Герой ее романа - Вера и Марина Воробей

– Уставилась на меня своими ледяными рыбьими глазами. Зрелище кошмарное! Фильмы ужасов отдыхают!

За ней Борька Шустов невесело пошутил, что перед Дондурей белые акулы и те бледнеют. А Лиза Кукушкина, член школьной редколлегии, огорченно добавила:

– А мне знаете что сказала? Сказала: вместо того чтобы демарши устраивать, лучше бы газетой занялись. Три недели прошло, и ни одного выпуска.

В общем, достала Дондурей всех! Но так ведь знали, на что шли, когда прогуляли урок. Эти сорок минут они провели в сквере за школой. Он удачно располагался – из окон учительской не просматривался. Накрапывал мелкий дождик, ребята шумели, не замечая его. Нужно было решить главный вопрос: что делать дальше? И решили. Настаивать, чтобы Клаву от них убрали. Народ завелся основательно, но Белый-то знал, что среди своих все герои, а вот в кабинете завуча или на педсовете… Короче, он провел небольшую разъяснительную работу: мол, не тот случай, отката быть не должно – и закончил ее вовремя пришедшими на ум словами Клавы:

– В общем, прежде чем кто-то из вас пойдет на это в знак глупой солидарности или еще по каким-то соображениям, советую учесть все последствия этого поступка!

И тут Дашка, стоявшая напротив Белого, взглянула на него из-под зонтика и произнесла с задорными нотками в голосе:

– Как там у мушкетеров говорится? «Один за всех и все за одного!» Так и нам нужно действовать, когда на ковер вызовут.

Он в тот момент не сдержался, по-свойски ей подмигнул и сказал:

– Ага! Круговая оборона!

Вот они ее и держат – эту оборону. Дошла очередь и до Белого. С ним Дондурей, судя по всему, выбрала иную тактику: глазами не ест, держит паузу, стоя у окна, наверное, хочет, чтобы он прочувствовал всю степень своей вины. Пусть. Она молчит, и он будет молчать. Первым вообще невежливо начинать со старшими разговор, а отношения между ним и завучем с самого начала сложились хоть и прохладные, но вежливые.

– Ну что? Так и будешь молчать, Белов? Тебе нечего мне сказать? – наконец-то поинтересовалась Дондурей, усаживаясь за стол.

– А что говорить? Все же и так ясно. – Белый скучающе посмотрел на завуча.

Талдычили они ей, талдычили, что у них взаимная антипатия с Клавой, что в таких условиях не ученье, а мученье, но, видно, так до нее и не дошло.

– Разве? – Дондурей с досадой поджала губы. – Ну, допустим, вы решили сорвать урок, невзирая ни на что. Но откуда появилась эта дикая мысль заменить педагога? Казалось бы, взрослые люди, должны понимать, что не все желания совпадают с возможностями.

– А что в этом такого невозможного? – возразил с ходу Белый. – В прошлом году литературу нам сменили. Вела Нина Викторовна, потом Маргарита, а когда она в декрет ушла, нас опять Нине Викторовне подкинули. Да сплошь и рядом это происходит.

– Только не во вверенной мне школе! – Раиса Андреевна, потеряв терпение, стукнула кулаком по столу.

– Вам виднее, – равнодушно пожал плечами Сергей и добавил жестко: – Только вы должны знать: мы от своего не отступим.

– Что ж… – Раиса Андреевна посмотрела на него долгим взглядом. – Наша беседа оказалась весьма продуктивной и… – после секундной паузы последовало: – Полезной. Можешь идти.

В эту минуту раздался звонок с шестого урока. Белый расслабился: на сегодня неприятности закончены. Ребята только и ждут момента, чтобы разбежаться до завтра. Сейчас и он к Алиске побежит. Она ему уже три раза звонила на сотку, все спрашивала, как они там и кто уже побывал в «морозильнике». Напоминала, чтобы после уроков он был у нее. Но стоило Сергею взяться за ручку двери, как Дондурей бросила ему в спину:

– Что бы ты ни говорил, Белов, все когда-нибудь сдаются.

– Только не я!

Оставив за собой последнее слово, Белый вышел за дверь.

А Раиса Андреевна сцепила пальцы в замок, оперлась о них подбородком и всерьез призадумалась. После разговора с Беловым, который буквально бросил ей в лицо вызов, она наконец-то призналась себе в том, что упорно не хотела замечать на протяжении этих часов. Возникший в школе конфликт оказался намного глубже и серьезнее, чем она себе его представляла. Самолюбие ее было уязвлено, но тут уже было не до личных амбиций. Один прогул, пусть и всего класса – это, конечно, вопиющее безобразие, которое всколыхнет школу. Ну а если то же самое повторится завтра? Ведь завтра у десятого «Б» сдвоенная математика, да, не дай бог, дойдет до окружного начальства… При этой мысли рука Раисы Андреевны сама потянулась к телефону.

Вскоре они уже договорились с Клавдией Петровной, что, пока ситуация окончательно не прояснится, та возьмет больничный лист, тем более что у нее и в самом деле подскочило давление. Раиса Андреевна не сомневалась, что Ирина Борисовна пойдет ей навстречу, заменит приболевшего педагога, как это произошло недавно. Оставалось только подкорректировать расписание и решить вопрос с Беловым. От него нужно было избавляться. Здесь как раз больших трудностей не предвиделось. Белов в учебник химии редко заглядывает, видно, считает это ниже своего достоинства. У него уже стоит двойка в журнале, будет и вторая, а если нужно, появится и третья. И главное, Раисе Андреевне не придется грешить против этики. Достаточно почаще вызывать нерадивого ученика к доске. Ну а неудовлетворительная итоговая отметка в дневнике и непересдача ведут к отчислению из школы. К тому же, насколько ей известно, Федор Степанович поставил Белову условие: подтянуть поведение и дисциплину до конца первой четверти.

10

– Слышь, Белый, во сколько сегодня встречаемся? – Комар и Неделя вопросительно уставились на друга, но тот, не отрывая глаз, смотрел на дверь директорского кабинета.

Была пятница. Намечалось дерби – «Спартак» с ЦСКА. И неважно, какие места в таблице рейтингов занимали команды, эти встречи всегда вызывали повышенный интерес и у болельщиков, и у правоохранительных органов. Всем было ясно, что без инцидентов в этот день не обойдется: как-никак, сойдутся самые непримиримые соперники в стране. Спартачи, даже те, которые не принадлежали к фан-клубам и правым, то есть боевому ядру, готовились к матчу основательно. Спиртное для поднятия настроения, знамена, красно-белые майки с ромбами на груди, шарфы, краска на лицах тех же цветов. Ратное снаряжение. Кто фанатеет за футбол, знает: теперь без этого набора никак не обойтись. У Недели с утра в предвкушении игры кулаки чесались. Он ни о чем другом думать не мог, но Сергей, похоже, был вне игры.

– Белый, ты чо такой? – толкнул Белого Неделя, чувствуя, что его слова до друга не доходят.

– Какой? – отвлекся Сергей, ощутив чувствительный удар в бок.

Неделя сдвинул брови – это у него мыслительный процесс пошел, но Комар сообразил быстрее.

– Озадаченный, – сказал он, найдя нужное слово.

– Да Дашку Дондурей чего-то долго держит, – признался Белый неохотно.

Борька Шустов, стоявший неподалеку и слышавший разговор, взглянул на часы:

– Да не, семь минут всего. Меня дольше мариновала.

– Зато меня быстро выпроводила, – процедил Белый, а про себя добавил: «А вчера отомстила, красную карточку показала, в смысле, «пару» влепила по химии. Вторую подряд».

Непорядок, конечно, и у него были кое-какие соображения на этот счет, но сейчас он больше за Дашку переживал: как-никак, а она первая дала отпор Клаве, да еще прилюдно.

«И чего всех подряд вызывать, можно подумать, что-то новое услышит?» – чертыхался мысленно Сергей, злясь на Дондурей.

Эти вызовы в директорский кабинет длились третий день. И третий день математику у них вела Ирина Борисовна, вроде как замещала больную Клаву. Но все склонялись к мысли, что завуч вступила в сговор с математичкой, чтобы та, пока идет разборка, в школе не появлялась. Вчера с пристрастием разбирались с Волковым и Малышевой. Повоспитывали, как положено, и отпустили, поскольку от них теперь мало что зависело. Вернувшись из директорского кабинета, влюбленная парочка принялась каяться и извиняться, но их голоса вмиг заглушили. Несерьезно это! Причем здесь они, когда школа кипела и пенилась, а десятый «Б» с подачи Левки Скрипача иначе как «смертниками» не называли. Однако пока о родительском собрании речь не шла. С одной стороны, это всех настораживало, с другой – вселяло надежду, что все еще обойдется. Что ни говори, а «бэшки» от всей этой истории слегка подустали. Что же касается учителей, то они в основном придерживались нейтралитета. Одна только географичка, психолог да Лапушка честно и открыто заявили: ребята, мы на вашей стороне. Ирина Борисовна сказала, что, если ей предложат взять их класс, она с удовольствием согласится, но на другие вопросы отвечать не будет по моральным соображениям. Собственно, это и был главный ответ, который от нее хотел услышать десятый «Б».

Но вот отворилась дверь и показалась Дашка. Раскрасневшаяся, на губах улыбка. У Белого внутри отпустило: что ни говори, а в последние дни отношения между ними стали иными, они как-то сблизились, что ли. Да и вообще весь класс стал более сплоченным, более дружным, условное деление на «вэшек» и «бэшек» прекратилось.