный чуть заживший шрам, от которого теперь осталась бледная полоса сросшихся тканей, рассеченных, видимо, почти до кости. Он отправлялся в поход крестьянином, а вернулся совершенно другим человеком.

Высокомерный взгляд желтых немигающих глаз из-под почти сросшихся на переносице густых бровей, крючковатый нос, надменный вид делали его похожим на ястреба. У него теперь были усы и неровно подрезанная всклокоченная борода. На нем также было украшенное золотом и серебром вооружение какого-то печенежского вождя, а в мочке левого уха — серьга с драгоценным камнем. Он сбрил волосы на голове, оставив две черные пряди на висках, которые свисали по бокам, как и у многих благородных людей того времени. Величественный и надменный, он, казалось, не обращал никакого внимания на окружение и не сознавал, что находится в святом месте.

— Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле, Тибор-валах, — зашипел на него князь. — Разве ты не боишься истинного Бога нашего? Разве не трепещешь ты пред крестом Господним? Я молился об освобождении нашем, а ты!..

— А я принес его тебе, — голос Тибора был полон коварной злобы. Он вытряхнул на каменные плиты содержимое мешка. Княжеская свита и киевская знать, стоявшие позади правителя, ахнули и буквально задохнулись от ужаса. У ног Владимира на полу белела груда костей.